Глава. XV

1 МАРТА 1881 ГОДА

Учитывая опыт неудачных покушений Исполнительный комитет «Народной воли» считал, что подкоп на Малой Садовой улице не дает полной гарантии успеха. Напуганный царь мог изменить маршрут, миновав эту улицу.

Пока рыли подкоп, Кибальчич работал над изобретением бомб. Нужна была бомба небольшая по объему, с большой разрушительной силой и безотказного действия. Она должна быть годной к работе в любую минуту, без дополнительной установки каких-либо запалов и в то же время не представлять опасности в момент ее изготовления, хранения или транспортировки.

Кибальчич произвел много исследований, в том числе и личные броски этих бомб в окрестностях Петербурга. В результате удалось разработать весьма эффективную бомбу с кислотным взрывателем.

В качестве взрывчатого вещества Кибальчич взял гремучий студень. Это был коллоидный раствор 7 % пироксилина, 92 % нитроглицерина и 1% камфары. Последняя использовалась для устойчивости при хранении.

Нитроглицерин в виде маслообразной сильноядовитой жидкости получался от действия на глицерин смесью концентрированной азотной и серной кислот. Это мощное взрывчатое вещество было способно взрываться при очень слабом ударе. Пироксилин получался от обработки хлопчатой бумаги смесью дымящейся азотной и концентрированной серной кислот. Он также был чувствителен к удару.

По внешнему виду гремучий студень представлял собой прозрачную, мягкую, эластичную массу, темно-желтоватого цвета, легко разрезаемую ногтем. Для завершения желатирования приходилось всю массу нагревать в водяной бане до 50-70°С и тщательно перемешивать. В первых образцах бомб помещалось около килограмма гремучего студня.

Кибальчич разработал оригинальный кислотный взрыватель. Внутри бомбы находились две тонкие стеклянные трубочки с пробками, проложенные одна вдоль цилиндра, другая поперек его. Внутри трубочек находилась серная кислота. Свинцовый груз надевался на стеклянную трубочку. Чтобы груз не скользил по стеклянной трубочке на нее надевалась маленькая каучуковая трубка.

Для безопасности при транспортировке стеклянные трубочки помещались внутри латунных трубок, имеющих пробки. В момент удара бомбой о какую-либо поверхность одна или две стеклянные трубочки под действием груза и сотрясения неизбежно ломались. Серная кислота, вытекая из разбитой трубочки окисляла обметанный вокруг нее стопин-фитиль из ниток, напудренный смесью бертолетовой соли (хлорноватокислый калий), сахара и сернистой сурьмы.

Стопин воспламенялся и огонь по нему моментально передавался капсюлю. Загорался находящийся там состав из синеродистого железа, свинца и бертолетовой соли. От происходящего взрыва пробка из твердого дерева ударялась в гремучую ртуть.

Гремучую ртуть-ртутную соль гремучей кислоты Кибальчич получал взаимодействием азотно-кислой ртути со смесью азотной кислоты и этилового спирта. Получалось кристаллическое вещество, легко взрываемое от удара, трения и при нагревании. Работа с гремучей ртутью требовала величайшей осторожности. При малейшей оплошности мог произойти взрыв. Исаеву в Одессе это стоило трех пальцев на руке.

После удара пробки в гремучую ртуть и ее взрыва происходил взрыв патрона со смесью пироксилина и нитроглицерина. В результате всего этого происходил взрыв основного взрывчатого вещества - гремучего студня.

Все части бомбы дополняли и восполняли друг друга, обеспечивали надежность действия. Точность исполнения, изобретательность и возможность сборки бомбы в домашних условиях свидетельствует о том, что Кибальчич был крупнейшим химиком своего времени. Об этих бомбах в своих воспоминаниях царский генерал фон-Пфейль писал:

«Бомбы - это чудо своего рода - изобрел принадлежащий к партии химик Кибальчич. Это был выдающийся, богом одаренный человек, сделавший себе имя своими многочисленными открытиями по своей специальности».

Известный советский историк М. Н. Покровский отметил: «Народовольческая техника обогнала даже западноевропейскую: бомбы, приготовленные для 1 марта Кибальчичем, были настоящим «Новым словом» в этой области».

В середине февраля 1881 года была произведена проба бомб в окрестностях Парголова. Присутствовали Желябов, Кибальчич, Гриневицкий (он же "Котик», «Ельников», «Михаил Иванович»), Емельянов («Мишель», «Сугубый»), Тимофей Михайлов, Рысаков («Николай») и Меркулов.

Кибальчич принес с собой сверток, развернул его. Все увидели небольшую жестянку.

- Этой штукой можно что-нибудь сделать? - недоверчиво спросил Тимофей Михайлов.

- Сейчас увидим. Вот перед нами три больших дерева. Прошу всех отойти и еще лучше лечь на землю,— тоном, не допускающим возражений, сказал Кибальчич. Он с размаху бросил жестянку в намеченные деревья и быстро стал отходить назад.

Раздался оглушительный взрыв, и показалось большое снежное облако, Когда облако рассеялось, только рваные пни остались на месте деревьев.

- Чисто! Ничего не скажешь! - сказал Желябов.

Кибальчич подошел к месту взрыва и стал измерять размер поражения. Он был чем-то недоволен:

- Все деревья погибли. Заряд надо уменьшить,- твердо заявил он. Кибальчич, желая избежать лишних жертв, стремился создать точечную бомбу, с минимальной площадью поражаемой цели.

Судебная техническая экспертиза признала, что разрушительное действие бомбы ограничивалось кругом с радиусом одна сажень (2,13 метра).

Исполнительный комитет «Народной воли» эту бомбу признал отвечающей требованиям. Она безотказно и немедленно после падения давала сильный взрыв. Бомба эта была оригинальной конструкции. Такой бомбы еще никто не знал. Неизвестна она была и военному ведомству России.

После этого испытания были назначены метальщики бомб. Ими оказались: Игнатий Иоахимович Гриневицкий — студент Петербургского Технологического института, Тимофей Михайлович Михайлов — рабочий, котельщик, Николай Иванович Рысаков — студент Горного института. Иван Пантелеймонович Емельянов - окончивший ремесленное училище.

•

Назревали значительные политические события. Желябов надеялся, что после убийства царя Александра II рабочие, студенты, военные помогут захватить власть, будут первыми деятелями социалистических преобразований. Ведь он всегда верил в пропаганду, А тут еще письмо из Петропавловской крепости от Нечаева, который упросил своего стража-солдата передать письмо на волю. «Вот наглядный результат пропаганды».

Желябов вызвал из Одессы для выполнения покушения члена Исполнительного комитета «Народной воли» М. Н. Тригони (сына генерал-майора, внука адмирала Станюковича), соученика по Керченской гимназии и Одесскому университету. Он приехал в Петербург, но за ним тянулся «полицейский хвост».

Выследив Тригони, жандармерия назначила его арест на 27 февраля и все подготовила для его осуществления. Остановился Тригони на Невском, 66 в доме Лихачева - в меблированных комнатах (квартира № 12) Мессюро, которая сотрудничала с жандармерией.

Вечером 27 февраля 1881 года Желябов направился к Тригони. В коридоре «меблирашек» Желябов обратил внимание на группу людей, вошедших в комнату, расположенную против комнаты, занимаемой Тригони. Личности показались ему опасными. Уход, не заходя в комнату Тригони, показался бы подозрительным и, войдя в его комнату, Желябов сказал:

— А у тебя в коридоре кажется полиция?

Желая узнать в чем дело, Тригони вышел в коридор, где находилась горничная.

- Катя, принесите самовар...

Но не успел Тригони закончить фразу, как бы и подхвачен переодетыми жандармами, выбежавшими из противоположного номера. Его втащили в этот номер.

Услышав шум борьбы Желябов вышел в коридор. Там стояли два жандарма. Желябов не успел выхватить револьвер и стал от них отбиваться, но они ему скрутили руки. Доставленные в секретное отделение Петербургского градоначальства, помещавшееся на Гороховой улице в доме № 2, Желябов и Тригони были опознаны. Об их аресте было доложено царю, который с радостью внес весть о «важных арестах» в свой дневник.

28 февраля в субботу Ю. Н. Богданович доложил Исполнительному комитету, что сегодня утром магазин сыров осматривался «санитарно-технической комиссией» во главе с военным инженером, с участием пристава и околоточного. Осмотр сошел благополучно, но ясно, что возникла опасность раскрытия подкопа. Нужно было действовать немедленно.

28 февраля Кибальчич, Гриневицкий, Тимофей Михайлов и Рысаков отправляются за город, в пустынное тогда место на Песках, за Смольным монастырем, пробовать образец бомб. При диаметре коробки 127 и длине 192 миллиметра в ней помещалось два килограмма гремучего студня, но сейчас вместо него был песок. Бомбу бросил Тимофей Михайлов. Раздался негромкий хлопок. Кислотный взрыватель бомбы сработал, ее крышка отскочила, разбросав вокруг песок, и убедила всех присутствующих в ее большой эффективности. Здесь ведь собрались метальщики бомб, подобранные Исполнительным комитетом. Позже к ним присоединится еще и Емельянов.

После испытания бомб вернулись на конспиративную квартиру у Александро-Невской лавры в доме № 5 (ныне № 3) на Тележной улице. Там в квартире № 5 (теперь № 18) под видом супругов жили Н. А. Саблин и Г. М. Гельфман. Николай Алексеевич Саблин именовал себя Фесенко-Навроцким, а Геся Мироновна - Еленой Григорьевной.

Ждали Желябова, но он не пришел. Стало известно, что Желябов и Тригони арестованы. Это был тяжелейший удар.

В тот же день собрался Исполнительный комитет на конспиративной квартире на Вознесенском проспекте в доме № 25/76, угол Екатериниского канала. В 1889 году дом получил № 25/78. Эту квартиру № 8 (теперь № 3), на 3-м этаже с балконом, в начале 1881 года занимали Г. П. Исаев и В. Н. Фигнер, под именем супругов «Кохановских». Было решено организовать покушение на следующий день в воскресенье 1 марта 1881 года. К этому времени подкоп на Малой Садовой уже был готов, но мины еще не были заложены. Бомбы были разработаны и испытаны, но готовых образцов не было.

На заседании Исполнительного комитета присутствовал Н. И. Кибальчич. Он рассказал об успешных опытах с бомбами, только что произведенными в районе Смольного монастыря, но считал, как и другие, их резервным средством, возлагая основную надежду на взрыв мины.

Было решено немедленно приступить к работам. Заложение мин на Малой Садовой было поручено Г. П. Исаеву. Организация взрыва поручалась М. Ф. Фроленко и А. В. Якимовой.

По просьбе Н. Е. Суханова лейтенант флота Ф. И. Завалишин достал в Кронштадте в минном классе четыре запала. Они были использованы для бомб. Во время следствия по делу 1 марта возникли подозрения, что запалы и бомбах морского ведомства. В качестве эксперта из Кронштадта в Петербург был послан минный офицер, человек реакционных убеждений, но преданный товарищ. Он потом рассказывал:

— Прихожу,— показывают запалы... Смотрю — наши! Никакого сомнения — наши!... Но черт их побери, я им втер очки... доказывал, что они австрийские. А то такую бы кашу заварили.

За изготовление бомб взялись Н. И. Кибальчич, Н. Е. Суханов и М. Ф. Грачевский. По мере возможности помогала В. Н. Фигнер. Они начали работать и 5 часов вечера 28 февраля 1881 года на конспиративной квартире «Кохановских». Там были три очень холодные неуютные комнаты, имевшие то преимущество, что дом был с проходным двором на две улицы и в нем помещались бани, которые могли маскировать частые хождения на эту квартиру.

Работа по изготовлению бомб шла всю ночь. Наибольшие затруднения были испытаны при получении гремучего студня. Необходимо было много горячей воды для водяной бани, при помощи которой грелся «студень». Поэтому беспрерывно кипятилась вода в самоваре. Из жестяных коробок от конфет изготовлялась оболочка для бомб.

После 15 часов непрерывной и опасной работы, к 8 часам утра были готовы первые две бомбы, которые забрала С. Л. Перовская и отнесла на конспиративную квартиру Н. А. Саблина и Г. М. Гельфман на Тележной улице. Спустя полчаса были готовы остальные две бомбы. Их взял Кибальчич и отнес на Тележную улицу. Там в 9 часов утра бомбы были розданы метальщикам: Михайлову, Гриневицкому, Емельянову и Рысакову.

Размещение метальщиков сделала Перовская. Кибальчич дал краткие указания по переноске снарядов, способам бросания и добавил:

— Необходим сильный удар о землю, чтобы наверняка поломалась хотя бы одна стеклянная трубка. Район смертельного поражения бомбы не более одной сажени. За этим расстоянием происходит только сотрясение воздуха; стекла в домах разобьются, но кости человека не переломаются. Если метальщик отойдет после броска на несколько сажень от места попадания, ему от бомбы ничего не будет. Опасность грозит скорее всего от полиции...

•

В субботу 28 февраля после полудня Лорис-Меликов представил царю вторичные сведения о Желябове. На этот раз были представлены царю все ответы Желябова на допросе. Желябов, кроме обстоятельств уже известных жандармерии, ничего нового не сообщил. Однако он заявил, что не взирая на арест его — Желябова, с царем все же будет покончено. Под влиянием столь определенной и столь смелой угрозы Лорис-Меликов обратился к царю:

— Ваше Величество! Забота о жизни монарха России возложена на меня. Покорнейше прошу вас воздержаться от поездки завтра на развод в манеж.;

Александр II был очень упрям. До сих пор все попытки покушения для него сходили благополучно. Уже два воскресения подряд он пропустил любимую военную церемонию. К тому же арест неуловимого Желябова уменьшил опасность.

- Я полагаю, граф, что русский император не может жить в своем двор це под домашним арестом...

1 марта царь совершил прогулку во дворе Зимнего дворца, был у обедни в дворцовой церкви, завтракал. Затем зашел к своей морганатической супруге - княгине Юрьевской, которая попросила Александра II выбрать маршрут в манеж не по Невскому проспекту и Малой Садовой, а по Екатерининскому каналу.

Путь, указанный княгиней, казался наиболее обеспеченным от нападения, ибо он ограничен с одной стороны каналом, а с другой Обширным, обнесенным стеной, садом и принадлежащими казне зданиями. Этот путь казался более надежным еще и потому, что он очень мало посещался. Указав своему супругу направление, которого следует держаться по дороге в манеж, княгиня не упомянула о пути обратном. Между тем, из предосторожности, обратный путь всегда был иной. 

Александр II вспомнил восточную мудрость: «Если в чем-либо сомневаешься - посоветуйся с женой, а затем поступи наоборот всем ее советам».

— Хорошо,— ответил царь,— я так и сделаю.

Около часа дня царь вышел к подъезду Зимнего дворца. Здесь его ждала закрытая карета с лейб-кучером Фролом Сергеевым и личным конвоем. Кучер вопросительно смотрел на царя.

— В Михайловский манеж, через Невский и Большую Садовую! - сказал царь, усаживаясь в карету. Половину просьбы княгини Юрьевской царь все же выполнит. По Малой Садовой он не поедет.

Эскорт, сопровождавший царский экипаж, состоял из ординарца казачьего унтер-офицера Кузьмы Мацнева, который сел на козлы экипажа, и шести терских казаков, скакавших спереди, сзади и по бокам кареты.

Рысаки взяли с места быстрый темп и царская карета понеслась...

•

После ареста Желябова руководство покушением приняла на себя Перовская. Она смертельно устала. Знает, что арест Желябова, это неизбежная смерть. Смерть любимого человека. Смерть незаменимого руководителя дела, ради чего народовольцы жертвуют жизнью.

Неотступно сверлит мозг мысль: «Как организовать бегство Желябова из тюрьмы? Но прежде всего выполнить приговор «Народной воли» царю. Царь должен умереть...»

Перовская крепко держит себя в руках. Ни усталость, ни горе не ослабляют ее воли. На разорванном конверте она чертит план улиц и постов.

Если царь в манеж поедет Малой Садовой, то там его ждут в лавке сыров Фроленко и Якимова. Нужно метальщикам тоже идти на Малую Садовую на случай, если мины не сработают. Но момент еще не наступил.

Чтобы не бросаться в глаза людям, Перовская, Рысаков и Гриневицкий зашли в кондитерскую Андреева, на Невском проспекте в доме № 44. Перовская бледна, но спокойна, только резче выступает ее волевая складка вокруг губ. Гриневицкий совершенно спокоен. Он с аппетитом кушает свой завтрак. Хуже чувствует себя Рысаков. Его лоб покрыт каплями пота. Все лицо то покрывается красными пятнами, то мертвенно бледнеет. Он неестественно громко и нервно смеется.

Перовская глядя на Рысакова — беспокоится. «Не сдадут ли нервы у этого юноши?» Она инстинктивно чувствовала, что он может не выдержать и тогда.., Еще раз шепотом она уточняла расстановку сил. Метальщики бомб должны выступать лишь при неудаче взрыва мины на Малой Садовой.

- На углу Большой Итальянской и Малой Садовой улиц после лавки «Кобозева» на самом опасном месте должны находиться Михайлов и ты,- сказала Перовская, обращаясь к «Котику» (Гриневицкому). На случай если бы царские лошади повернули бы карету с Большой Итальянской назад, на Невский проспект, здесь на углу у Малой Садовой будет находиться «Мишель» (Емельянов) и дальше недалеко от сквера с памятником Екатерине Второй необходимо быть Николаю. Первую бомбу должен бросить Михайлов.

Рысакову по плану Перовской выступать последним. Однако получилось иначе...

Выйдя из кондитерской Перовская, Рысаков и Гриневицкий пошли врозь к своим намеченным постам.

У здания Публичной библиотеки, выходящего на Невский проспект и Большую Садовую улицу стояла Анна Павловна Корба, а на углу Невского и Малой Садовой, в нескольких шагах от магазина сыров «Кобозевых» находился Мартин Рудольфович Ланганс. Оба они еще издалека могли видеть приближение царской кареты. 

Корба должна была поднести к лицу белый платочек, в том момент, когда головы царских рысаков коснулись бы линии Большой Садовой улицы. 

По этому сигналу Ланганс должен был идти от угла мимо магазина сыров, что и служило сигналом, находившимся в магазине сыров Якимовой и Фроленко «готовиться к взрыву». 

Увидев царскую карету на Невском проспекте недалеко от своего поста, Корба подала условленный сигнал. Его принял Ланганс и быстро пошел от угла к магазину. 

Фроленко и Якимова приготовились... На столе — батарея; Фроленко готов замкнуть проводку к взрывателям двух мин... Но царь что-то долго не едет. Якимова выходит узнать в чем дело и возвратившись говорит: 

- Поехал по Большой Садовой. 

Царская карета, проехав Большую Садовую улицу поехала по Большой Итальянской и благополучно доехала до манежа. Лавка сыров по Малой Садовой делается ненужной. Фроленко и Якимова уходят.  Перовская в это время находилась на Невском проспекте у Михайловской улицы. Она заметила поворот царской кареты на Большую Садовую. Такая возможность была предусмотрена и метальщики должны были перегруппироваться. Они прошли по Невскому мимо места, где находилась Перовская, и она сделала им условленный знак, что нужно направиться к Екатерининскому каналу. Проходя мимо Перовской Гриневицкий улыбнулся ей, чуть заметной улыбкой: «Не бойся, Соня! Все будет, как намечено». Он не проявил ни тени страха или волнения и шел на смерть с совершенно спокойной душой. Перовская прошла через Казанский мост на другую сторону Екатерининского канала, откуда наблюдала все происходящее. 

Александр II очень любил церемонию воскресных разводов в манеже. В этот день на разводе был батальон лейб-гвардии резервного пехотного полка, саперный батальон, 8-й флотский экипаж и взвод юнкеров Павловского училища. Он остался доволен внешним видом и выправкой солдат и офицеров на разводе и был в прекрасном настроении. После окончания церемонии развода караула около 3/4 второго часа дня, царь и его брат Михаил сели в карету и поехали в Михайловский дворец к великой княгине Екатерине Михайловне. Пробыв полчаса у княгини и позавтракав у нее, царь один покинул Михайловский дворец. Садясь в карету, царь сказал кучеру: 

— Домой, через Екатерининский канал! 

Карета поехала по Инженерной улице и потом повернула направо через набережную Екатерининского канала. Позади казачьего эскорта ехал на санях полицмейстер полковник Дворжицкий. За ним, тоже на санях — жандармский капитан Кох вместе с командиром терского казачьего эскадрона личного царского конвоя ротмистром Кулебякиным. 

На набережной Екатерининского канала царские рысаки пошли крупной рысью, что заставило казаков перейти на галоп. В 150 шагах от поворота на набережную канала царская карета обогнала отряд в 47 матросов 8-го флотского экипажа, который возвращался из манежа. Далее царь проехал мимо взвода второй роты Павловского училища, состоявшего из 25 юнкеров под командованием поручика.

Екатерининский канал был создан на месте мелкой грязной речки Кривуши (Глухая) военными инженерами В. Назимовым и И. М. Голенищевым-Кутузовым (отцом фельдмаршала). Работы были начаты в 1765 году. Облицовка берегов канала гранитом закончена в 1790 году.

В этой части набережной Екатерининского канала по стороне следования царского кортежа на протяжении 570 шагов вплоть до Театрального моста, был только один дом со службами «Второго отделения царской канцелярии» и длинная стена вдоль сада Михайловского дворца. С противоположной стороны дорога окаймлялась чугунными перилами вдоль канала.

Движение в этой малонаселенной части города было всегда незначительным. В момент проезда царя видно было лишь несколько агентов полиции, наблюдавших за местностью и сторожей из Михайловского дворца, подметавших тротуары у сада.

Навстречу царской карете по панели набережной канала шли два гвардейца Преображенского полка Макаров и Евтенко. Им навстречу двигался фельдшер Павловского гвардейского полка Горохов. За ним шел молодой человек маленького роста, одетый в демисезонное драповое пальто. На голове у него была шапка из выдры, в руках он нес какой-то сверток, завернутый в салфетку. Это был Николай Рысаков, шедший со стороны сада.

Более часа метальщики уже ходили по панели со свертками, заключавшими снаряды Кибальчича. Ежеминутно они рисковали привлечь к себе внимание полиции и быть арестованными. Но вот показалась на набережной Екатерининского канала царская карета. Перовская, для которой не хватило бомбы и которая взяла на себя роль сигнальщика, сделала с противоположной стороны канала знак.

По ранее намеченному плану первым должен был выступить Михайлов. Но Михайлов почувствовал себя не в силах бросить бомбу, вернулся на Тележную улицу, отдал бомбу и ушел домой. Вследствие этого после перегруппировки метальщиков порядок расстановки их изменился и около кареты царя очутился Рысаков.

В 2 часа 20 минут царская карета проехав почти 330 шагов по набережной Екатерининского канала, поравнялась с Рысаковым. Он обернулся лицом к экипажу и бросил под царскую карету бомбу. Все это было совершено с такой быстротой, что казаки эскорта не могли себе дать отчет в том, что произошло.

Бомба разорвалась с оглушительным взрывом. Густое облако снега, земли и облаков поднялось в воздух. Взрывной волной разбиты были стекла в здании придворного Конюшенного ведомства, расположенного по другую сторону канала и в здании Михайловского дворца. Смертельно ранило случайно проходившего с санками 14-ти летнего мальчика-рассыльного из мясной лавки Колю Захарова, упал на землю оглушенный взрывом конвойный казак.

Взрывом первой бомбы повреждена карета царя. Рысаков схвачен

На месте взрыва образовалась круглая воронка в полметра глубиной и метра полтора в поперечнике. Задняя стенка царской кареты, пол и стекла разлетелись вдребезги. Оси и колеса однако остались целы, и карета продолжала двигаться. 

Рысаков, кинул бомбу, бросился бежать по направлении к Невскому проспекту, но в 20 шагах от места взрыва он споткнулся и упал. Сторож Назаров бросился на него, на помощь ему поспешили городовой Несговоров, фельдшер Горохов и солдаты Макаров и Евтенко. Они скрутили Рысакову руки. В это же время капитан Кох и ротмистр Кулебякин, выпрыгнув из саней, подошли к Рысакову. Кох спросил Рысакова:

- Это ты произвел взрыв? 

— Я, ваше благородие!

- Кто такой?

- Глазов, Макар Егорович,- ответил Рысаков. В кармане у Рысакова нашли револьвер.

Взрыв разрушил карету, но царь в карете оказался цел и невредим. Он приказал кучеру остановить лошадей и выскочил через левую дверцу. При этом порезал себе левую руку осколком стекла. Озираясь по сторонам, царь поскорее отошел от места взрыва. Его встретил полицмейстер Дворжицкий. Первым вопросом царя было:

— Преступника задержали?

- Так точно, Ваше императорское величество! - ответил Дворжицкий. - Благоволите сесть в мои сани и направиться во дворец?

— Хорошо, но прежде покажи мне злодея.

Александр II направился к Рысакову, окруженному стражей. Показав на него, царь брезгливо спросил:

- Этот?

— Он самый, Ваше Величество! — Кто такой?

:— Мещанин Глазов,- ответил Кох.

Царь повернул назад и направился к саням Дворжицкого, стоявшим около панели набережной. Подпоручик Рудыковский стоял на панели, и, не заметив царя, спросил:

- Что с государем?

На это Александр II перекрестился и сказал:

— Слава богу, я уцелел...

- Еще слава ли богу? - вырвалось у Рысакова, видевшего бомбу в руках у своего товарища.

Солдаты стали ломать прикладами ворота сада Михайловского дворца. Полиция делала осмотр сада. Так прошло две-три минуты, которые казались вечностью Софье Перовской, находившейся на другой стороне канала и видевшей расхаживающего царя. Но смерть ждала Александра II.

И. И. Гриневицкий, идя на верную смерть, в своем завещании, санном 28 февраля 1881 года писал:

«Александр II должен умереть... Он умрет, а вместе с ним умрем мы... Это необходимо для дела свободы, так как тем самым значительно пошатнется то, что хитрые люди зовут правлением монархическим-неограниченным, а мы — деспотизмом... История показывает, что роскошное дерево о свободы требует человеческих жертв».

Метальщик в руках за спиной крепко держал бомбу Кибальчича, бомбу смерти, от которой умрет Александр II. А чтобы смерть царя осуществилась Гриневицкий также умрет. Он ждал подходящего момента.

Александр II теперь сам шел вдоль ограды набережной навстречу смерти Гриневицкий стоял прислонившись спиной к перилам канала и думал: «Как долго тянутся последние секунды жизни. Как медленно идет царь...»

Но вот, наконец, царь в двух шагах от Гриневицкого. Мелькнула мысль из наставления Кибальчича: «Бомбу нужно сильно ударить»... Он делает шаг вперед. Рука поднята— Бомба с силой ударилась о тротуар между царем и Гриневицким. Последнее в жизни - слышен грохот.

Снег, дым, песок поднялись в воздух. Не видно, что осталось после взрыва. Но вот, все поднятое взрывом в воздухе, начало оседать. Осколками; бомбы были убиты конвойный казак, прохожий, ранено 20 полицейских, солдат и других лиц из толпы; у царя обе ноги были раздроблены. Все тело его ниже пояса превратилось в бесформенную окровавленную массу. Его фуражка была разорвана на кусочки, а от шинели остались только клочья. Он сидел на земле лицом к Театральному мосту и опираясь руками старался отползти от перил канала. Он быстро терял сознание.

Агония явно охватила самодержца одной шестой части земли. И никаких слов, которые приписывали впоследствии умирающему царю, он произнести уже не мог.

А. А. Блок в поэме «Возмездие» так описал событие 1 марта:

... Грянул взрыв

С Екатерининского канала,

Россию облаком покрыв,

Все издалека предвещало,

Что час свершится роковой,

Что выпадет такая карта.

И этот века час дневной -

Последний - назван первым марта.

Когда Гриневицкий упал, Емельянов подскочил к нему, желая узнать жив ли он и нельзя ли его спасти в суматохе, но было уже поздно. Тело Гриневицкого было покрыто бесчисленными ранами и он тоже находился в состоянии агонии. Тогда Емельянов подошел к царю, и имея под мышкой бомбу, помог уложить его в сани. После этого он отнес снаряд на Тележную улицу.

Царя в бессознательном состоянии на санях Дворжицкого повезли в Зимний дворец. Прибывшие туда врачи могли только констатировать смерть.

В 3 часа 35 минут приговор «Народной воли» после семи попыток и покушений был выполнен. На месте казни теперь возвышается подражание Покровскому собору в Москве на Красной площади — «Храму Василия Блаженного» — Храм Воскресенья.

В официальных дореволюционных документах церковь эту именовали "Храм во имя воскресения Христова на месте смертельного поражения в бозе почившего императора Александра II», а в старопетербургском просторечии - «Спас на крови». Дробность, перегруженность форм придают церкви сухость, не свойственную сооружениям древнерусского зодчества.

В день 1 марта Софья Перовская назначила Аркадию Тыркову и Евгению Сидоренко свидание в начале четвертого часа дня в маленькой кофейне, на Владимирской улице, близ Невского проспекта. Вскоре она пришла тихими, неслышными шагами. По ее лицу нельзя было заметить волнения, хотя она пришла прямо с места покушения. Она была серьезно сосредоточена и очень грустна.

Все сели за один столик и хотя были одни в этой полутемной комнате, но соблюдали осторожность и говорили в полголоса. Первыми словами Перовской было:

— Кажется удачно, если не убит, то тяжело ранен. Тырков полюбопытствовал:

— Как, кто это сделал?

— Бросили бомбы: сперва Николай, потом «Котик». Николай арестован; «Котик» кажется убит.

Гриневицкий сразу же после взрыва впал в бессознательное состояние. Его перевезли в Конюшенный госпиталь. Агония его длилась около восьми часов. Он пришел в сознание и то на несколько минут - лишь в 9 часов вечера, за полтора часа до смерти. У его изголовья неотлучно сидел судебный следователь. Он терпеливо подкарауливал, когда Гриневицкий придет в сознание, чтобы тут же учинить допрос умирающему.

Первая фраза, которую Гриневицкий услышал, придя в сознание, была:

- Как ваша фамилия?

Но первая мысль, появившаяся в его сознании, была: «Долг свой я вы полнил. Я умираю! Но умер и царь! Смерть моя не напрасна». Эта первая мысль в появившемся сознании умирающего предопределила ответ на вопрос следователя:

- Не знаю! - Твердо и сознательно ответил исполнитель смертного при говора над Александром II.

Гриневицкий не ответил на вопрос следователя: кто он? и унес с собой в могилу эту пока еще тайну.

Прокуратура, чтобы узнать фамилию бросавшего бомбу, отрезала его голову от туловища и поместила ее в банку со спиртом. Это банку со страшным ее содержимым предъявляли арестованным народовольцам.

А по городу уже несколько часов скакали с места на место казаки, маршировали войска, ходили полицейские патрули. Правительство боялось восстания.

Солдаты по приказанию начальства бегали по улицам, и торопливо закрывали двери трактиров, кабаков, дешевых харчевень. Публика, скорее растерянная, чем возбужденная, сходилась перепуганными кучками возле зажигавшихся уже фонарей и в полголоса читала первое правительственное сообщение, не очень удачно составленное министром внутренних дел Лорис-Меликовым:

«ВОЛЯ ВСЕВЫШНЕГО СВЕРШИЛАСЬ. ГОСПОДУ БОГУ УГОДНО БЫЛО ПРИЗВАТЬ К СЕБЕ ВОЗЛЮБЛЕННОГО МОНАРХА...»

Вечером 1 марта в экстренном прибавлении к «Правительственному Вестнику» были напечатаны два официальных бюллетеня:

«Сего 1 марта в 1 3/4 дня, государь император, возвращаясь из Манежа Инженерного замка, где изволил присутствовать на разводе, на набережной Екатерининского канала, не доезжая Конюшенного моста, опасно ранен с раздроблением обеих ног ниже колена, посредством подброшенных под эки паж разрывных бомб. Один из двух преступников схвачен. Состояние его величества, вследствие потери крови, безнадежно.

Лейб-медик Боткин

Профессор Е. Богдановский

Почетный лейб-медик Головин

Доктор Круглевский».

«Сегодня, 1 марта в 1 час 45 минут пополудни, при возвращении государя императора с развода, на набережной Екатерининского канала, у сада Михайловского дворца совершено было покушение на священную жизнь его величества посредством брошенных двух разрывных снарядов. Первый из них повредил экипаж его величества. Разрыв второго нанес тяжелые раны государю. По возвращении в Зимний дворец его величество сподобилось приобщиться Святых Тайн и затем в Бозе почил - в 3 часа 35 минут пополудни. Один злодей схвачен.

Министр внутренних дел генерал-адъютант граф Лорис-Меликов».

Более оживленные комментарии раздавались, конечно, в тот же вечер на частных собраниях. Некоторые либерально настроенные лица из числа интеллигенции надеялись на скорейшие демократические уступки правительства. Революционеры были не столь оптимистичны, но рассчитывали на народные волнения, в результате которых они видели возможность крупных политических перемен.

1 марта в четыре часа дня Исполнительный комитет собрался в конспиративной квартире на Вознесенском проспекте. Предстояло опубликовать извещение об акте 1 марта. Присутствовали Фигнер, Исаев, Грачевский, Тихомиров, Перовская, Корба, Богданович, Фроленко, Суханов, Лебедева, С.Златопольский и Ланганс.

Извещение было здесь же составлено, одобрено и направлено для напечатания в типографию «Народной воли», на следующий день было распространено следующее извещение:

«ОТ ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОМИТЕТА

Сегодня, 1 марта 1881 г., согласно постановлению Исполнительного комитета от 26 августа 1879 г., приведена в исполнение казнь Александра II двумя агентами Исп. ком.

Имена этих мужественных исполнителей революционного правосудия Исп. ком. пока не считает возможность опубликовать.

Два года усилий и тяжелых жертв увенчались успехом. Отныне вся Россия может убедиться, что настойчивое и упорное ведение борьбы способно сломить даже вековой деспотизм Романовых.

Исп. ком. считает необходимым снова напомнить во всеуслышание, что он неоднократно предостерегал ныне умершего тирана, неоднократно увещевал его покончить свое человекоубийственное самоуправство и возвратить России ее естественные права.

Всем известно, что тиран не обратил внимания на все предостережения, продолжая прежнюю политику. Он не мог воздержаться даже от казней, даже таких возмутительно несправедливых, как казнь Квятковского. Репрессалии продолжаются. Исп. ком., все время не выпуская оружия из рук, постановил провести казнь над деспотом в исполнение во что бы то ни стало. 1 марта это было исполнено.

Обращаемся к вновь воцарившемуся Александру III с напоминанием, что историческая справедливость существует и для него, как для всех.

Россия, истомленная голодом, измученная самоуправством администрации, постоянно теряющая силы сынов своих на виселицах, на каторге, в ссылках, в томительном бездействии, вынужденном существующим режимом - Россия не может жить так далее. Она требует простора, она должна разродиться согласно своим потребностям, своим желаниям, своей воле Напоминаем Александру III, что всякий насилователь воли народа есть народный враг... и тиран. Смерть Александра II показала какого возмездия достойна такая роль.

Исп. ком. обращается к мужеству и патриотизму русских граждан ( просьбой о поддержке, если Александр III вынудит революционеров вести борьбу с ним. 

Только широкая энергичная самодеятельность народа, только активная борьба всех честных граждан против деспотизма может вывести Россию н| путь свободного и самостоятельного развития.

Исп. ком., 1 марта 1881 г. Типография «Народной коли», 2 марта 1881 г.»

После совершения приговора «Народной воли» над Александром II организаторы его должны были исчезнуть от полицейских ищеек, но было много дел по динамитной мастерской и тайной типографии. Поэтому члены Исполнительного комитета и примыкающие к ним оставались в Петербурге.

2 марта Исполнительный комитет снова собрался в квартире на Вознесенском проспекте и решил выпустить обращение к «Честным мирянам, православным христианам и всему народу русскому» и обратиться к правительству, открывая для него возможность закончить борьбу.

•

Царь был убит.,. Но никаких изменений политического устройства России это за собой не повлекло. Ненавистное самодержавие осталось неизменным. Только самодержцем вместо Александра II стал Александр III.

Для изменения политического устройства страны не было подготовлено сил, на которые могли опереться народовольцы. Они оказались «генералами без армии». Они были оторваны от народных масс. Народ был пассивным наблюдателем усилий этих отдельных героев, он не понимал их, не знал цели этих усилий и героизма. Народные массы, основная сила всякой революции, не были доведены до состояния активного борца.

Народовольцы, увлеченные террором и ошибочной верой в революционность крестьянства, не придали значения авангарду революционных сил — пролетариату. Не сумели подготовить его к выступлению и к тому, чтобы сломить силы сопротивления самодержавия и силы реакции.

Теория народовольцев, что историю делают герои, а массы пассивно идут за ними оказалась ошибочной. Их величайший героизм и самопожертвование, удивившие весь мир, не дали желательных результатов — не привели к политическому перевороту страны.

Силы «Народной воли» были почти полностью исчерпаны 1 марта 1881 года.

•

Задержанного в момент покушения Рысакова доставили в тюрьму Департамента полиции в доме № 16 на набережной Фонтанки. Он волновался, переживал муки страха и утратил самоконтроль. Совесть, честь, обязанности перед соратниками боролись с предвидением смерти. Его сразу начал обрабатывать прокурор Добржинский:

- Стоит лишь вспомнить имена, указать квартиры и все будет хорошо. И совесть Рысаков утратил. Он начал «вспоминать». Желая спасти свою жизнь, он стал предателем. Он посвятил следователей в курс всего дела, выдал конспиративную квартиру на Тележной улице и подробно рассказал обо всех участниках 1 марта, описав их приметы, где и когда они бывают, даже время, в которое их можно встретить на улице или в кафе.

О результатах предательства Рысакова можно узнать из публикации в "Правительственном вестнике».

«Вследствие сведений, полученных властями при производстве расследования по настоящему делу о том, что по Тележной улице в доме № 5 находится так называемая «конспиративная» квартира, в означенном доме, в квартире № 5, сделан был ночью на 3 марта внезапный обыск. По приходе к дверям означенной квартиры помощник пристава Рейнгольд на данный звонок услышал, как мужской голос спросил:

- Кто тут?

После ответа дверь затворилась, и на неоднократные звонки голоса из квартиры не подавались, вследствие чего было сделано распоряжение ломать двери. Лишь только послышались удары топора у дверей, как раздались подряд один за другим шесть выстрелов из револьвера, из которых один попал и дверь; после шестого выстрела все стихло, а немного спустя дверь отворила женщина небольшого роста, лет двадцати пяти, просившая о помощи.

При входе в квартиру на полу лежал, плавая в крови, мужчина среднего роста с темно-русою окладистою бородою, на вид лет тридцати двух, одетый и русскую красную кумачовую рубашку, серые триковые немецкого покроя брюки и ботинки. По-видимому, самоубийца уложил себя шестым выстрелом, направленным в левый глаз, наповал.

Женщина, отворившая дверь, немедленно была схвачена и подвергнута допросу, причем отказалась дать какие-либо объяснения».

Так закончил свою жизнь Н. А. Саблин, а Г. М. Гельфман была арестована. На квартире нашли две бомбы, динамит и чертеж, сделанный карандашом - набережной Екатерининского канала, Михайловского манежа и Малой Садовой улицы. Там оставили засаду, в которую утром попал Тимофей Михайлов.

Рысаков продолжал предавать. Он рассказал о лавке сыров на Малой Садовой улице. Но полиция не застала там никого - лавка была оставлена.

Послеглавие

Грачевский Михаил Федорович (1849-1887), член Исполнительного комитета «Народной воли». В 1883 году приговорен к бессрочным каторжным работам. Сжег себя в Шлиссельбургской крепости.

Емельянов Иван Пантелеймоновим (1860-1916), народоволец. В 1882 году приговорен к бессрочным каторжным работам, отбывал их на Каре. В 1889 году отправлен на поселение на Дальний восток. Умер в Хабаровске.

Златопольский Савелий Соломонович (1855-1885), член Исполнительного комитета «Народной воли». В 1882 году приговорен к бессрочным каторжным работам. Умер в Шлиссельбургской крепости.

Исаев Григорий Прокофьевич (1857-1886), член Исполнительного комитета  «Народной воли». В 1882 году приговорен к бессрочным каторжным работа Умер от цинги в Шлиссельбургской крепости.

Корба (Прибылева) Анна Павловна (1849-1939), член Исполнительного комитета «Народной воли». В 1883 году приговорена к 20 годам каторжных работ отбывала их на Каре. Умерла в СССР.

Ланганс Мартин Рудольфович (1852-1883), член Исполнительного комитат: «Народной воли». В 1882 году приговорен к бессрочным каторжным работам Умер в Петропавловской крепости.

Суханов Николай Евгеньевич (1851-1882), член Исполнительного комитета «Народной воли». В 1882 году приговорен к смертной казни. Расстрелян в Кронштадте.

Тригони Михаил Николаевич (1850-1917), член Исполнительного комитет. «Народной воли». В 1882 году приговорен к 20 годам каторжных работ, отбывал их в Петропавловской и Шлисссельбургской крепостях. В 1902 году отправлен на поселение на Сахалин, оттуда вернулся после 1905 года. Умер в Крыму.

Фигнер Вера Николаевна (1852-1942), член Исполнительного комитета «Народной воли». В 1884 году приговорена к бессрочным каторжным работам, отбывала их в Шлиссельбургской крепости до 1904 года. В 1906-1915 гг. находилась) за границей. Умерла в Москве. Автор воспоминаний.

Якимова (Диковская) Анна Васильевна (1856-1942), член Исполнительного комитета «Народной воли». В 1982 году приговорена к бессрочным каторжным работам, отбывала их на Каре. В 1904 году бежала с каторги. С 1905 года член партии социалистов-революционеров. Умерла в СССР.

Глава XVI

ЗАСАДА

Н. И. Кибальчич узнав от Н. Н. Богородского об аресте на Тележной улице Г. Гельфман и Т. Михайлова, и смерти Н. Саблина пришел 3 марта : этой траурной вестью на совещание Исполнительного комитета на квартире / Вознесенского моста. Были приняты меры для того, чтобы Богданович, Якимова и другие народовольцы покинули Петербург. Кибальчич и Перовская решили не уезжать.

7 и 8 марта в Коломне на конспиративной квартире С. Златопольского и А. Корбы в узком кругу руководства обсуждали варианты письма Исполнительного комитета «Народной воли» новому царю Александру III. 10 марта на квартире у Вознесенского моста опять собрались члены Исполнительного комитета. Присутствовал и Кибальчич. Он пришел в цилиндре и для маскировки - с траурной повязкой на рукаве, лицо его выражало спокойствие и уверенность.

Кибальчич принимал активное участие в обсуждении письма и на допросе 20 марта 1881 года развил основные положения обращения к царю.

После утверждения текста письма Грачевский отнес рукопись в типографию на Подольскую 42/14, хозяином которой он состоял. Один экземпляр письма был особенно тщательно отпечатан на веленевой бумаге и вложен в конверт, на котором написали титул и имя нового царя. Письмо опустили в почтовый ящик на Казанской площади у Городской думы.

Письмо было составлено с умеренностью и тактом. Распространенное в России и за границей оно было положительно оценено в среде передовых рабочих и интеллигенции.

•

Желябов, узнав от следователя о событиях 1 марта на очной ставке с Рысаковым и еще не зная о его предательстве, искал путей, чтобы дать предстоящему судебному процессу над цареубийцами политическую яркость и общественное звучание. Он понимал, что задержанный 1 марта Рысаков не может представлять и защищать «Народную волю» на процессе. Эту роль он решил взять на себя. 2 марта на имя прокурора Петербургской судебной палаты он подал заявление:

«Если новый государь, получив скипетр из рук революции, намерен держаться в отношении цареубийц старой системы; если Рысакова намерены казнить, было бы вопиющей несправедливостью сохранять жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности. Я требую приобщения к делу 1 марта и, если нужно, сделаю уличающие меня разоблачения. Прошу дать ход моему заявлению.

Андрей Желябов. 2 марта 1881 г. Д. пр. закл.

Р. 3. Меня очень беспокоит опасение, что правительство поставит внешнюю законность выше внутренней справедливости, украся корону нового монарха трупом юного героя лишь по недостатку формальных улик против меня, ветерана революции. Я протестую против такого исхода всеми силами души и требую для себя справедливости. Только трусостью правительства могло . бы объяснить одну виселицу, а не две.

Андрей Желябов».

Заявление Желябова жандармерия присоединила к делу 1 марта и продолжала аресты. Была устроена засада на квартире Желябова и Перовской в доме № 18 по улице 1 роты Измайловского полка (ныне 1-я Красноармейская) для поимки Перовской. Но жандармы не могли ее там схватить.

10 марта Софья Перовская была все же задержана. В этот день она измученная, больная, с опущенной головой и глубоко засунутыми в муфту руками шла по Невскому проспекту с неотвязной мыслью о Желябове.

Вдруг кто-то сильно схватил ее за руку. Вздрогнув подняла глаза. Держит ее за руку полицейский, а рядом стоит хозяйка ближайшей к их квартире; лавки. С этой лавочницей Перовская встречалась почти ежедневно.

- Эта? - спрашивает полицейский лавочницу.

— Да, да эта самая.

Перовскую арестовали.

Полковник В. В. Комаров во время балканских войн, путем различных махинаций, нажил большое состояние. Отдаленность от Родины и затрудненность учета количества солдат и конского поголовья представляли удобство для прикарманивания казенных денег, отпускаемых на провиант. Выйдя в отставку в чине генерал-майора, он занялся издательской деятельностью, скупив в частности газеты «Свет» и «Петербургские ведомости».

На Невском проспекте Комарову принадлежали дома № 136 и 138. В последнем, деревянном двухэтажном доме (ныне не существует), находившемся внутри двора, он устроил частную библиотеку-читальню. Она насчитывала несколько десятков тысяч книг русской и иностранной литературы по вопросам науки, культуры и искусства.

В читальне можно было получить газеты, выходящие в Петербурге, Москве и за рубежом. Уютно обставленная, с умеренной платой она была популярна среди студентов и небогатой интеллигенции. Сюда приходили народовольцы. Посещал ее часто Н. И. Кибальчич.

Жандармерия усиленно разыскивает в Петербурге выданного Рысаковым «техника», изготовившего бомбы. Кроме того, ставший предателем Меркулов указал на Кибальчича, как на изготовителя динамита для покушения под Каменным мостом и на Малой Садовой улице.

Для поимки Кибальчича жандармерия использовала Окладского. Окладский видел Кибальчича во время подготовки покушения в Александровске и иногда встречал в Петербурге. Он сообщил жандармерии, что Кибальчич посещает читальню Комарова на Невском проспекте, где он просматривает иностранные журналы и газеты. За этой читальней было установлено наблюдете. 17 марта 1881 года Окладский показал сопровождавшим его переодетым жандармам, выходившего из читальни Кибальчича.

- Этот!

Но «брать» Кибальчича на улице жандармы не стали. Лучше выследить его квартиру и там поймать и других революционеров. Они шли по его стопам.

Когда Кибальчич пришел к себе на квартиру, снимаемую с 23 января 1881 года у хозяйки — мещанской вдовы Александры Ивановой в доме № 83 по Лиговке, кв. № 2, между Кузнечным и Свечным переулками, за ним зашли жандармы.

Кибальчич предъявил паспорт на имя аккерманского мещанина Николая Степанова Ланского, но жандармы не стали заниматься установлением его личности.

— Там разберут! — Заявили они заученную ими фразу.

Был сделан обыск квартиры. Нашли изданную морским ведомством брошюру под название «Правила изготовления игольчатых запалов с гремуче-кислой ртутью малого и большого сопротивления», выписки из «Манифеста Коммунистической партии», план Петербурга, шесть исписанных тетрадей с заметками о деятельности земства, о положении рабочего класса и о крестьянских наделах, печатные и рукописные материалы по общинному землевладению, земскому вопросу.

Оставив в квартире засаду, Кибальчича увезли в секретное, отделение градоначальства.

В тот же день на квартиру Кибальчича пришел М. Ф. Фроленко и был там схвачен жандармами.

На стене дома № 83 по Лиговскому проспекту в Петербурге теперь установлена мемориальная доска с надписью:

«ЗДЕСЬ ЖИЛ И БЫЛ АРЕСТОВАН 17 МАРТА 1881 ГОДА РЕВОЛЮЦИОНЕР-УЧЕНЫЙ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ КИБАЛЬЧИЧ АВТОР ОДНОГО ИЗ ПЕРВЫХ ПРОЕКТОВ ЛЕТАТЕЛЬНОГО АППАРАТА С РЕАКТИВНЫМ ДВИГАТЕЛЕМ».

Следующая