"НИКОЛАЙ КИБАЛЬЧИЧ"

Серия «Жизнь интересных людей»

Василий Иванович Иващенко, Аркадий Семенович Кравец

Издание второе, исправленное и дополненное

М.,1995 г. 

СЛОВО О ЗЕМЛЯКЕ

Николай Иванович Кибальчич родился в 1853 году в городе Коропе Черниговской губернии. В дни моего детства (я родился тоже в Коропе, спустя 51 год со дня рождения Кибальчича и на 23 года позже его казни), в условиях царизма, о Кибальчиче «власть имущие» говорить запрещали и люди только знали, что он «поднял руку на царя». Об его деятельности как революционера-народовольца-первомартовца мне стало известно в юношеские годы. Про его изобретения в области ракетных полетов подробно узнал после Великой Отечественной войны, когда эти полеты стали реальностью.

Очень короткой была 27-летняя жизнь Н.И.Кибальчича, но он оставил яркий след как в истории революционного lвижения в России, так и в зарождении науки о ракетных полетах.

Революционная деятельность Кибальчича весьма многогранна. Это пропагандист, шедший «в народ», публицист, формулировавший в нелегальных изданиях программу партии «Народная воля», переводчик «Коммунистического манифеста», организатор подпольной типографии и участник ряда покушений на царя-самодержца Александра II. Три года он провел в одиночных тюремных застенках и столько же в подполье. Таким был Кибальчич-революционер.

Не удалось Кибальчичу получить высшее образование, но его динамит, приготовленный в домашних условиях, и уничтожившие царя бомбы с оригинальным кислотным взрывателем вызвали удивление специалистов по взрывчатым веществам. В его проекте летательного аппарата с ракетным двигателем были решены вопросы постепенного горения порохового заряда, управление ракетным кораблем в полете. Эти вопросы решались учеными только в XX веке. Таким был Кибальчич-ученый.

В Коропе в настоящее время сооружен памятник Н.И.Кибальчичу. Именем его названа в Коропе школа, площадь. Создан мемориальный музей. В Москве и в других городах нашей страны имеются улицы, носящие имя Кибальчича. ;

К сожалению литература, описывающая жизнь и деятельность Николая Ивановича Кибальчича является библиографической редкостью. Предлагаемая читателям книга В.Иващенко и А.Кравеца должна заполнить этот вакуум.

Маршал авиации С.И.Руденко

Руденко Сергей Игнатьевич родился 20 октября 1904 года в городе Коропе Черниговской губернии. В 1923 году добровольно вступил в Красную армию, где прошел путь от курсанта летной школы до первого заместителя главнокомандующего Военно-Воздушными Силами. Член КПСС с 1928 года, Герой Советского Союза. Умер 10 июля 1990 года в Москве, похоронен на Новодевичьем кладбище.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ СОВНАРКОМА

(Вместо предисловия)

1918 год... Первый год Советской власти в, России. Положение исключительно тяжелое. Вместе с иностранными интервентами идут войной против молодой Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР) мятежные, чехословаки, эсеры, казаки, белогвардейцы. Разрушено народное хозяйство. Голод угрожает стране. Сыпной тиф косит людей.

Совет Народный Комиссаров РСФСР под руководством Владимира Ильича Ленина решает все важнейшие вопросы ведения войны. Составляются стратегические планы, принимаются меры для обеспечения боевых операций, создания и использования резервов, мобилизации и распределения ресурсов.

Несмотря на войну, разруху, голод, в стране ведется также большая работа по ликвидации неграмотности, собиранию культурных ценностей, оказанию помощи ученым, писателям, художникам, актерам, музыкантам и даже строительство монументов и памятников. Да, несмотря на очень тяжелое положение молодой советской страны, она хочет увековечить память о гениальных людях в области науки, культуры, человеческого и социального прогресса и соорудить им памятники.

17 июля 1918 года на заседании Совета Народных Комиссаров РСФСР рассматривается вопрос о постановке в Москве 50 памятников людям, великим в области революционной и общественной деятельности, философии, литературы, науки и искусств. Выносится постановление: поручить Народному Комиссариату по Просвещению опубликовать список известных учителей социализма и деятелей международной революции, а также художников и музыкантов, достойных постановки им памятников Советской Россией, и через пять дней представить в Совет Народных Комиссаров список на утверждение.

К вопросу установки памятников Совет Народных Комиссаров РСФСР снова возвращается 30 июля 1918 года. На заседании председательствует В.И.Ленин. После обсуждения очередного вопроса о создании Волжской военной флотилии слово предоставляется заместителю народного комиссара по просвещению М.Н.Покровскому. Он докладывает, что по указанию Совета Народных Комиссаров Отдел изобразительных искусств Народного Комиссариата по просвещению подготовил список лиц из числа видных деятелей социализма, революции, литературы и искусства для установки им памятников. . Каждая называемая фамилия рассматривается подробно и всесторонне. Заслуживает ли она увековечивания для потомков? Достойна ли она всеобщего уважения, признательности и памяти?

В списке революционеров и общественных деятелей указан Николай Иванович Кибальчич. Присутствующие знают, что в недавно вышедшем журнале «Былое» помещен проект «воздухоплавательного прибора» Н.И.Кибальчича. 36 лет проект прятался царскими охранниками. Таким образом, Кибальчич не только революционер, но и ученый, изобретатель. Значение его изобретения в те годы еще не было должным образом оценено, а его революционная работа в качестве «славного деятеля Народной воли» всем присутствующим хорошо известна.

В пятницу 2 августа 1918 года на 3-ей странице газеты «Известия» №163 (427) были опубликованы «Действия и распоряжения Правительства», где приводились:

«ПОСТАНОВЛЕНИЯ

...Совет Народных Комиссаров, 30 июля с.г., рассмотрев проект списка памятников великих деятелей социализма, революции и пр., составленный Народным Комис. по просвещению, постановил:

...д) поручить Комиссариату Народного Просвещения войти в соглашение с Президиумом Московского Совдепа и немедленно начать приводить в исполнение постановку памятников. В случае какой-либо затяжки доложить об этом Совету Народных Комиссаров.

Председатель Совета Народных Комиссаров: В.Ульянов (Ленин). Управляющий Совета Народных Комиссаров: Вл.Бонч-Бруевич. Секретарь Совета: Н.Горбунов».

Затем следовал:

«СПИСОК ЛИЦ, КОИМ ПРЕДЛОЖЕНО ПОСТАВИТЬ МОНУМЕНТЫ В Г. МОСКВЕ И ДР. ГОРОДАХ РОС.ФЕД.СОЦ.СОВ.РЕСПУБЛИКИ

Представленный в Совет Народных Комиссаров Отделом Изобразительных Искусств Народного Комиссариата по Просвещению. I. Революционеры и общественные деятели:

...31. Кибальчич»

После перечня других лиц следовали подписи В.Ульянова, Вл.Бонч-Бруевича и Н.Горбунова.

Постановление Совнаркома в части, относящейся к Кибальчичу, выполнено. В августе 1966 года в городе Коропе установлен памятник знатному земляку — одному из "великих деятелей социализма и революции" Николаю Ивановичу Кибальчичу. Но кроме рукотворных памятником, нужен и след в сознании людей, нужна «народная тропа».

20 января 1960 года в городе Коропе открыт мемориальный музей Н.И. Кибальчич. В Москве, Коропе, Киеве, Петербурге, Чернигове, Тбилиси и других городах имеются улицы, Кибальчича. Именем Кибальчича назван кратер на обратной стороне Луны диаметром 300 километров с координатами: широта 0",   долгота - 131.

31 октября 1978 года отмечалось 125-летие со дня рождения Кибальчича. В связи с этим Коропской восьмилетней школе было присвоено имя Кибальчича. Перед зданием дома-музея, где он родился, установлен макет ракеты. На площади у памятника Кибальчича в Коропе, в котором приняли участие уроженец Коропа маршал авиации С.И.Руденко, летчик-космонавт СССР, ныне дважды Герой Советского Союза Ю.В.Романенко. В ознаменование этого юбилея в Калуге Музеем истории космонавтики была выбита настольная медаль и выпущен значок. 

Высокая оценка мужества народовольцев - "блестящей плеяды революционеров 70-х годов" неоднократно встречается в ленинских произведениях.

В биографии В.И.Ленина, изданной в 1986 году, написано:

«...Ленин, который всегда стремился учиться, брать отовсюду самое ценное и полезное, подолгу беседовал с ветеранами «Народной воли», впитывал в себя и критически перерабатывал опыт прошлого революционного движения. Его живо интересовали их рассказы о революционной работе, об условиях конспирации, поведения на допросах и на судебных процессах. Не разделяя их мировоззрения, он с глубоким уважением относился к этим смелым, самоотверженным революционерам».

Интересно, что такую же высокую оценку деятельности народовольцев давали и члены семьи В.И.Ленина. Его сестра А.И.Ульянова-Елизарова писала:

«Имена Желябова, Перовской, Халтурина, Кибальчича и других останутся навсегда в нашей памяти как имена героических борцов за общее дело. Они прогремели на только в России, но и за границей».

Старейший деятель и руководитель Советского государства А.И.Микоян, вспоминая о своем прибывании в ашхабадской тюрьме зимой 1918-1919 года (при английской оккупации), рассказал о том, какое сильное впечатление на него произвело знакомство с Героической деятельностью Андрея Желябова, Николая Кибальчича и Софьи Перовской:

«К своему удивлению и большой радости, я случайно нашел две книги: одну - «Процесс 193-х» (революционеров-народников; процесс этот состоялся в 1878 году) и другую - о суде, связанном с убийством Александра II (1 марта 1881 года). Обе книги представляли собой официальные записи судебных процессов: чтение этих записей, особенно о процессе над цареубийцами, произвело на меня потрясающее впечатление.

Я и раньше слышал и читал о Желябове, Кибальчиче и Перовской. Но о том, как мужественно и поистине героически вели они себя на суде, я не знал. А тут даже при чтении сухих и косноязычных записей царских чиновников, к тому же нередко явно извращавших существо дела в угоду царскому «правосудию», перед моим мысленным взором во весь рост встали благородные образы революционеров, подлинных исполинов мужества, революционной страсти и бесконечной веры в дело освобождения народа, за которое они без малейших сомнений и колебаний шли на смерть с гордо поднятой головой.

... Величие их душ, всеобъемлющее чувство боевого товарищества, высокая идейность, готовность отдать всего себя делу революции, принести себя в жертву ради достижения великой цели, которой они служили, не могли не вызвать у меня чувство преклонения перед ними».

В «Истории СССР в 12 т.» (М.: Наука, 1968.-Т. V.) на стр. 204 отмечаются «видные революционные деятели»: А.И.Желябов, С.Л.Перовская, Н.И.Кибальчич и на стр. 205 помещен портрет последнего.

Известный публицист, впоследствии член редколлегии «Правды» Д.И.Заславский в книге «Желябов» (М.Л.: ГИЗ, 1925) на стр. 119-124 писал:

«На суде впервые и реакционная, и революционная, и обывательская Россия, да и вся Европа, увидела Желябова, Перовскую, Кибальчича увидела во весь рост, во всем их революционном величии и великой их простоте. И фигуры эти надолго завладели воображением и из многих обывателей сделали революционеров... Личности осужденных - особенно Перовской, Кибальчича, Желябова — произвели на публику сильнейшее впечатление».

Выступая 14 апреля 1961 года на Красной площади, на митинге трудящихся города Москвы, посвященном всемирно-исторической победе советского народа - успешному осуществлению первого в мире космического полета Юрия Алексеевича Гагарина Первый секретарь ЦК КПСС, Председатель Совета Министров СССР Н.С.Хрущев сказал:

«Теперь, когда мы стоим возле человека, совершившего первый космический рейс, мы не можем не вспомнить имени русского ученого-революционера Кибальчича, мечтавшего о полете в космос, которого казнило царское правительство».

Летчик-космонавт СССР Герман Титов в статье «Наш корабль планета. К 25-летию полета первого человека в космос» («Правда», 11 апреля 1986 г.) говоря о современных достижениях космонавтики счел нужным вспомнить имена пионеров естествознания, труды которых затрагивали вопросы небесной механики:

«... Энергия мечты и мысли великих ученых и мечтателей прошлого -Архимеда и Бруно, Ломоносова и Ньютона, Кибальчича и Циолковского».

Как видим из этой краткой вступительной презентации имя Кибальчича вошло в историю и как революционера и как пионера ракетной техники. Специальная литература о Кибальчиче весьма скудна. Поэтому авторы поставили себе задачу подробно рассказать о том, кто отдал свою жизнь родине и человечеству, кто выполнил «диссертацию» с петлей на шее, кто на много лет опередил технические дерзания и научные мысли человечества.

В книге сделана попытка на основе разрозненных документальных данных, воспоминаний участников событий, материалов государственных и личных архивов воссоздать правдивый образ ученого и революционера, изобретателя и общественного деятеля, главного техника «Народной воли» и одного из ее пропагандистов — Николая Ивановича Кибальчича.

Авторы будут считать свою задачу выполненной, если книга о Н.И.Кибальчиче поможет сохранить о нем память.

Ты будешь памятен всегда, 

И будет подвиг твой свободный 

Святыней в памяти народной 

На все грядущие года...

Стихи Д.П.Сильчевского — друга детских лет Н.И.Кибальчича, ему посвященные.

Глава 1

КИБАЛЬЧИЧИ

Кибальчич - древняя фамилия, распространенная о Сербии. О появлении Кибальчичей в России в их роду существует предание, передаваемое из поколения в поколение.

Небольшая славянская народность — сербы, владевшая богатыми землями Балканского полуострова, на протяжении всей своей истории подвергалась нападениям со стороны своих более могущественных соседей — Византии, Венгрии и особенно, Турции. В 1483 году Сербия окончательно потеряла даже призрачную самостоятельность. Управлять Сербией стали турецкие паши.

Югославские народы не покорились турецкому господству и на протяжении нескольких веков вели постоянную, напряженную борьбу за свержение турецкого ига. Возникло гайдукское (партизанское) движение. Непокоренные турками, сербы уходили в леса и горы, составляли там четы (отряды); клятвой обязывались: не разлучаться, до конца быть верными друг другу, не покоряться туркам и вести с, ними борьбу за свободу.

Предводитель четы - воевода избирался. Для крупных операций четы объединялись и всегда поддерживали крестьянские восстания, сливаясь с восставшими.

Славянское население всемерно поддерживало четы продуктами питания, одеждой и оружием. Четничество и частые крестьянские восстания не давали возможности укрепиться турецкой власти и питали у сербского народа надежду на освобождение от ненавистного ига. Многовековая борьба за свою национальную независимость выработала у них мужество, храбрость и беззаветную преданность народному делу.

В начале XVII века предводителем одной из чет был молодой священник Грегор Кибальчич. После неудачного боя чета, преследуемая турками, ушла в горы.

Стояла глубокая осень. Грегор Кибальчич с молодой женой и младенцем сыном Александром, родившемся в 1704 году скрывался в горах в заброшенной, полуразрушенной пастушьей хижине. Темной ночью появился молодой гайдук и сообщил Кибальчичу;

- Потурченец Марко выдал туркам, где ты скрываешься. Он уже ведет турок. Гайдукский совет приказывает тебе бежать в Россию, так как дальше скрываться тебе в Сербии невозможно.

Грегору Кибальчичу с семьей удалось бежать из Сербии и после долгих мытарств очутиться на Украине. Он вначале нашел приют в Рувимской пустыне около города Сосницы на Черниговщине. Отдохнув немного от перенесенных страданий, он решил обосноваться для продолжения своей священнической деятельности в Черниговской епархии .

В яркий весенний день 1709 года в приемной епископа3 Черниговского Иоанна (Максимовича) появляется необычный посетитель. Он привлекает к себе внимание могучим ростом, изможденным видом, сильно потрепанной священнической одеждой.

— Кто Вы? - спросил епископ.

— Я сербский священник Григорий Кибальчич. Воевода гайдукской четы. Бежал из Сербии по распоряжению Гайдукского совета.

— Где Вы научились говорить по-русски?

— Я окончил Киевскую духовную семинарию4.

От епископа Григорий (Грегор) Кибальчич вышел с назначением на должность священника Стародубского собора, главной церкви города.

У Григория Кибальчича была многочисленная семья. Так возникли в России Кибальчичи, сначала в Стародубе, потом в Мглине, Новгород-Северском, Почарске, а затем и в других городах. О протопопе  Почарском Петре Кибальчиче имеется запись от 9 мая 1742 года в дневнике украинского мемуариста Н.Д.Ханенко. 29 ноября 1784 года. Черниговский архиерей Феофил (Игнатович) отдал протопопу Почарскому Никифору Кибальчичу распоряжение — подготовить «достодолжное устное приветствие» Екатерине II к встрече ее во время путешествия на юг.

До половины XIX века большинство Кибальчичей принадлежало к духовному званию, занимая обычно должности сельских священников в Черниговской губернии. Это объяснялось и семейной традицией и тем, что возможность получения образования легче всего удовлетворялась путем поступления в духовные учебные заведения, где дети священников были наиболее желательны. Не следует забывать, что в тот период высшее и приходское духовенство составляло привилегированное сословие и являлось фактически чиновниками на государственной службе при самодержавно- крепостническом режиме.

Материальное положение сельских священников было хорошим. Кроме казенного «жалования» прихожане натурой и деньгами оплачивали выполнение религиозных обрядов. Священники располагали подсобным хозяйством, садом, пасекой и огородом. Имелись корова, .лошадь. В услужении были кухарка, кучер.

Впоследствии Кибальчичи дали профессоров, врачей, юристов, учителей, инженеров, геологов, археологов. В конце XIX века в Киеве был музей древностей имени археолога Турванта Венедиктовича Кибальчича.

В войну 1877-78 годов многие Кибальчичи сражались в русской армии за независимость Болгарии и Сербии, за уничтожение турецкого ига на Балканах. Отличился в этой войне и молодой военный врач Степан Иванович Кибальчич (брат Николая Кибальчича). Своей самоотверженной работой по. спасению и облегчению участи раненых воинов в сражении под Тырновом, Горным Дубняком и Филипполем он снискал уважение и благодарность генерала И.В.Гурко.

После убийства царя Александра II на Кибальчичей и их родственников полицией было организовано яростное гонение. Учащихся юношей исключали из учебных заведений и отдавали в солдаты. Некоторые молодые Кибальчичи, спасаясь от этого преследования эмигрировали за границу, в том числе в Болгарию и Сербию.

От всех оставшихся в России Кибальчичей полиция требовала, чтобы они изменили фамилию. Они терпеливо и гордо переносили все гонения, но фамилии не меняли.

К пятому поколению Григория Кибальчича принадлежал Иван Иосифович Кибальчич, отец Николая. Он был из Мглинской ветви Кибальчичей и родился в 1809 году. Его отец, дед Илья, прадед Никита и прапрадед Александр были священниками в селах Врянцы и Горяны Мглинского уезда Черниговской губернии. Окончив по первому разряду Черниговскую духовную семинарию он долго не хотел стать священником.

В течении 8 лет Иван Кибальчич был сельским учителем в селах Кролевецкого уезда Черниговской губернии. В это время он занимался самообразованием и изучал иностранные языки.

Занятия в сельских школах тогда заканчивались в апреле и возобновлялись в октябре, после окончания полевых работ. Летние каникулы Иван Иосифович обычно проводил в Чернигове, поддерживая связи с городской интеллигенцией. Особенно часто он бывал в семье Сильчевского. Кибальчич пользовался его хорошо подобранной библиотекой, отдавая предпочтение книгам на французском языке. Деятельную помощь в подборе этих книг ему оказывала дальняя родственница Сильчевского и воспитательница его детей Варвара Максимовна Иваницкая, хорошо образованная миловидная девушка, в совершенстве владевшая французским и немецким языками.

Иван Иосифович горячо полюбил Варю Иваницкую. Вскоре они стали мужем и женой. Образовалась новая семья Кибальчичей. Заработка сельского учителя оказалось недостаточно для содержания семьи, и Иван Иосифович принял сан священника и назначение в заштатный (безуездный) город Короп Кролевецкого уезда Черниговской губернии.

Жителей в Короле в 1860 году было 4650 человек, из них часть казаки. Успенская церковь Коропа была построена в 1764 году. Вот этот Короп и был местом, где началась семейная жизнь Ивана Кибальчича.

Иван Иосифович был человеком спокойным, задумчивым. Любил песни и сам хорошо пел. С удовольствием играл в шахматы. Много читал. Выписывал журналы, произведения русских классиков. Своей начитанностью и образованностью он резко отличался от своих собратьев-священников и потому с ними особой дружбы не водил. Дружил он и часто бывал у жившего зимой в Короле небогатого помещика, владевшего имением в местечке Понорница, Петра Сильчевского (родственника черниговского Сильчевского), дружившего с украинским писателем Е. П. Гребинкой и знакомого с Н. В. Гоголем и Н. В. Кукольником.

Все метрические, церковные книги и летописи И.Кибальчич вел самолично, заполняя их тщательно красивым и четким почерком. Теперь в архивах Коропского ЗАГСа метрические книги, написанные рукой Кибальчича, заметно отличаются от таких же книг, написанных другими священниками.

Жена Ивана Иосифовича очень скоро перезнакомилась с женами Коропских казаков и мещан. Охотно принимала их у себя, искренне входила в их бабьи горести и заботы, энергично и от всей души старалась им помочь. Давала разумные советы, лечила ребят простейшими средствами, писала письма и скоро сделалась всеобщей их любимицей.

Иван Иосифович купил в Короле небольшой участок земли, который выходил фасадом на Базарную площадь, и противоположной стороной спускался к протоку Карповка. На противоположном берегу Карповки располагалась окраина Коропа, называемая «Закоропьем».

Получив ссуду в банке, под залог купленного усадебного участка, Иван Иосифович приступил к постройке дома для семьи. Дом был деревянный, стены неоштукатуренные ни снаружи, ни внутри. Пазы между бревнами с обеих сторон были замазаны глиной и побелены мелом. Крыша дома была соломенная.

Неказистый на вид дом был теплым и вместительным — в нем было пять комнат, кухня, передняя и два входа - черный на кухню и парадный в чистую переднюю. Из чистой передней дверь направо вела в столовую, налево - в кабинет, прямо - в зал. В столовой также было три двери; одна вела в зал, вторая — в детскую и третья — в коридор, отделявший столовую от кухни.

Половина этого дома сохранилась. В ней помещается теперь мемориальный музей Н.И.Кибальчича. Базарная площадь, на которую фасадом выходит дом, переименована в площадь Кибальчича. Вторая половина дома была продана на снос прежним его владельцем.

В усадьбе Иван Иосифович посадил фруктовые деревья, ягодные и цветочные кусты, разбил клумбы. На хозяйственном дворе были конюшня, коровник, свинарник, погреб, амбар и навес для дров.

Семья Ивана Иосифовича стала разрастаться — появились дети: Степан, Ольга, Екатерина, Татьяна, Федор и 19 октября 1853 г. родился Николай. О братьях и сестрах Николая Кибальчича известно немного.

Впоследствии Степан служил врачом 12-го стрелкового батальона (умер от «разрыва сердца» вскоре после казни Николая в 1881 году).

Ольга вышла замуж за диакона в городе Козельце. Муж ее рано умер и она очень бедствовала с больной дочерью.

Екатерина вышла замуж за священника Соборной церкви в городе Козельце Ф.Страдомского.

Татьяну в детстве после смерти матери, отдали на воспитание в чужую семью помещицы княгини Голицыной. Она там выросла и вышла замуж за петербургского присяжного поверенного Н.И.Петрова — рьяного реакционера. Она умерла в октябре 1881 года, через 6 месяцев после казни брата Николая.

Федор стал нотариусом в Короле.

К членам семьи Иван Иосифович относился требовательно и строго. На этой почве, когда дети стали подрастать, у них с отцом часто возникали нелады и споры.

Душой семьи была мать. Ласковая и добрая, веселая и энергичная, она умела входить в детские интересы и переживания каждого из своих детей, умела вовремя каждому из них помочь, поддержать, защитить и приласкать, а когда нужно, по-хорошему одернуть и не злобливо наказать. Дети души не чаяли в матери, а сурового отца боялись.

Глава II

МАЛЬЧИК

После рождения последнего ребенка - Николая Варвара Максимовна вскоре заболела туберкулезом. Болезнь прогрессировала и в 1857 году она уже не вставала с постели. Мать очень боялась заразить детей туберкулезом и поэтому строго изолировала себя. Детей не пускали к ней. Они фактически остались без материнской ласки.

Старшие дети поехали учиться в Новгород-Северский, Чернигов и Киев, а младшие — Федор и Николай остались с больной матерью и строгим отцом.

Особенно остро потерю материнской ласки переживал Коля — мальчик нежной и чуткой души и не по летам впечатлительный и понятливый.

В это время отец Колиной матери Максим Петрович Иваницкий все чаще и чаще стал бывать у Кибальчичей в Короле. Возникла сильная, полная нежности привязанность к Коле. Этот тихий, застенчивый заикающийся мальчик отвечал деду горячей любовью. Когда Иваницкий гостил в семье Кибальчичей, Коля оставлял и своих друзей - мальчишек, и свои игры и забавы и не отходил от него. Кончилось тем, что Максим, с согласия Колиного отца и больной матери, отвез Колю к себе, в село Мезин над Десной (в 30 километрах от города Коропа).

Максима Иваницкого все считали большим чудаком. И действительно, Максим в своей жизни поступал не так, как выгодно было и принято поступать людям его среды и его положения.

Блестяще окончив Черниговскую духовную семинарию, Максим вместо того, чтобы поступить в духовную академию, или получить должность священника в хорошем приходе, поступает актером в бродячую труппу и становится, как тогда говорили, «комедиантом». Профессия по тому времени далеко не почетная, не пользующаяся уважением тогдашнего общества и в материальном отношении очень невыгодная. Однако Максим целиком отдался этой профессии.

Поступление в актеры лучшего выпускника Черниговской духовной семинарии было воспринято архиереем, духовенством и консервативной общественностью того времени как большой скандал. Это бросало тень на семинарское воспитание.

Отец Максима переживал поступок сына. После многократных безрезультатных требований приезда сына домой отец поехал к Максиму, который тогда с труппой находился в Полтаве. Сын отказался возвратиться домой. Тогда отец обратился за помощью к епископу.

Максима предупредили, что при отказе выполнить волю отца, его отправят к отцу этапным порядком. Так «блудный сын» был водворен в лоно семьи и в наказание получил должность псаломщика в селе Мезин.

В селе открылась церковно-приходская школа. Максим занял должность учителя (по совместительству). К бюджету семьи прибавилось мизерное учительское жалование — 13 рублей в месяц.

Максим любил ребят и охотно с ними занимался. Он поставил дело так, что для ребят занятия в школе стали интересными.

После уроков чтения, письма и арифметики учитель ежедневно вел с детьми беседы. Дети дали этим беседам название: «Про разные земли и как там люди живут». Эти беседы были увлекательны, доступны детскому пониманию. Прийдя домой, школьники передавали, как умели, старшим содержание этих бесед.

Дети возбудили у взрослых интерес к этим беседам, и в школу на эти беседы стали приходить взрослые. Постепенно вошло в обычай, что в зимнее время, после уроков, школа наполнялась взрослыми крестьянами Мезина, которые с вниманием и интересом слушали беседы учителя. Потом дети убегали по домам, а взрослые еще задерживались в школе с учителем.

Летом беседы в школе прекращались, но более близкие друзья - крестьяне иногда собирались на пасеке Максима и вели задушевные беседы о том, за что боролись декабристы, о тяготах крепостного права, о Пугачеве, Радищеве, читали сочинения Шевченко, Гоголя.

Максим, обладая хорошей памятью, знал всех жителей села, их имена и отчества, их нужды и заботы; разговаривал с ними всегда просто, сердечно, и внимательно. Помогал советами, писал письма, заявления, зачастую лечил их простейшими средствами и всегда делал это от чистого сердца и безвозмездно. Крестьяне платили ему за это дружбой, уважением и признательностью.

Часто общаясь с молодежью села, веселый, жизнерадостный, общительный Максим скоро сделался душой молодежи. Он организовал хороший хор, научил молодежь петь новые песни из «Наталки Полтавки» и на стихи Шевченко.

Годы шли, популярность и любовь крестьян к Максиму росли. Это не нравилось местному священнику. Он написал Черниговскому архиерею донос на псаломщика Максима Иваницкого, сообщая, что, сделавшись, по совместительству, учителем церковно-приходской школы, он отбился от исполнения обязанностей псаломщика и вредит религиозно-воспитательной работе, проводимой священником. В школе детей учит непочтению старшим и предерзости. Молодежь обучает светским песням и лицедейству греховных комедийств. Ведет предосудительные беседы со взрослыми прихожанами, забывая о боге, святых и церкви.

Вскоре было получено распоряжение консистории , утвержденное архиереем: «Максима Иваницкого отстранить от должности учителя в Мезинской церковно-приходской школе, запретить впредь быть учителем и направить в Елецко-Успенский монастырь (в городе Чернигове) на черные, грязные работы сроком на один год».

Уехал Максим отбывать наказание в монастырь.

В школу учительницей была назначена свояченица священника. Она не сумела найти душевного подхода к детям. В школе часто раздавались ее истерические крики, шлепанье линейкой и детский плач. Посещение школы стало для детей тяжелой повинностью и многие дети оставили школу. Прекратились и беседы в школе и хоровые спевки. Только девушки и парни продолжали летними вечерами распевать на улицах песни, выученные при Максиме.

| Кончился срок пребывания в Елецко-Успенском монастыре и Максим вернулся домой. Год монастырской «каторги» Максима не смирил. Он по-прежнему при всяком случае несправедливости и обмана, не стесняясь, высказывал свое возмущение и обличал виновных. На пасеке у него, в свободное от работы время, как и прежде, собирались его друзья-односельчане, и он читал им журналы, обсуждал с ними текущие события, особенно резко осуждал жестокость, зверство, несправедливость обращения помещиков со своими крестьянами.

Максим, оставив монастырь, приложил много усилий для ухода из духовного ведомства и получения «светской» должности, однако архиерей, давая об Иваницком характеристики как о бунтаре и пропагандисте, исключал возможность для него получения должности вне духовного ведомства. В то же время архиерей настойчиво и многократно предлагал ему должность священника, от которой он решительно отказывался.

Молодежь села, особенно его ученики, по-прежнему льнули к Максиму, он по-прежнему был их любимым учителем, их совестью, их моральным судьей и непреложным авторитетом.

В роду Иваницких сохранилась память о Максиме, как о талантливом актере, человеке высокой морали, несгибаемой воле, борце за правду.

При разгроме жандармерией в 1847 году Кирилло-Мефодиевского общества обнаружилась близость к нему Максима. Нашлись и письма (политического характера). Велением архиерея Максим еще раз был отправлен в Елецко-Успенский монастырь. Но когда архиерей ознакомился лично С произведениями Максима и «крамолой», содержащейся в них, он велел дело Иваницкого изъять из духовного ведомства и передать жандармерии.

Вот этот Максим Иваницкий и был первоначальным воспитателем Коли Кибальчича в его раннем детстве и начале юности. Коля привязался к деду Максиму всей душой.

С шести лет и до отъезда в Новгород-Северский для получения среднего образования Коля почти все время жил у деда Максима в селе Мезин.

Максим умел входить в интересы Коли, разговаривал с ним серьезно и по-товарищески, как равный с равным, а если возникали расхождения и споры по какому-либо предмету, Максим терпеливо, без раздражения, удачно поставленными вопросами и заключениями подводил мальчика к окончательному выводу.

Максим старался познакомить и подружить Колю с детьми мезинских крестьян. Эти ребята, растущие в больших крестьянских семьях, где обычно бывало 8-10 детей, уже с 6-7 лет имели свои домашние обязанности. Особенно они загружались работой в летнее время: нянчили младших братьей и сестер, пасли телят, овец, гусей, пололи огороды. Более взрослые дети в 9-10 лет, жали, гребли, возили с поля урожай, а на поле навоз, ухаживали за скотом, боронили. 

Мальчики, кроме того, ходили за плугом, ездили в «ночное» и делали много других мелких работ по хозяйству. Общение с этой детворой развило у Коли дисциплинированность, аккуратное отношение к своим обязанностям, уважение к труду и безграничную любовь к людям труда. 

До поступления Коли в школу он и дед Максим были неразлучны. Они вместе завтракали, работали на пасеке, в саду, в огороде, обедали, ездили на рыбалку, ходили в лес по грибы. Спали в «будке» в саду. Беседовали с крестьянами, проявляя к ним сердечное участие, любовь и оказывая им помощь.

Купанье в Десне, поездки на рыбалку, хождение в лес всегда проходили с участием крестьянских детей. Максим старался привить детям любовь к природе, научить их наслаждаться ее красотами, бережно и любовно ее охранять.

Зимой дед Максим и Коля вместе столярничали, готовя ульи для пасеки, вместе рубили дрова, топили печи. Упражнялись в французском и немецком языках. Этим языкам Колю начала обучать его мать, когда Коле было два года. Максим сам много читал и развивал у Коли любовь к чтению и обдумыванию прочитанного.

По воскресеньям и праздничным дням к Максиму собирались его приятели-односельчане, читали, обсуждали текущие события, чаще всего конкретные случаи зверств и несправедливостей помещиков над своими крепостными.

Коля присутствовал на этих беседах, внимательно к ним прислушивался, а когда гости уходили, засыпал Максима вопросами. Больше всего мальчика волновали несправедливости и жестокости к крепостным.

Коля вдумчиво относился к явлениям жизни, старался больше познать, многое обдумать. Максим ему усердно в этом помогал и был незаменимым талантливым и любящим учителем и воспитателем. Кроме умственного развития, старался привить ему настойчивость и смелость. Он говорил Коле:

— Знай, что даже невеликая сила удесятеряется смелостью.

Коля не мог видеть, когда более сильный обижал слабого. В этом случае Коля, не сообразуясь со своими силенками, бросался на защиту обижаемого.

Недалеко от дома Максима жила с девочкой приемышем бедная безродная старуха по прозвищу «Деркачиха». В детстве родители ее звали Юлей. Горькая судьба стала ее уделом. К десяти годам она осталась круглой сиротой. Взял ее на воспитание многосемейный богатый казак Кравчук. Подрастая Юля могла вырасти в красивую стройную девушку. Но жестокости, бытовавшие в семье Кравчука, этому помешали.

Осенью на крытом току Кравчука шла молотьба жита. Молотил цепями Кравчук со своими сыновьями. Юля подбирала обмолоченную солому, вытряхивала из нее зерна, ровняла солому и вязала ее в «кули», предназначенные на соломенные крыши.

Старшему сыну Кравчука показалось, что девочка замешкалась. Он со злобой размахнулся цепом и ударил девочку. Девочка воскликнула и потеряла сознание. Когда бесчувственную Юлю внесли в хату, жена Кравчука крикнула сыну:

— Ты ее убил, ох, зверюга!

Сын, равнодушно взглянув на Юлю, безразличным тоном ответил: - Ничого, виживе - злидни живучи!

Юля несколько месяцев болела. В результате полученных травм она стала кривобокой и сгорбившейся. Только перестарком Юле удалось выйти замуж за безродного обездоленного батрака. Через три года муж Юли умер, придавленный деревом на лесоразработке. А еще через два года скарлатина унесла в могилу ее единственного сынишку. Долго Деркачиха жила одинокой в своей убогой хатенке и только под старость взяла на воспитание сиротку Дуню.

Деркачиха была от природы не злой женщиной, но пребывание в семье Кравчука, где она прожила 14 лет и где она превратилась в калеку, сделали ее суровой и жестокой. Она считала, что для воспитания «настоящего человека» нужно в детстве и юности его бить за всякую шалость, и за всякую малую и большую вину. Поговорка: «За битого двух небитых дают» стала основой ее мировоззрения. И поэтому всякое проявление детской резвости или шаловливости она старалась прекращать подзатыльником или ударом розгой. А когда Дуня под ее ударами начинала плакать и кричать, это приводило Деркачиху в раздражение и злость и тогда она колотила девочку нещадно.

Однажды Коля, проходя по улице, услышал истошный крик Дуни. Заглянув во двор бабы Деркачихи, он увидел, как она, намотав косички девочки на левую руку, колотила розгами худенькое, слабенькое тельце девочки. Коля, не помня себя, бросился на Деркачиху. Он своими слабыми ручонками старался освободить косу девочки от рук Деркачихи. Убедившись в бесполезности своих усилий, он впился в руку Деркачихи. Та выпустила косичку Дуни, и девочка убежала. Вечером Максим сказал:

— Я тебе говорил, что смелость удесятеряет силы. У тебя сил немного больше, чем у воробья, а Деркачиха — старуха могучая, однако ты ее победил, смело бросившись на защиту Дуни. Смелость — великая сила.

Коля еще в трехлетнем возрасте, испугавшись пожара, начал заикаться. Максим посоветовавшись с черниговским врачом, терпеливо и настойчиво проводил упражнения речи Коли. В результате заикание исчезло, осталась медлительность речи и растягивание слов.

Максим Иваницкий ездил часто в Понорницу к Петру Сильчевскому -образованному, прогрессивно настроенному человеку и всегда брал с собой Колю, который тогда уже подружился с сыном Сильчевского Дмитрием или «Микой», как называли мальчика в детстве.

Подошло время поступления в школу. Максиму не хотелось расставаться с Колей, но Определять его в Мезинскую школу ему тоже не хотелось. Учительница в Мезинской школе была раздражительная и злая. Она не любила детей и немилосердно их колотила, а учеба детям давалась плохо.

Максим отвез Колю в село Конятин (в 8 километрах от Коропа к своему брату, тоже священнику, Маркелу Иваницкому и определил его в Конятинскую школу. .Сын Маркела Коля Иваницкий, и Коля Кибальчич успешно учились в Конятинской школе и крепко подружились.

На лето оба Коли приехали в Мезин к Максиму и составили «неразлучную троицу — два малых и один старый», как говорили о них соседи и родственники. В течение всего лета «троица» работала на пасеке, в саду, на огороде, ходила на рыбалку и в лес, читала, упражнялась в иностранных языках.

К началу нового учебного года в Мезинскую школу приехала новая учительница, молоденькая девушка с душой, переполненной желанием служить народу. Она подружилась с Максимом Петровичем Иваницким, пользовалась его советами в деле организации школьной работы и скоро школа стала образцовой. Эту зиму Коля Кибальчич уже учился в Мезинской школе. Он удивлял своими способностями. Учился блестяще. Окончил он школу весной 1864 года и по требованию отца Коли вернулся в Короп в отчий дом. Здесь окрепла дружба Коли Кибальчича с Микой Сильчевским.

Следующая >>