 |
Семинарская и святоотеческая библиотеки |
|
|
Наблюдать рост этого семени в душах, умах и сердцах лучших
представителей второго поколения христиан - это, кажется, и должно составлять задачу прагматического христианского вероучения. Указанная задача, конечно, очень возвышенная, но едва ли осуществимая. Внутренние процессы и переживания в душах недоступны для историка. Его точка зрения эмпирическая ; его материал - факты и наблюдения. Творения мужей апостольских возникли, разумеется, из интересов, потребностей или нужд своего времени; они заполнены теми идеями, какими жили христиане послеапостольского времени. Как просты были первые последователи христианства и как несложны были их жизненные отношения, так просты были и первые христианские произведения и по форме, и по содержанию. Письмо или послание - их форма; наставления, советы, увещания и предостережение - их содержание; утверждение заповедей Ветхозаветного и евангельского нравоучения в сердцах и жизни верующих, предостережение от зародившихся ересей, разъяснение начал церковного устройства составляет главную задачу литературной деятельности апостольских учеников. Эта деятельность представляется нам довольно бедною, как по своему внешнему объему, так и по форме, и малосодержательною. В их писаниях мы не встретим, как в позднейшей церковной письменности, ни общих специальных догматических трактаций, ни искусных диалектических раскрытий христианских истин, ни, тем более, остроумных, спекулятивных обоснований их. Здесь мы найдем вместо хитрой диалектики сильное, но простое и безискусственное слово; вместо метафизики - ряд положений, воспринятых верою и утвержденных при помощи исторической аргументации, библейской и на предании. Ибо то совершенное и верное знание, о котором говорит Климент, еп. Римский, (Clemens ad. Cor. XL. 1... "?? ???? ??? ????? ???????" "Глубины божест. гносиса") состояло в усвоении верою и сохранении апостольского наследия, устно и письменно переданного Церкви апостолами. Значение мужей апостольских заключается в том, что они, по времени своего происхождения, непосредственно примыкают к новозаветным каноническим писаниям; что они произошли от лиц, имевших ближайшее отношение к апостолам; в этом отношении они представляют собою содержание христианского сознания, заимствованное учениками апостолов из личного сношения с ними, из их устных и письменных наставлений. Наконец, в непрерывности предания писания мужей апостольских образуют собою первый связывающий член между апостолами и последующими поколениями до наших дней. Переходя на конкретную почву, нужно заметить, что для древних христиан отнюдь не было обычным эпистолярное изложение их верований и переживаний. Большинство их состояло из людей простых и бедных (Ср. 1 Кор. 1:26-30), и Христова проповедь им стала доступною "не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы" (1 Кор. 2:4). Сами апостолы прибегали к письменному изложению Христова учения лишь по нужде. Многие их ближайшие ученики, как Сила, Сосфен, Тит, Тимофей, Аполлос и др. совсем не оставили своих писаний. Да и эсхатологические чаяния древних христиан, - ожидание второго пришествия Иисуса Христа в самом скором времени, - не создавали благоприятной атмосферы для закрепления христианской проповеди в письменности. Однако, и при таких условиях жизни все же существовала потребность в назидании, поучении. Этой цели служили прежде всего писания В. Завета, а потом иудейская апокрифическая, апокалиптическая литература, как кн. Еноха, вознесение Моисея, апокалипсис Варуха, книга (4-ая) Ездры, Завет 12-ти патриархов (Христиане (иудео-христиане) пользовались, напр. книгою Иудифь (1 Kop. 60), Товит (2 Кор. 16); читали и 1-ю Маккав. книгу (Тертуллиан против иудеев гл. 4), Псалмы Соломона и книгу Иисуса, Сына Сирахова; иудейские постановления прозелитам дают себя знать в Дидахэ, в его рассуждениях о двух путях (1-6). Псевдо-эпиграфическая книга Еноха цитируется в послании Иуды (14 ст). и Варнавы (с. 4 и 16) в последнем послании приводится текст (с. 12) из 4-й Ездры, у Ерма есть ссылка на пророчество Елдада и Модада (Виден. II, 3); мученичество Исайи упоминается у Иустина в разговоре с Трифоном (с. СХХ)). Но они, конечно, не могли вполне удовлетворить лиц, ставших христианами. Поэтому, наряду с ветхозаветною литературою, является и христианская письменность - тоже в значительной степени апокрифическая, - например, различные апокрифические Евангелия, которые, нужно думать, имеет в виду Еван. Лука (1:1-4); Евангелие 12-ти апостолов, Евангелие Петра, Евангелие детства Христа. Христианские апокрифы появлялись под другими названиями, как акты Пилата, акты Павла, (Павла и Силы), акты Иоанна, Андрея, Фомы и др. Какие-либо положительные сведения об этой литературе, как апокрифической, добыть невозможно - ни о месте, ни о времени её возникновения, ни об её авторах. Но фактически апокрифы пользовались большою популярностью и имели широкий круг читателей. Это следует из упоминания о ней в древних памятниках, в частности, у гностиков. Это и понятно; пока до IV-го в. не было дано определенного, строгого канона апостольских писаний, предоставлялась христианам возможность избирать для чтения книги по своему вкусу и соответственно своим интересам. Исключая апокрифические писания, изложение памятников древней христианской письменности на Западе принято начинать с так называемого апостольского символа, о котором говорит пресв. Руфин (Commentar. in symbolum apostolorum с. 2. lat. T. XXI с. 337, Migne. Patrologia) Аквил. (†410). Известному его рассказу о создании этого символа самими апостолами пред их уходом на проповедь в разные страны теперь уже никто не верит. Данный символ считается просто крещальным и литургическим символом древней Римской Церкви. Настоящий его текст появился лишь в половине V-го века, происхождение его не поддается уяснению. Первое упоминание о символе Римской Церкви встречается у Св. Иустина (I апол. 61)... Теперь мы переходим к памятникам, обладающим уже гораздо большею определенностью не только в сравнении с апокрифическою литературою, но и с так называемым апостольским символом. Это творение апостольских мужей, или, по западному наименованию, "апостольских Отцов." Впервые это наименование было дано им в XVII в. И.Б. Котельэ (J. B. Cotelier, 1686 г.), который назвал "Patres aevi apostolici" - Варнаву, Климента Римского, Ерму и Поликарпа. Позже вошло в обычай к ним причислять и Папия Иеропольского, и автора послания к Диогнету. К писаниям же апостольских отцов стали причислять открытое в 1883 г. "Учение 12-ти апостолов." Трудно указать какие-либо общие характерные признаки, по которым эти писания объединялись бы в одну группу. Во всяком случае, послание к Диогнету по своему характеру нужно бы отнести к апологетической литературе. 1. Учение 12-ти Апостолов. (?????? ?????? ??? ??? ?????? ????????? ???? ???????). Полное заглавие этого памятника, открытого греческим митрополитом Филофеем Вриеннием в 1883 г. в единственной рукописи XI в. (?????? ?????? ??? ??? ?????? ????????? ???? ???????). Большинством исследователей время написания этого памятника относится к последним десятилетиям I в. (Барденгевер, проф. Писарев, проф. Попов и др.); местом написания признается Сирия или Палестина; автором считается иудео-христианин. Дидахэ неподражаемо рисует положение христианской Церкви в её древнейшую эпоху. По содержанию это сочинение нравоучительное: в форме кратких наставлений оно дает указания касательно двух путей: жизни и смерти (I-VI гл.), относительно литургической практики крещения (VII), постов и милостыни (VIII), совершения Евхаристии (IX-X). Вторая часть содержит сведения относительно взаимоотношений христианских общин и жизни отдельных из них. Призыв к бодрости и указания на последующие времена составляет заключение (XVI). 2. Послание Варнавы. В самом послании, или точнее, в трактате, нет указания на автора. Однако, в подписании рукописей и в древних цитатах Климента Александрийского (Strom. II, 6, 31; VII, 35) и Оригена (с. Cels. I, 63) и в упоминаниях Евсевия (Ц. И. III, 23; VI, 13), Иеронима (De vir. illustr. VI) - значится имя Варнавы. Но в новое время, по внутренним признакам большинство исследователей не могут согласиться признать происхождение этого послания от ап. Варнавы, соработника ап. Павла. Указывают, например, на то, что учение автора послания о Ветхом Завете не соответствует апостольскому и, в частности, ап. Павла (Барденгевер), что трудно допустить в спутнике его; останавливают внимание на неточных знаниях автором послания обрядовых иудейских предписаний, чего нельзя ожидать от "левита с о. Кипра" (Деян. 4:36). Кроме того, видят прямое указание на автора, как христианина из язычников, в следующем выражении послания (III, 6): "Бог вразумляет всех нас - не обращаться прозелитами к закону иудейскому" (проф. И. Попов)… Приведенные аргументы не столь убедительны, чтобы они делали невозможным держаться прежней точки зрения. Однако, при рассмотрении нами предмета лишь в общих чертах удобнее всего оставить вопрос об авторе послания открытым. Время написания послания большинством исследователей полагается в конце I в.; местом написания считается Александрия. По характеру своего содержания послание знаменует собою то время в жизни первых христиан, когда они старались выяснить свое отношение к материнскому своему лону - иудейству. Кроме введения (I гл.) и заключения (XXI гл.), послание распадается на две неравные части, из которых первая дидактическая (II-XVI), вторая (XVIII-XX) нравоучительная о двух путях, примыкающая к Дидахэ (I-VI). Цель послания указана вначале (I, 5): "Чтобы чрез веру вы имели совершенное познание. Все, написанное в Ветхом Завете, нужно понимать, как сказанное в Духе" (?? ????????), т.е. его нужно толковать в переносном смысле, аллегорически. Так, Господь желает не кровавых материальных жертв, а сокрушенное сердце (II гл.), не телесных постов, а добрых дел (III гл.), не обрезания плоти, но слуха и сердца (гл. IX) и т. д. 3. Творения, известные под именем Климента Римского. Подобно посланию Варнавы, первое послание к Коринфянам также не указывает имени своего автора, но представляет себя просто, как сочинение римской общины, отправленное в Коринфскую Церковь. Но о написании его именно Климентом Римским говорит Дионисий Коринфский (у Евc. Ц.И. III, 38; IV, 2), затем Егезипп (у Евс. III, 16) и Иероним (De vir. illustr. XV). Св. Ириней упоминает, что в епископство Климента было возмущение в Коринфской Церкви, и тогда Римская Церковь отправила туда послание (с. h. III, 33). О лице Климента, как третьего преемника ап. Петра по римской кафедре, кроме Св. Иринея, говорит бл. Иероним (De vir. illustr. XV) и Евсевий (Ц. И. III, 15). Последний растягивает его епископство на 9 лет, от 12-го г. Домициана до 3-го г. Траяна (92-101 г.). Гарнак (Chronologie I, s.s. 251, 254-55), на основании римских епископских списков, относит епископское служение Климента к 88-97 г. Ориген в своем толковании на Ин. 1, 19, Евсевий (Ц. И. III, 15), Епифаний (ерес. XXVII, 6), Иероним (De vir. illustr. XV) отождествляют его с Климентом, упоминаемым ап. Павлом в послании к Флп. 4:3. Псевдо-Климентовы гомилии и встречи делают Климента родственником императорского дома Флавиев. Отсюда гипотеза: этот Климент, двоюродный брат императора, был консулом в 95 и 96 г. и был умерщвлен, как христианин. Это сообщение Климентин нужно признать легендарным. В действительности мы ничего не знаем о Клименте помимо того, что при нем и, вероятно, при его помощи Римская Церковь составила послание Коринфской Церкви - был ли он иудео-христианином или языко-христианином об этом исследователи спорят. По Барденгеверу, он был иудейского происхождения (Bardenhewer Patrologie 1910. s. 24). Есть некоторые основания утверждать, что он был вольноотпущенник консула Тита Флавия Климента, поэтому усвоил его имя (Lightfoot Apost. Fath. I.l,s.61; - W. Moeller. Lehrb. I. s. 86). Его выдают, как мученика - Руфин, папа Зосима в послании от 417 г. и Собор Везонский (von Vaison) 442 г. Акты о его мученичестве, даже по заявлению кардинала Гергенрётера, "не имеют никакого исторического значения" (J. K. Hergenr?ther, Handbuch d. alg. KG. neubearbeit. von P. Кirch, 1924, I. 218 anm. 3. Позднее предание (Иер., ad Eustoch. ep. 86) называет один остров на западе от Италии как место изгнания одной христианки Домициллы. Открытие фамильного склепа Домициллы рим. еп. во II и III в. доказывает, что это было христианское погребение. Kraus (по de Rossi) Roma sotteranea 1879, S. 76 - W. Moeller, I, 80). Как уже свидетельствуют мученические легенды и Recognitiones, имя Климента пользовалось в древности высоким уважением. Не без оснований приписываемое ему послание к Коринфянам Александрийский кодекс (А) помещает тотчас же за Откровением Иоанна Богослова, как ?????. Об этом же уважении и популярности свидетельствует написание его именем значительного числа сочинений, явно ему не принадлежащих. Вкратце содержание послания к Коринфянам, к которому можно поставить, как мотто, его же изречение (с. LVII) "?????? ????????????," тaково: "Учитесь повиноваться." В Koринфе появились беспокойные и своевольные люди (с. I, 1; ср. XLVII, 6), которые восстали против церковных предстоятелей и хотели лишить их мест. Климент имеет в виду положить конец смутам. Его введение (гл. I-II) изображает живыми красками блестящее состояние коринфской общины в минувшее время. Указавши на её печальное положение теперь (гл. III), автор переходит к первой части (гл. IV-XXXIV), которая содержит наставления и увещания общего характера, предостерегает от зависти и своекорыстия и учит смирению и послушанию, неизменно ссылаясь на прообразы и примеры этих добродетелей в Ветхом Завете. Вторая часть (главы XXXVII-LXI) уже переходит к современному положению Коринфской Церкви, говоря о церковной иерархии и доказывает необходимость повиновения законным церковным предстоятелям. Заключение послания (Барденгевер (Patrologie. 25) усматривает "догматико-историческое значение послания особенно в том, что оно представляет фактическое доказательство примата Римской Церкви.") (главы LXII-LXV) обобщает сказанное. Простота и ясность языка в послании отмечены уже Фотием (Biblioth. Cod. 126). Клименту Римскому еще неправильно приписывают так называемое 2-ое послание к Коринфянам, два послания к девственницам и Климентины. Под Климентинами (??????????) обыкновенно понимают сочинения, которые трактуют о жизни Климента Римского и выдают себя за произведения его пера. Таковы - Recognitiones (встречи), Homiliae (???????) и два сокращения (???????). 4. Св. Игнатий Богоносец (Между различными редакциями мученических актов Св. Игнатия лучшею считается редакция Кольбертинская, - Martyrium Colbertinum, но она не опирается на надежные источники, как, например, Acta praesid., рассказ очевидца или описание самого Игнатия - и заключает в себе много недостоверного). О жизни его известно чрезвычайно мало. Он был вторым епископом антиохийским после Еводия, преемника ап. Петра, значит, включая последнего, - третьим епископом антиохийским (Ориген. Гомил. 6 на св. Луки; Евс. Ц. И. III, 22). Он сделался жертвою какого-то случайного гонения и был присужден на растерзание зверями в Риме (Ориген также Гомилия 6 на св. Луки; Евс. Ц. И. III, 36), при императоре Траяне (Eusebius. Chron. II, P. gr. XIX, 554). В сухопутном путешествии он был конвоирован римскими солдатами и на пути имел две продолжительных остановки, где его встретили представители Малоазийских Церквей. Чрез них-то он и передавал послания их паствам. Первую остановку узник имел в Смирне. Здесь его приветствовали представители Церквей Ефесской, Магнезийской и Траллийской; чрез них паствам этих Церквей были направлены и послания (1-3). Из Смирны же было написано и 4-ое послание к Римлянам. Выразив в начале послания свое уважение к этой Церкви, в виду её высокого значения для христианского мира, св. Игнатий просил общину не ходатайствовать об избавлении его от предстоящих ему страданий. "Ибо я уже не буду иметь такого удобного случая достигнуть Бога, ни вы ознаменовать себя мученическим делом, если не будете молчать. Не делайте для меня ничего более, как чтобы я был заклан Богу теперь, когда жертвенник уже готов, и тогда составьте любовью хор и воспойте хвалебную песнь Отцу во Христе Иисусе, что Бог удостоил епископа Сирии призвать с Востока на Запад... Только просите для меня у Бога внутренней и внешней силы, чтобы я не говорил только, но и желал" (гл. II-III). В заключение поручает свою осиротевшую Церковь Сирийскую, после Бога, римской общине. Вторая продолжительная остановка была сделана в Троаде. Здесь св. Игнатий получил радостное известие о прекращении гонений в Антиохии и написал чрез представителей три новых послания: Филадельфийцам, Смирнянам и Поликарпу Смирнскому. Эти послания суть излияния глубоко религиозной личности, страстно жаждущей пострадать за имя христианское, но, в то же время, полной живого интереса к жгучим церковным вопросам того времени. Центральным пунктом его мысли является Христос. Послания обнаруживают на себе влияние Павловых, но также и Иоанновых воззрений и полемизируют как против иудаизма, так и против докетических лжеучений о плоти и Воскресении Иисуса Христа. Послания св. Игнатия по своим сохранившимся различным редакциям и по своему содержанию представляют достаточно поводов для разнообразных мнений исследователей их, споров и даже отрицания их подлинности. Евсевий Кесарийский (Ц. И. III, 36,4) имел под руками собрание только семи посланий св. Игнатия; между тем, теперь известна одна редакция с вдвое большим количеством их и другая с вдвое меньшим. Словом, теперь существует три редакции - пространная, средняя и краткая. Пространная, кроме 7-ми известных посланий, содержит еще 8 следующих: к Марии Кассаболитской, к Тарсянам, к Антиохийцам, к Ерону, диакону Антиохийскому, к Филиппийцам, 2 послания к Иоанну Богослову и одно к Деве Марии с ответом на него. Эта редакция имеется в греческом оригинале и старом латинском переводе. Она написана вся одинаковым почерком, т.е. одною рукою, как в компилировании 7 первых посланий, так и в интерполировании неподлинных. Фальсификатор, по-видимому, был последователем Аполлинария, ибо он поддерживает принадлежность Христа человеческой плоти (ср. Филипп. 5:2; Филад. 6:6). По мнению Функа, он жил в начале V-го века в Сирии и есть также компилятор "Апостольских Постановлений." - Краткая редакция, изданная в 1845 г. Куретоном по двум сирийским рукописям Нитрийских монастырей, заключает послания к Ефесянам, Римлянам и Поликарпу. Последним почти согласным приговором исследователей она представляет неудачную, даже неумелую попытку сократить полный текст названных посланий. Средняя редакция, как содержащая 7 посланий, в таком количестве бывших под рукою Евсевия, признается единственно подлинною. Что касается содержания посланий, то оно, как уже замечено, посвящено главным образом лицу Иисуса Христа, действительности Его человеческой плоти и истинности Воскресения. В чине богослужебном Евхаристия, как великое христианское таинство, является самым удивительным свидетельством истинного верования Церкви в Иисуса Христа. Поэтому св. Игнатий приписывает совершению её особое значение и обставляет строгими правилами. Евхаристия должна, по нему, совершаться в храме, где служит епископ и отсюда диаконами разноситься по всем христианским общинам. Для такого дела необходима строгая христианская иерархическая организация с главенством епископа и подчинением ему пресвитеров и диаконов, которым, в свою очередь, принадлежит высшая честь. Вот это-то учение, как говорят протестантские ученые, о "монархическом епископате" и служило в течение многих десятилетий поводом отрицать подлинность посланий, как будто затрагивающих церковное устройство уже конца II в. Нужно было выступить таким первоклассным ученым, как Функ, Гарнак, Лайтфут и Цан, чтобы защитить подлинность последних, относя их к царствованию Траяна (98-117 г.). Св. Поликарп Смирнский. Краткие, но достоверные сведения о св. Поликарпе дают св. Ириней и Евсевий Кесарийский. Ириней, бывши еще мальчиком, посещал в Малой Азии, в Смирне, проповеди престарелого епископа и слышал, как он рассказывал о своем общении с Иоанном (апостолом) и с другими, которые видели Господа, "как он приводил слова их и что он услышал от них о Господе, о Его чудесах и Его учении" (Св. Ириней - письмо к Флорину - у Евс. Ц. И. V, 20). В 155 г. престарелый Поликарп Смирнский посетил Рим, при папе Аниките (155-166 г.). Целью этого посещения было обличение гностиков, со всех сторон вселенной сошедшихся в Рим к середине II в., а также создание общей практики касательно праздника Пасхи и решение других вопросов. В первом деле Св. Поликарп значительно успел - воссоединил некоторых гностиков с "Церковью Божьей," по вопросу о праздновании Пасхи обе стороны остались при своем мнении; в общем, оба представителя Востока и Запада расстались в согласии и мире (Св. Ириней - против ерес. III, 3,4; Евс. V, 14, 20). Спустя какой-либо год по возвращении из Рима св. Поликарп закончил свой жизненный путь, будучи сожжен на костре (Мученичество Св. Поликарпа описано в послании Церкви Смирнской к Церкви Филиппийской или у Евсевия), не позже 22 февр. 156 г. (Bardenhewer. Patrologie, s. 33). Послание к Филиппийцам. Св. Ириней приписывает св. Поликарпу отправление посланий к целым общинам, для укрепления их в вере, и отдельным лицам (у Евсевия V, 20). В другом месте св. Ириней замечает: "Но есть также одно назидательное (?????????) послание Поликарпа к Филиппийцам" (Ириней - против ерес. III, 3,4). Послание представляет собою ответ Филиппийцам, полный нравственных наставлений, с многочисленными цитатами из новозаветных писаний (Мф. Лк. Деян. Павл. послан, и пастыр., часто из I Петр. и др.). Поводом запроса послужила неверность одного пресвитера. В своем греческом оригинале послание сохранилось не все; полный текст его дает латинский перевод. Послание Поликарпа тесно связано с посланиями св. Игнатия и написано вскоре после них. Поэтому защита подлинности его неразрывно связана с ними. Ерм и его "Пастырь." Некоторые биографические сведения об авторе добываются из его же сочинения. Ерм, как сам себя называет автор (Visiones I, 1, 4; II, 2), в юности был продан богатой женщине Роде, как раб, потом был ею освобожден. После этого он сделался богатым, благодаря удачным торговым предприятиям. Однако, это богатство приобреталось часто неправедным путем, и Ерм был наказан семейными несчастиями. Несчастья вразумили его. Он начал получать откровения с неба, призывающие людей к покаянию. Ерм со своим семейством покаялись. Полученные откровения Ерм изложил в книге "Пастырь" (??????, Pastor). По внешнему своему виду или форме книга разделяется легко на три части: Видения (Visiones) - 5, Заповеди (Mandata) - 12 и Притчи (Similitudines) - 10. Сам автор делил свою книгу на две части, имея в виду двух различных посланников неба, открывших ему волю Божью. I. В первых 4-ех видениях Церковь открывается и является Ерму под видом старой женщины. II. В пятом видении картина меняется - пред Ермом предстал Ангел покаяния, ??????, pastor, откуда и название книги, и от него он получил 12 заповедей и выслушал 10 притчей. Для первой части очень характерно 3-е видение. Это видение им в поле днем строющейся башни. Извещенный ночью, после продолжительного поста, исповедания грехов и покаяния, старицею, Ерм на другой день отправился в поле. После некоторого времени явилась старица в сопровождении 6-ти юношей. Она приказала юношам строить башню. Башня строилась ими на водах из блестящих квадратных камней. Им помогали тысячи мужей, которые доставляли камни для постройки, доставая их из воды или из земли. Камни, добываемые из воды, были гладки и хорошо пригонялись друг к другу. Камни же из земли были очень различны по своему достоинству, поэтому некоторые употреблялись в дело, другие откладывались в сторону, третьи далеко отбрасывались от башни. Около постройки лежало много камней шероховатых, с трещинами, и круглых, неудобных для возводимых стен. Старица объяснила Ерму и смысл этого видения. Башня по её словам, это - христианская Церковь. Она созидается на водах крещения высшими Ангелами, которым помогают низшие. Камни квадратные и белые - это Апостолы, епископы, учители и диаконы, свято совершающие свое служение. Камни извлекаемые из глубины - это христианские мученики. Камни, добываемые из земли и идущие в здание, суть новообращенные верные. Камни, оставленные около башни, означают грешников, готовых покаяться. Для характеристики притчей и подобий мы приведем один - два примера. Однажды, во время прогулки Ерм увидал дерево - вяз, вокруг которого обвивалась виноградная лоза. Ангел явился ему и объяснил смысл чувственного видения. Вяз - бесплоден, лоза обильна плодами, но она опирается на вяз. Так богач и бедняк полезны друг другу. Молитва богатого, сама по себе, не в состоянии дойти до Бога. Но если он помогает бедному, то последний молится за него, и молитва его имеет великую силу у Бога. Или вот еще притча "пастыря" по-поводу поста. Владетель виноградника, уезжая, поручил одному из работников поставить тычинки возле каждой лозы, обещав ему свободу за исполнение приказания его. Раб в усердии сделал больше: он не только поставил тычинки, но и очистил весь виноградник от сорных трав. Возвратившись, господин, видя старания раба, не только освободил его, но и сделал наследником своего любимого сына. "Так, - сказал пастырь Ерму, - и ты получишь у Бога большую честь, если будешь исполнять не только Его заповеди, но и делать сверх того какое-нибудь добро." Здесь же делается внушение: в дни поста постарайся ничего не вкушать кроме хлеба и воды, а оставшиеся сбережения раздай вдовам и сиротам. Но пост приносит пользу при исполнении других заповедей Божьих. Автор и время происхождения сочинения. Эти вопросы трудны для решения. Вот некоторые данные. Старица поручает Ерму передать избранным её откровение: "Напиши две книги и одну отдай Клименту, а другую Грапте. Климент отошлет её во внешние города, Грапта же будет назидать вдов и сирот" (Vis. II, 4, 3). Под Граптою, повидимому, ясно, нужно разуметь римскую диакониссу. В лице Климента сам автор - едва ли может быть сомнение - хочет выставить римского папу, как предстоятеля не только римской общины, но и имеющего попечение о других Церквах, для чего он рассылает им послания; явный намек на послание к Коринфянам; значит, по-видимому, сам автор называет себя современником папы Климента. С другой стороны, канон Муратория, появившийся не позже конца II в., свидетельствует: "Книгу" Пастырь "очень недавно, в наши дни, составил в Риме Ерм, в то время, когда кафедру римской Церкви занимал его брат Пий" (140-155 г.). На основании первого места Ориген высказал догадку, что автор книги есть Ерм, которому посылает привет ап. Павел в послании к Римлянам (гл. 16). Евсевий Кесарийский и Иероним повторили это суждение. Ввиду же свидетельства Мураториева Канона, это мнение не может быть принято. Теперь почти все исследователи соглашаются, что книга написана братом папы Пия в 140-141 г., т.е. до того времени, как гностические могучие учители стали образовывать свои особые общины, о чем нет никакого указания у Ерма. Что касается свидетельства о папе Клименте, то Барденгевер высказывает предположение что книга писалась по частям и ранее, чуть не со времени Климента (Patrologie, 109). Хотя и тут чувствуется искусственность, однако подобную догадку принимает даже Гергенрётер I, 219, 3. Книга, по-видимому, появилась в атмосфере уже начавшегося влияния монтанизма - вопрос о прощении грехов её более всего занимает. Главные грехи - нарушение брака и отпадение от веры (Vis. III; Sim. 8-9), в них необходимо покаяние (Mand. IV, 3, 3; IV, 1, 8; 3, 6). Книга "Пастырь" пользовалась большим уважением в древности. Ириней (Adv. haer. IV, 20, 2) причисляет её к ?????. Также Климент Алекcандрийский и Ориген относятся к ней с большим почтением. Мы не имеем возможности подвергать подробному анализу творения мужей апостольских. Однако, нужно несколько подробнее познакомиться с фрагментами Папия Иеропольского, т.к. они затрагивают новый, чрезвычайно важный и серьёзный вопрос. По св. Иринею (Irin. Adv. haeres. V 33.4), Папий - "слушатель" ап. Иоанна Богослова и друг Поликарпа Смирнского. Сочинение Папия "изъяснение Господних изречений," написанное по Барденгеверу (Bardenhewer, Patrologie, s. 104) около 130 г., сохранилось лишь в фрагментах отчасти у св. Иринея (Contra haer. V, 33, 4), а главное - у Евсевия (Ц.И. III, 39). Эти фрагменты своим содержанием свидетельствуют о том, с каким вниманием относились в древней Церкви к учению апостолов и как заботились о сохранении его в чистом виде. "Я не премину изложить тебе (кому - неизвестно), - пишет Папий, - что хорошо узнал от старцев (Под "старцами" Папия Иеропольского принято понимать самих апостолов) и хорошо запомнил и присоединил объяснения для подтверждения истины. Ибо я держался не тех, которые подобно многим говорят много, а тех, которые учат истине, я сообразовался не с теми, которые припоминают чужие (для христианского учения) заповеди, а с теми, которые держатся заповедей, преданных от Господа для веры и происходящих от самой истины. Если мне случалось встречать кого-либо, обращавшегося со старцами, то я расспрашивал об учении старцев, например, что говорил (?????) Андрей, что Петр, что Филипп, что Фома или Иаков, что Иоанн или Матфей, либо кто другой из учеников Господа, что говорят (????????) Аристион и пресвитер Иоанн - ученики Господа. Я полагал, что книжные сведения не столько принесут мне пользы, сколько живой и вечный голос." Далее перефразирует Евсевий (Ц.И. III, 39): "Тот же писатель рассказывает много и другого, что, будто бы, дошло до него по неписанному преданию..." В заключение главы Евсевий снова делает довольно большие извлечения из сочинения Папия относительно происхождения наших двух первых канонических Евангелий. Слова Папия свидетельствуют о том, что еще в первой половине II в. явилось среди лучших и сравнительно образованных христиан стремление отдать себе ясный отчет в том, чему учил и что твоpил Господь Иисус Хpистос. Все, сохранившееся от Иисуса Христа, было известно под именем "предания," т.е. полученного наследия. Предание разделялось на писанное и неписанное. Учение Христа было уже записано - и это хорошо известно Папию - Матфеем, Марком, а также Иоанном Богословом, и, несомненно, существовали многие другие священные и несвященные книги. Книг, которые претендовали на верное изложение Христова и христианского учения в первой половине II в., очевидно, было весьма много. Испытывая на первых порах потребность в назидательной литературе и не приведя еще - нужно думать - в полную известность собственно христианских апостольских писаний или, как сказано выше, не вполне еще ценя новые книги в сравнении с древними, христиане - больше, разумеется, иудео-христиане - пользовались, как уже замечено ранее, апокрифами, появившимися на палестинской или греческой почве. Иногда книги иудейские перерабатывались в христианские, что случилось с известным апокрифом "Завет 12-ти патриархов," где, по примеру кн. Быт. гл. 49, сыновьям Иакова влагается в уста пророчество относительно явления Христа и Его смерти, и т.д. Затем началось творчество на христианской почве, когда появилось также очень много всяких апокрифических книг - Евангелий и Деяний... Так вот в каком запутанном положении находился вопрос об истинных христианских книгах и христианском полезном чтении в первой половине II в. Неудивительно, если люди злонамеренные, а может быть, и неразумные начали примешивать к христианству "чуждые учения." Отсюда видна вся благовременность попытки Папия - проверить и утвердить подлинное учение Иисуса Христа. Необходимость в таком опыте была налицо. Метод, избранный для этой цели Папием, очень правилен: "Я полагал, - говорит он, - что книжные сведения (?? ?? ??? ???????) не столько принесут мнe пользы, сколько живой и вeчный голос (?? ???? ????? ?????)." Действительно, при указанном выше положении дел, книгам нельзя было доверять, их необходимо было проверить. Чем? Живым и вечным голосом, думал Папий, т.е. тем живым преданием, которое он искал у "пресвитеров," т.е. апостолов, учеников Самого Господа. Какой глубоко верный критерий! Правда, правильный метод, верный критерий не предохранил самого Папия от ошибок. Он, по-видимому, признавал Евангелие от евреев, как ?????, и изображает 1000-летнее Царство Иисуса Христа словами Апокалипсиса Варуха. Но не будем ригористичны в суждениях о нем, подобно Евсевию: стоять головою выше своего времени есть редчайший удел избранных (Проф. Поснов. Гностицизм II в. стр. 629-632). Рассуждения и деятельность Папия Иеропольского касаются основного и центрального предмета христианского церковно-исторического развития - именно канона священных книг, или точнее, - хранения всего предания, устного и письменного, полученного от Иисуса Христа чрез апостолов. Мы освобождаем себя от необходимости излагать историю канона священных книг. Кратко лишь заметим, что уже к концу П в. канон был в существенном готов, как это видно из деятельности Мелитона, еп. Сардийского, Канона Мураториева и особенно свидетельства св. Иринея. Апологеты. Мужи апостольские были люди простые, неученые. Но в 20-ых годах II в. среди христианских писателей появляются апологеты, стоявшие в уровне с просвещением своего времени, некоторые из них, как св. Иустин, до своего обращения к христианству принадлежали к философскому классу. Все они знали языческую мифологию, изучили современные им науки, в частности философию, имели широкий взгляд на государственную и гражданскую жизнь. От них ведет свое начало христианская наука, древнейший вид которой - апология и тесно связанная с нею полемика. Задача апологетов состояла в том, чтобы защитить христианство от нападений языческого общества в широком смысле - правительства, образованных классов и простого народа. Защищая христианство от нападок со стороны образованных язычников, они выдвинули вопрос о Христе для доказательства того, что христианство не смотрит на языческий мир, как на massa perditionis, а признает в нем много хорошего, доброго, разумного. Но все это доброе, разумное в язычестве (человечестве) было проявлением как бы разлитого с самого начала в человеческом мире Христа-Логоса. Тогда появились первые опыты христианской богословской науки; к сожалению, нельзя сказать, чтобы они были вполне удачны. Апологеты стремились сблизить Логоса-Христа с логосом греческой философии, который выступает в системах Гераклита, Платона, стоиков и иудея Филона. Но, сближая христианский Логос с логосом греческой философии, апологеты не обратили внимания на те неправильные выводы, которые следовали для христианского учения из этого сближения. Для греческой философии логос - это посредник между абсолютным высшим богом и низшим началом, или материей; непосредственное общение между ними невозможно, вот для связи между ними и вводится логос. Значит, философский логос - это есть нечто, необходимое лишь для создания мира, и в этом лежит его низшее божественное существо (субординационизм). Проводя сближение между логосами дальше должных границ, стремясь к аналогиям между ними - искусственным, навязанным, ненужным, излишним, - христианские апологеты пришли к теории о двойственном Слове (Логос): а) Слове имманентном, сущем в Боге - ????? ?????????? и б) Слове в явлении, открывшемся в мире - ????? ?????????? (По Феофилу Антиох. "в начале бе Слово и Слово бе к Богу" ????? ?????????? - и Бог бе Слово: вся тем быша - ????? ??????????). Таким образом, аналогия с греческим логосом повела к отвержению собственно вечности Логоса Божия. Логос нужен для мира, для объяснения его происхождения. Отсюда, апологеты говорят лишь о домирном рождении Сына, а не о вечном или предвечном; бытие Сына до Его рождения, по представлению греческих философов, а за ними и христианских апологетов, - есть дело совершенно непонятное. Тогда Бог не был Отцом: fuit tempus cum Filius non fuit, - qui Patrem Deum faceret. Так выразился Тертуллиан, первый богослов Римской Церкви, который был "апологетом" и ересеологом, ниспровергавшим гностицизм и полемизировавшим с монархианами. К апологетам принадлежат следующие лица: 1) Неизвестный автор послания к Диогнету, где с благородною простотою отвергаются все обвинения, выставленные язычниками против христиан, 2) Аристид, писавший императору Антонину-Пию (138-161); его апология самая древняя из сохранившихся до нас, 3) Иустин философ в середине II в. в ясном и убедительном изложении защищал дела Церкви пред императорами, 4) его ученик Татьян, потом сделавшийся еретиком, чрез свою саркастичность мог более раздражать язычников, чем убеждать, 5) Афинагор, вместе с тем автор достойного сочинения о воскресении, 6) Феофил Антиохийский. Древнейшие латинские апологеты, суть Тертуллиан, который отличался сильным юридическо-логическим методом доказательств, и Минуций Феликс, выдавался благородною манерою изложения в его диалоге "Октавий." - Утрачены апологии: Квадрата (См. фрагменты у Евсевия IV, 3), древнейшие между всеми, о которых упоминает Евсевий, Мильтиада, который писал "против эллинов," "против иудеев" и кроме того, направил защитное писание к "властителям" (Евсевий. Ц. И. IV, 27; V, 17) (Антонину, Марку Аврелию и Веру), также утрачены апологии Мелитона, еп. Сардийского, и Аполлинария Иеропольского (ibid. IV, 33). Против иудеев был направлен и диалог между Ясоном и Паписком; его последнее время стараются восстановить; а также диалог Иустина с Трифоном. Это древнейшая из известных нам апологий христианства против иудейства. Аристид был, по Евсевию (ibid. IV, 3 ср. Иероним - De Viris - с. 19), философ в Афинах и направил свою апологию императору Адриану. Однако, исследования вновь найденного в 1891 г. на сирийском языке текста этой апологии привели ученых (Bardenhewer, Patrologie) к убеждению, что Аристид подавал свою апологию императору Антонину Пию. Автор делит людей на четыре класса: христиан, иудеев, греков и варваров и показывает, что только христиане имеют истинное понятие о Боге. Св. Иустин Мученик. Еще Тертуллиан назвал Иустина "Philosophus et martyr" (Adv. Valen. с. V). Сам он называет себя "сыном Приска Бахия из Флавия Неаполя" (Апол. I, 1). Это был самый влиятельный между апологетами, имевший чрезвычайно важное значение для основ католической теологии, и биографические данные о нем отличаются достаточною ясностью. Он родился, как сам говорит, во Флавии Неаполе, старом Сихеме, в Самарии, от эллинистических родителей, около 100-110 г. Свое внутреннее развитие он выразил в "Диалоге с Трифоном" (Диалог с. II-VIII, ср. Апол. II, 12). Пройдя обыкновенное философско-риторическое образование своего времени, он искал в различных философских школах удовлетворения своей религиозной потребности, т.е. стремлению к Богопознанию и блаженству. Больше всего его притягивал платонизм своим религиозным воззрением, а стоицизм привлекал моральным учением. По его собственному представлению, решающее значение имела для него встреча и разговор с христианским старцем, имевший место где-то в окрестностях Эфеса (Диал. с. I, IX, ср. Евс. Ц. И. IV, 18). Ставши христианином, он, не снимая философского плаща, сделался странствующим христианским философом. При первом посещении Рима он был очень враждебно встречен циником Крескентом (Crescens), которого обличил в невежестве (Апол. II, III). Однако, в Риме он оставался сравнительно долго; здесь он открыл христианскую школу (Acta s. Just. c.III - Евс. IV, 11), здесь же он написал первую и вторую апологию. В рукописи от 1364 г. вторая, или малая, апология стоит на первом месте; но что порядок должен быть обратный, это доказывает сама малая апология (II, IV, VI, VII). Разнообразный род, который принимали защита и нападение, которым стеснялось бесправие противников и собственная позиция являлась открытою, позволяет не обращать внимания на широту выводов и недостаток доказательности. После указания на противоречие в правительственном распоряжении, которое спрашивает не о деле, а о имени, и на неправду в обвинении христиан в моральных и политических преступлениях (1-12), Иустин раскрывает собственную точку зрения на учение (13-60), в центре которого стоит Иисус Христос, ?????????? христиан, Логос и Сын Божий, как такой доказывается пророчествами в их исполнении и в особенности культовыми обрядами (60-68), которые свидетельствуют о безопасности христиан в политическом отношении и их возвышенности в делах духовных. Вторая апология берет исходный пункт в мученичестве Птоломея и еще двух христиан: городской префект Рима приказал умертвить трех христиан потому, что они исповедали себя христианами. Иустин изображает этот ход дела, подбирает различные защитительные разъяснения и пытается добиться у императоров Антонина Пия и Марка Аврелия справедливого отношения к христианам. Dialogus cum Tryphone Judaeo (=Rabbi Tarphon?) представляет собою апологию христианства против иудейства на основании христиански объясненного Ветхого Завета: после введения следует трактация о законе (VIII-XLVIII) и обоснование веры во Христа из пророческих предсказаний (XLIX-CXLII). Пропали подлинные сочинения Иустина: ???????? ???? ????? ???????? (cр. 1 апол. XXVI), быть может отдeльная ???????? (Ирин. IV, 6; V, 26; Евсев. IV, 18) и ряд других сочинений касательно язычества (см. Евсев. IV, 18). Татьян Ассириец. Татьян, "рожденный в стране ассирийцев" (Tab. Orat. XL 11) и сирийской народности (Clem Alex. Strom. III, 12, 81; Епиф. Epec. XL VI, 1), предпринял для образования далекое путешествие и приобрел себе звание философа и писателя (Orat. XXIX, XXXV, 1); прибывши в Рим, он принял христианство и, незадолго до смерти св. Иустина, сделался его учеником (Iren. Adver. haer. 1, 28, 1). Потом, вероятно, в 172 г. (Euseb. Chron. II, Migne, S. graeca, XIX, 563), Татьян вышел из Церкви и стал гностиком-энкратитом (Iren, ibid). Он покинул Рим и отправился обратно на Восток в Антиохию, Киликию и Писидию. О времени его смерти определенных известий не сохранилось. Ему принадлежит апология христианства (Oratio ad Graecos), представляющая собою критику эллинизма. Татьяном же написан Диатессарон. Полностью сочинение не сохранилось, а только по частям. Оно представляло собою гармонизацию евангельской истории - соединение четырех Евангелий в одно, история жизни и деятельности Спасителя, составленное по четырем каноническим Евангелиям; у греков оно называлось ?? ??? ???????? ?????????? (Euseb. Hist. eccles. IV, 29, 6; Theodor. haer. fabl, com, 1, 20). Хронологические рамки были заимствованы из четвертого Евангелия; первые стихи этого Евангелия представляли введение к целому. Афинагор Афинский. В рукописи, восходящей к 914 г., апология надписывается "????????, ????????? ??????????" "христианский философ из Афин." Во введении к апологии говорится, что она была направлена к императору Марку Аврелию и Коммоду, т.е. могла явиться от ноября 176 г. до марта 180 г., вероятно, в 177 г. Апология (просьба, моление за христианство) стремится отбросить обычные упреки, возводившиеся на христиан со стороны язычников - в атеизме, теестовских обедах и эдиповских кровосмешениях. В упомянутом же манускрипте 914 г. найдено сочинение о воскресении мертвых. Сочинение распадается на две части, из которых первая порождает возражения против возможности воскресения (с. I-Х), а вторая стремится доказать действительность воскресения (с. XI-XXV). Феофил Антиохийский. Включая ап. Петра, Феофил был 7-ым епископом Антиохийским (Euseb. Chron. ad a. Abr. 2185; Ц. И. IV, 20; Иерон. De vir ill. XXV; Epist 121,6). По Евсевию он вступил на антиохийскую кафедру в 169 г., а его преемник в 177 г. (Chron. ad a. Abr. 2185 и 2193). Феофил принял христианство уже в зрелом возрасте (Апол. I, 14), а родился и жил он в окрестностях Тигра и Евфрата (II, 24), он был эллинистически образован, однако достаточно знал и еврейство (II, 12, 24; III, 19). От Феофила сохранились три книги к Автолику; они слабо связаны между собою. Последняя из них сочинена около 181-182 г. (Евсевий. Ц. И. IV, 24). Первая книга, взявши повод из разговора автора с его языческим другом Автоликом, о вере "христиан в невидимого Бога" (с. II-XI) по имени "христианин" (с. XII). Вторая служит как бы к дополнению и объяснению первой и её вывод о глупости языческого идолослужения (с. II-VIII) дает обзор учения пророков, "мужей Божьих, носителей Св. Духа" (с. IX-XXXVII). Третья книга опровергает упреки христианам в теестовских вечерях и эдиповских кровосмешениях (с. IV-XV) и доказывает, что св. Писания христиан по времени своего происхождения древнее истории и литературы греков, даже их мифов (с. XVI-XXIX). Феофил пишет легко и непринужденно, свежо и живо. Особая черта его апологии заключается в том, что он указывает на субъективные условия веры и зависимость религиозного знания от чистоты сердца (1, 2 и 9). Писаниям евангелистов (II, 22; III, 12) и посланиям Павла (III, 14) он усвояет одинаковый авторитет с пророческими книгами (III, 12). Для обозначения различия в Боге он впервые вводит термин ????? (II, 15). Минуций Феликс "Октавий." К греческим апологетам нужно причислить отличного апологета Минуция Феликса, писавшего по латыни. Об авторе мы ничего не знаем, лишь то скудное, библиографическое, что можно извлечь из его апологии. По его собственным словам, он только в последние годы перешел "из глубокого мрака к свету премудрости и истины" (с. I, 4). Лактанций, по-видимому, дает повод предполагать, что Минуций Феликс писал раньше Тертуллиана (Divin. Instit. V, 1, 22; ср. I, 11, 55; также Иероним De Vir. 53, 58; Epist. 70, 5); так что апологетика Тертуллиана, явившись в 197 г., имеет уже родственную связь с "Октавием," написанным, вероятно, в 180-192 г., т.е. при императоре Коммоде. Оба эти положения нельзя считать твердо доказанными; они оспариваются. Однако, они принимаются большинством исследователей, как более естественные. Содержание "Октавия" - это диспут между христианином Октавием Януарием и язычником Цецилием Наталием - друзьями автора Марка М. Феликса - римского адвоката (causidicus). Введение (I-IV) начертывает живую картину: противники, избравши судьею в их споре Минуция Феликса, расположились в Остии на морском берегу. Цецилий выступил за скептицизм, однако защищал и веру богов, которой Рим обязан своим величием и нападал на христианство, как обман, противный разуму и морали (V-XIII). Октавий, шаг за шагом следуя за Цецилием, ниспроверг политеизм и с негодованием отбросил возводившиеся на христиан обвинения (в почитании главы осла, поклонении genitalia пресвитера, теестовских вечерях, эдиповых смешениях, атеизме) и в заключение дал прекрасное, исходящее из сердца представление - изображение верований и жизни христиан (с. XVI-XXXVIII). Суд был излишен: Цецилий вполне согласился с Октавием. По своим литературным достоинствам, по стройности плана и логичности доказательств диалог "Октавий" считается лучшим между всеми апологиями. По-видимому, не подлежит сомнению пользование автора произведениями Цицерона "De natura deorum" и "De divinatione," а также сочинениями Сенеки "De providentia" и "De superstitione." Чрез всю книгу проходит черта благородной гуманности. Христианство он изображает преимущественно, как монотеизм (ср. с. XVIII); центр тяжести христианской религии полагается в практической нравственности (с. XXXII, 3). Мистерии христианства еще не выступают; также из Св. Писания еще не сделано никакого употребления (с. XXXIV, 5). Антиг-ностики, ересеологи. Сравнительно полнее христианское учение было изложено у антигностиков. Кроме вопроса христологического, у них были затронуты и другие пункты, прежде всего, вопросы богословские - об отношении Иисуса Христа к Богу Отцу, о Самом Боге, о степени Его познаваемости и др. Это потому, что гностики в своих системах затрагивали эти и подобные им вопросы и давали им ложное освещение. Если взять учение о Боге у антигностиков, то приходится отметить, что для последующих веков удержал свое значение не только метод в построении понятия о Боге, но и результаты их изысканий. Что касается первого, то антигностики указали средний путь между отказом от познания Бога - Бог есть бездна или молчание - и попытками исследовать глубины Божества, разгадать Его внутреннюю жизнь. Тертуллиан, находившийся под влиянием стоической философии, более подчеркивает познаваемость Божества. Св. Ириней, предвосхищая мистику позднейших богословов, предпочитает известным образом знанию любовь и в ней усматривает границы познания. "Лучше и полезнее оставаться простым и малознающим, и приближаться к Богу посредством любви, - говорит он, - нежели, считая себя многознающим и опытным, оказываться хулителем своего Бога, сочиняя себе другого Бога-Отца." Познавать Бога можно только потому, что Он открылся в творении и явлении Сына. Вместе с апологетами ересеологи исповедают, что учение о Боге-Творце есть в христианстве первый и важнейший член веры. Св. Ириней. Среди ересеологов-антигностиков несомненно первое место принадлежит св. Иринею, епископу Лионскому, родившемуся в 140 г. и умершему в начале III-го века. По рождению и воспитанию он принадлежит Востоку - он ученик Поликарпа Смирнского, - а по деятельности Западу, куда (в Галльскую Церковь) он мог быть послан от Церкви Малоазийской, находившейся в особых духовных отношениях с Галльскою Церковью (см. у Евс. Ц. И. V, 1). Громадная заслуга для Церкви этого великого мужа заключается в том, что он верно понял нужды Церкви своего времени и имел достаточно сил и умения удовлетворить им. Гностицизм замышлял стать на место христианства. Нет нужды упоминать, что эта попытка не удалась. Важно то, что она была сделана, значит, в организме Церкви, как известного института, были такие незащищенные стороны или места, которые подавали повод питать такие дерзновенные замыслы. В таком случае для Иринея не столько важна была полемика с гностицизмом, сколько положительная сторона дела - укрепить, а иногда и создать вновь те или иные положения, как принципы христианства, ибо, при удачной постановке принципиальных положений, выяснялась сама собою нелепость всех претензий гностиков. "Путь, избранный Иринеем, говорит Гарнак, был единственный путь, каким можно было спасти Церковь." 1. Прежде всего, Ириней стремился утвердить канон св. книг и выяснить предание, ибо гностики ссылались на каких-то особых посредников, при получении ими будто бы самого чистого учения Иисуса Христа и апостолов; они подчерпали свой материал из какого-то "тайного предания." 2. Однако, знание источников христианской веры еще не вполне гарантировало христианина от гностической пропаганды. Они, "собирая изречения и имена, стоящие в разных местах, переносят их из естественной связи (secundum naturam) в неестественную (contra naturam)" (Contra haer. 1, 9, 4), таким образом "разрывая члены истины." Против таких злоупотреблений гностиков является на помощь верующему "правило веры," ????? ??? ???????? как краткое выражение всего христианского вероучения (Contra haer. I,10,1 и III,4,2). 3. Однако, и гностики претендовали на обладание и Св. Писанием и Св. Преданием и излагали будто бы по ним свое учение. Последним оплотом против еретических ухищрений является принцип древности или апостольского преемства епископов и единой Вселенской Церкви. Апостолы древнее всех еретиков, ибо раньше Валентина не было валентиниан и до Маркиона не было маркионитов; а между тем Валентин и Маркион пришли в Рим при епископе Егине (III, 4, 3), т.е. около половины II-го века христианской эры. И преемниками апостолов являются епископы, а не еретики. "Мы можем, говорит Ириней, перечислить тех, которые поставлены апостолами в епископы в Церквах и преемников их до нас, которые не учили и не знали ничего такого, что эти (еретики) бредят" (III, 3, 1). Ириней действительно перечисляет римских епископов от Св. Петра до своего современника Папы Елевферия. Тертуллиан, вслед за Св. Иринеем, укреплял те же пункты христианского учения. По их пути отчасти шел и Ипполит Римский. Учение о Логосе у Св. Иринея. Если Тертуллиан передал будущей католической догматике значительную часть её формул, то Св. Ириней начертал для неё основные положения, во внутренней связи древней идеи спасения с новозаветным учением, в согласии в главном с изложением ап. Павла. Основная мысль св. Иринея, явно направленная против гностицизма: 1. доказательство - убеждение в единстве Творца и высшего Бога, т.е. в отрицании демиурга, как отдельного от Бога, низшего существа - и 2. утверждение, что христианство есть реальное спасение, и что это спасение стало единственно возможным чрез явление Иисуса Христа. Таким образом, Иисус Христос является центральным пунктом его богословского исследования. Также и гностики придавали большое значение явлению Иисуса Христа. Но резкое различие между гностиками и Иринеем состояло в следующем. Переходя из первоначального дуализма, они усматривали в реальном мире противоестественное соединение противоположных элементов, а спасение понимали как разделение чрез Христа противоестественных связей. Ириней, напротив того, исходит из абсолютной причинности Творца к миру, видит в эмпирическом мире греховную отчужденность и отделение (удаленность) от Творца и поэтому спасение чрез Христа понимает, как воссоединение твари с Творцом, как устранение противоестественного разделения, как recapitulatio. В этих спекулятивных рассуждениях относительно истории спасения, которые, вопреки гностическому пессимизму, вливают высший оптимизм, св. Ириней совпадает или примыкает к возвышеннейшим умозрениям о спасении ап. Павла в посланиях к Ефес., также к Рим. и Кол. В силу сказанного, Ириней после апологетов есть первый церковный богослов, который приписал личности Иисуса Христа решающее значение. Это потому, что он понял спасение реально. Центр тяжести для Иринея находится в положении, что христианство есть реальное спасение, т.е. что высшее благо, достигаемое в христианстве, есть обожение человеческой природы чрез дары нетленности, неизменяемости, вечности и что это обожение заключает в себе полное познание Бога (Visio Dei). Из такого воззрения для Иринея вытекал ответ на вопрос о воплощении. Вопрос "cur Deus-homo?" не был даже определенно поставлен апологетами, насколько они под "homo" понимали только его явление среди людей, а на "почему" - отвечали указанием на пророчества и на необходимость божественного учения, - этот вопрос выдвинут Иринеем в центральном пункте его богословствования. При такой точке зрения, это уже не был космический логос апологетов, нужный лишь для посредства в деле творения, а воплотившийся Бог, составляющий центр всей истории. Такова именно точка зрения ап. Павла. Частнее, "чрез Свое рождение, как человек, вечное Слово дает ручательство наследия жизни для тех, кто в естественном рождении наследовал бы смерть... Как восстановление (recapitulatio), это дело Христа может быть понято по тому, что Бог-Спаситель тождествен с Богом-Творцом, и Иисус Христос приводит в исполнение то определенное состояние, которое от начала было положено в плане Бога, но вследствие вступления греха тотчас не может быть осуществлено (См. предисл. к V кн. III, 6, 1; III, 16, 18). Этот ясный ряд мыслей, выраженных вопреки гностическим спекуляциям, в простых в существенном библейских понятиях, есть,думается, высшая историческая и церковно-догматическая заслуга св. Иринея. Итак, в то время как апологеты - Тертуллиан и Ипполит - раскрывали учение о Логосе без отношения к историческому Иисусу, св. Ириней, следуя 4-му Евангелию и Св. Писанию, заимствует в "правиле веры" исходный пункт своей спекуляции об Иисусе Христе, который есть для него человек и Бог. Ириней не забывает об этом никогда, когда он говорит о Логосе, или Сыне Божием, и поэтому он не отождествляет Божественное во Христе или Самого Христа с мировой идеей или творческим Словом, или с Разумом. Так как, по Иринею, важнейшее дело Христа есть реальное спасение, то космический интерес в учении о втором боге выступает позади сотериологического. Но так как это реальное спасение мыслится, вопреки Валентину и гностикам вообще, как recapitulatio творения, то спасение и творение не противопоставляются, как антитезы, и спасение, соответственно этому, имеет свое место в истории творения. Таким образом, христология Иринея в известном смысле занимает середину между христологией валентиниан и Маркиона с одной стороны, и учением о Логосе апологетов с другой. Последние интересовались космологическою частью, Маркион - только сотериологическою, а Ириней - сотериологическою и космологическою; апологеты опираются с их спекуляцией на Ветхий Завет ; Маркион - на Новый Завет, а Ириней на Новый и Ветхий Завет. Что за божество Христа и почему существует иное божественное рядом с божеством Отца, - от исследования этого Ириней определенно уклонялся. Он считает нужным держаться "правила веры" и Св. Писания и в принципе отказывается от спекулятивных выводов. Различия Слова, покоющегося в Боге и открывающегося, он не признает и вообще восстает против эманатических представлений, как и против мнения, что Логос явился в определенное время. Также Ириней отказывается от понимания "Логоса," как обозначения внутреннего разума или изреченного Слова Божия: Бог есть существо простое и всегда Себе равное, и свойства Его не должны быть гипостазированы (Contra haeres. II, 13, 8 ; 28. 4 - 9 ; 13, 2 ; также II, 29, 3 (конец)). Поэтому Ириней называет и предшествующего Христа также Сыном Бога и твердо держится различия между Отцом и Сыном. В смысле Иринея можно сказать: Логос (также Дух) есть открывшаяся ипостась Отца, "самооткровение самосознающего Бога," именно, вечное самооткровение, ибо, по Иринею, Сын всегда существует с Богом, всегда открывает Отца и всегда открывает в Себе полное божество, т.е. Он есть Бог по природе, истинный Бог, и нет никакого различия между ним и Богом, т.к. Он (Сын) есть видимое Отца, как Отец невидимое Сына. Можно теперь из этого подчеркнутого "всегда" заключить, что Ириней думал об отношении Отца-Сына в божестве, основанном на существе Бога и существующем независимо от откровения в мире (т.е. признавал имманентность в Троице). Полемика с монархианами. Учение о Логосе-Христе. Полемика с так называемыми монархианами была делом не легким. Они стремились защитить монотеизм, полноту божества Иисуса Христа и цельного человека Иисуса. Они имели ввиду гностиков, извращавших учение о Христе, и их противников, иногда - казалось им - проповедавших "дитеизм," а иногда склонявшихся на сторону гностиков. "Нас укоряют, - говорит Тертуллиан (Advers. Praxeam. III, 13), - в том, что мы проповедуем двух и трех богов, а они признают себя почитателями единого Бога." Елифаний решительно заявляет: "Не многобожию учим мы, но единоначалие проповедуем." Троичность божества противниками монархиан внушается понимать в смысле ?????????, т.е. в смысле домостроительства христианского спасения, - монархию же, как "единую власть" или как высшую кавзальность. "Отец и Сын - не вследствие разделения субстанции, а вследствие домостроительства." Труднее было для Тертуллиана отпарировать обвинение в том, будто у оппонентов монархиан Отец и Сын - "Братья." Здесь приходится Тертуллиану отчасти становиться на точку зрения гностическую "???????," происхождения от единого божества другого или других божеств. Здесь он прибегает к уступкам, и рассуждения его полны неясностей. Из стороны нападающей он превращается в сторону защищающуюся. Сын не alius, а Patre, и придет время, когда Он покорится Отцу. Спасаясь от упреков монархиан, противники их прибегали к субординационизму. Это общий характер рассуждений Тертуллиана и Ипполита об Отце и Сыне. Следуя одному из главных требований монархианства, признанию всей полноты божества во Христе, их полемисты не удовлетворяли. Не могло удовлетворить стремлению монархиан удержать полный, земной Образ Иисуса Христа, отвечающий синоптическому, такое представление их противников, когда на место цельного человека ставилась лишь натура человеческая (????), ибо натура без лица ничто. Однако, позиция противников монархиан имела и свои большие удобства, благодаря которым они могли одержать победу. Тертуллиан и Ипполит (подобно Иринею) опирались на "правило веры," а оно признавало личное различие Отца и Сына. Потом они ссылались на Св. Писание, что, впрочем, делали и монархиане, указывая на различие между христианами и иудеями. Самое главное, они могли указать на то, что Логос называется Богом в Евангелии Иоанна и в Апокалипсисе. Основная точка зрения их была, конечно, апологетическая. В этом заключалась сила и слабость противников монархиан: сила - потому, что им удалось будто бы избегнуть упреков в двубожии, а слабость - потому, что им пришлось проводить субординационизм в отношении Сына к Отцу. К сожалению, исторические обстоятельства сложились так, что точка зрения на Логоса св. Иринея, которая коренилась в Евангелии Иоанна и в посланиях Игнатия, Поликарпа, - была отставлена, а восторжествовала апологетическая. Учение апологетов о Логосе, как космическом принципе, так соответствовало духу времени. Образованный класс был воспитан на эллинистической философии и жил её идеалом; к политеизму он давно охладел, но не влекся и к христианству, считая его религией рабов и невежественных людей. И вдруг, теперь апологеты дали место в христианстве великой космической идее о Логосе, посреднике творения. Это привлекло к нему сердца многих, наполнило его хорошо знакомым содержанием и заставило забыть политеизм. Логос философов был сближен с Христом христианской веры. "Это отождествление, говорит Гарнак, дало метафизическое значение историческому факту; определенной, явившейся в пространстве и времени личности, оно дало место в космологии и религиозной философии." Это был момент, когда научная метафизическая философия проникла в периферию христианства и отсюда начала двигаться к центру веры. Логос апологетов значительно помог в полемике с гностицизмом. Учение гностиков об эоне Иисуса было чрезвычайно неопределенным, достоинство его неустойчивым, колеблющемся. Теперь на место неопределенного существа у противников гностиков становится Логос. В научном мировоззрении Логос, занимая твердое место и считаясь, как "alter ego" Бога, стал, как логический и хронологический Prius и Causa не только мира, но также и всех сил, идей, ангелов и людей, т.е. как разум, действующий в космосе. Кроме того, антигностики именно в полемике с гностиками сблизили (Ириней) космического Логоса с историческим Иисусом, в противоположность докетизму, утвердив реальность человечества Его. Богословские воззрения Тертуллиана. Его система Деятельность Тертуллиана является чрезвычайно разнообразною и плодотворною. Он и апологет, и антигностик, и ересеолог, полемист против монархиан и защитник монтанистов, и сам монтанист. Есть большой интерес несколько подробнее познакомиться с ним и его богословскими воззрениями, чрезвычайно характерными для эпохи, когда он жил. Он же, наконец, первый западный очень значительный богослов. Квинт Септимий Флоренций Тертуллиан, вероятно, родился около 160 г. в Карфагене; он был сыном главного начальника проконсула Африки (centurio proconsularis) (Иероним. De Viris 53). В молодости он получил отличное научное образование, а потом стал адвокатом (Евсевий. Ц. И. II, 2, 4). Христианином он стал уже в зрелом возрасте около 195 г., ранее, во всяком случае, 197 г. Как человек необычайно деятельный, с горячим темпераментом, он, вскоре после принятия христианства, развил богатую литературную деятельность и, вероятно, сделался учителем Карфагенской катехизаторской школы. Около 213 г. он открыто стал монтанистом (Bardenhewer. Patrologie 1910. 157) и направил свою деятельность против кафолической Церкви. Как человек с ярко выраженною индивидуальностью, он не удовлетворился или, точнее, не вполне согласился с системою монтанизма, а реформировал его, найдя в этом деле себе единомышленников, которые образовали вокруг него кружок под именем "Тертуллианидов." Об этом свидетельствует блаж. Августин (August, de haeres. 86). Время смерти Тертуллиана неизвестно, но по-видимому он дожил до глубокой старости (См. Иероним. De vir. illustr. 53:fertur vixisse usque ad decrepitam aetatem). Вначале Бог был один, но в нем покоился ratio et sermo. В известном смысле Он никогда не был один, ибо Он думал (мыслил) и беседовал Сам с Собою. Если уже люди рассуждают сами с собою и делают самих себя предметом размышления, то во сколько раз более это может делать Бог! (Advers. Prax. с. V). Однако, Он все еще был единою личностью (Advensi. Hermog. c. III, "fuit tempus, cum ei filius non fuit"). Но в тот момент, когда Он пожелал открыться и изволил извести из себя творческое слово - до мира и для мира, - Логос стал тогда реальным существом. От Отца и Сына еще произошел Дух ("Tertius est spiritus a deo et filio"). Он также не есть самостоятельное существо, а vicaria vis filii, "замещающая Сына сила." Он подчиняется Сыну, как Сын Отцу, но также с Отцом и Сыном "unius substantiae." Такое понимание происхождения Сына и Духа похоже на гностическое учение о эонах; различие лишь в том, что Тертуллиан развитие субстанции ограничивает двумя производными существами, а у гностиков их очень много. В самом способе происхождения трудно подчеркнуть строгое различие. Правда, у Тертуллиана нет, как у гностиков, деления субстанции, а самооткровение; но, с другой стороны, по нему, Отец есть "(Pater) sola substantia," а Сын - derivatio, portio (Tertul. Advers. Marc. III, 6:"fillius portio plenitudinis"). Верно и то, что Сын есть secundus a deo constitutus, perseverans in sua forma. "Но с другой стороны, Логос так относится к Отцу, как луч к солнцу, ключ к источнику, как ствол к корню." Несомненно, по Тертуллиану, Логос имеет временное (См. примечание 1-ое) самостоятельное существование. Он явился прежде создания мира, но не от вечности, а только для мира, и придет время, когда Сын снова подчинится Отцу, и будет Бог всяческая во всех (Advers. Prax. с. IV)… Таким образом, троичность Тертуллиана имеет очень ограниченное значение. Эта троичность только ???' ??????????, по домостроительству. Об имманентной жизни Троицы Тертуллиан, Ипполит и другие апологеты ничего не знали и не учили о ней. Главный интерес у Тертуллиана философско-космический: история, как натуральное продолжение истории творения, а не только как корректив её. Удержав точку зрения греческой философии на Логоса и подчинив Его Отцу, Тертуллиан, однако, связал, объединил Логоса с историческим Иисусом, будучи решительно не в состоянии внушить веру в него, как во Христа христианской веры, т.е. как в Спасителя людей. Великая заслуга Тертуллиана заключается в том, что он предвосхитил формулы кафолической Церкви последующего времени, введя понятия: persona, substantia, una substantia, unitas in trinitate, e substantia patris, imitate substantiae и особенно unius substantiae, что равняется - единосущный (unius substantiae = ?????????). Несмотря на ярко выраженный субординационизм и "экономическое" (???' ??????????) понимание Троицы, он наметил определения, которые были признаны правильными в никейский век, хотя в них было вложено несколько другое содержание. "Тертуллиан, - говорит проф. Болотов, - вводит в христианскую литературу термины, которые Западная Церковь удержала и тогда, когда догмат о Св. Троице явился в законченной форме, после никейской эпохи." Учение Тертуллиана о Св. Троице можно формулировать так: каждое из трех Лиц есть Бог; все три - Бог; три различаются, как Лица, но едино как субстанция. С такими положениями можно твердо стоять против Ария. Поэтому церковно-историческое значение Тертуллиана гораздо выше, чем его младшего современника, гениального Оригена... В Западной Церкви Тертуллиан считается величайшим из "Отцов," едва ли менее значительным, чем бл. Августин. Догматической системе Тертуллиана усвоялось первенствующее значение. После него, казалось, у западных недоставало ни знаний, ни методы, ни склонности, чтобы научно разрабатывать учение о Троице. Они повторяют в своем богословии лишь его мысли. Новациан в сочинении "De trinitate" (около 250 г). только систематизирует учение Тертуллиана, желая дать в нем толкование "правила веры." В формулах Тертуллиана выражают свои догматические взгляды и римские Папы, как напр., папа Дионисий Римский (259-269 г). в своих разъяснениях - возражениях против крайнего субординационизма Дионисия Александрийского (248-265 г.). Развитие в Церкви спекулятивного богословия. (преимущественно на востоке). Александрийская катехизаторская школа и её главные представители - Климент и Ориген. Богословская система Оригена до появления арианства. Наряду с простою верою в христианской Церкви очень рано появляется богословское, как научное, философски-спекулятивное изложение членов веры - было ли то в целях апологетических, полемических или положительного раскрытия содержания веры для людей философски образованных. Начало христианского богословия (апологетики) положили, как сказано выше, христианские апологеты, и с тех пор научное стремление не угасало в Церкви, а по временам было особенно энергично и богато результатами. Появление гностицизма содействовало развитию церковно-богословской науки - и отрицательно-негативно, пассивно, и положительно-активно. Гностицизм был серьезным противником Церкви, а у подобного противника можно и даже должно было поучиться, чтобы не быть побежденным им. Обосновывая научно - аргументами историческими, экзегетическими, философскими - свои положения против Церкви, гностицизм побуждал и защитников Церкви применять научные же приемы, как наиболее действительные в данном случае. При принципиальном расхождении с гностиками, защитники Церкви высоко ценили научные достоинства их, обнаруженные ими в их сочинениях. Во времена, например, Оригена существовал комментарий на св. Иоанна гностика Гераклеона. И вот Ориген, составляя свое толкование на это же Евангелие, всегда старательно отмечает, где, в чем и почему он не может согласиться в толковании с упомянутым гностиком. Не удивительно поэтому, если развитие в Церкви научных интересов начинает особенно быть заметным с императором Коммодом (180 г.), когда гностицизм обнаружился во всей своей силе и вызвал защитников Церкви на решительную борьбу с ним. Вышедшие уже из Церкви еретики, алоги и монархиане, обнаружили высшую степень научной деятельности. Из истории Климента Александрийского и Оригена известен епископ Александр, впоследствии Иерусалимский, составивший элийскую библиотеку. Следует еще упомянуть об епископе Фирмилиане Кесарийском. Немало было на Востоке мужей, несомненно, с научными стремлениями. Евсевий, родившийся в последней трети III в., упоминает о многих сочинениях, использованных им, имена авторов которых уже были для него неизвестными (Ц.И. V, 27). Но самым сильным и ярким доказательством научной спекулятивной деятельности внутри Церкви в конце II-го и начале III в. служит Александрийская богословская школа. Мы не знаем о происхождении этой школы. Впервые она выступает во свете истории около 190 г. Какое было хронологическое и жизненное отношение богословской научной Александрийской школы к катехизаторской, основанной, по преданию (Евс. Ц. И. II, 11), св. Марком, сказать нет возможности. Основу научной богословской школы положил, по-видимому, Пантен. Климент, потом названный Александрийским, - родившийся в Греции от богатых родителей, по обычаю того времени, довершал свое образование путешествием по культурным городам и странам. Прибывши в Александрию, - предполагают из Рима, - он, по его выражению, встретил здесь "Сицилийскую пчелу," конечно, Пантена, и настолько был поражен и увлечен ученостью этого мужа, что прекратил свои странствования, оставшись в Александрии. Климент стал слушателем и учеником Пантена, а потом, после его удаления на Восток, сделался учителем школы. Эта школа чрез Пантена, а потом чрез Оригена влияла на Палестину и Каппадокию, вызывая и укрепляя и там научные стремления. Первый христианский учитель школы, который нам хорошо известен, благодаря оставшимся сочинениям, был именно Климент Александрийский, из биографии которого, как показано выше, ничего не дошло до нас достоверного. Мы располагаем лишь его сочинениями. Особенного внимания заслуживает его трилогия - Протрептик, Педагог и Строматы. Основная задача трилогии - привести язычника в христианство путем раскрытия пред ним ничтожества язычества и величия христианства. Это - мост от язычества к христианству. Первый тезис - увещание язычника обратиться к христианству - состоит в сравнительном изложении и характеристике христианства и язычества; второе сочинение представляет систему учения для вновь обратившегося; третье - это введение в христианскую философию или "церковный гносис." Климент стоит на почве, на которую пытался вступить Иустин; но он далеко шагает вперед в сравнении с апологетами. Его превосходство над Иустином состоит в том, что он изменил апологетическую задачу, которая ему предносилась, переработав её в систематико-теистическую, но в особенности в том, что он переработал в научную догматику христианское церковное предание, которое ему представлялось в совершенно другом объеме и гораздо более устойчивым и твердым, чем Иустину. Между тем как Иустин большую часть его нейтрализовал в схему "доказательства пророчества." Идее Логоса, который есть Христос, Климент дал гораздо более конкретное и богатое содержание, чем Иустин, возвысив её в принцип религиозного изъяснения мира и христианства. Христианство есть учение о творении, об избавлении и спасении человеческого рода чрез Логоса, дело которого увенчивается в совершенных гностиках. Однако, значение, которое получила Александрийская школа для истории христианского просвещения и догматики, связывается не с Климентом, а его учеником Оригеном. В отношении церковной ортодоксии они стоят в одном положении; но Ориген развил несравненно более богатую деятельность, чем Климент, с беспримерною в истории Церкви трудоспособностью испробовав все области теологии. Конечно, здесь имеет значение и то, что Климент еще не обладал церковным преданием в твердых формах, как Ориген, а создавал его вместе с Иринеем и Тертуллианом. Но с другой стороны, как показывают его "Строматы," он не обладал высокими способностями превосходного систематизатора. Он дал только некоторые части богословской догматики и спекулятивной этики. Ориген же, стоя на плечах Климента, способен был дать систематическую обработку всему церковному христианскому преданию. Ориген (182-215 г.). Дидим назвал Оригена вторым после Павла. Он есть отец церковной науки в широком смысле и вместе с тем основатель того богословия, которое развилось в IV-V в., а в VI в. совершенно отвернулось от своего источника (Имеется в виду осуждение Оригена на V Вселенском Соборе в 553 г.), не изменяя в сущности того направления, какое он дал ему. Ориген создал церковную догматику, и он же заложил основание научному знанию иудейской и христианской религии. Он освободил христианское богословие от посторонних задач апологетических и полемических, сообщив ему самостоятельный интерес, положительное значение. Он провозгласил примирение науки с христианскою верой, высшей культуры с Евангелием. О жизни и деятельности Оригена сохранились многие подробные сведения у Евсевия в VI кн. Церковной Истории; но это в сущности незначительные фрагменты от "Апологии Оригена," составленной в начале IV в. пред мученическою смертью пресвитером Памфилом и Евсевием. Некоторые воспоминания в этих фрагментах представляют немногие сохранившиеся письма самого Оригена. Ориген греческого происхождения. Отец его, Леонид, был учителем начального христианского училища, и обозначается, как ???????????. Имя Оригена указывает на имя бога Hor'a. Местом рождения его, по всей вероятности, была Александрия. Год рождения спорен: большинство таким считает 185 г. Эрвин Прейшен в последнем известном нам биографическом очерке об Оригене (см. Alb. Hauck. Realenzykllopadie fur protestantische Theologie und Kirche. B. XIV. 1904. s.270) доказывает, что Ориген родился в 182 г. Он так рассуждает: Ориген умер при Декии, вследствие мучений, претерпленных во время гонения (Photius, с 118. р. 926. Bekker). Евсевий (Ц. Ист. VII, 1) подтверждает это, говоря о перемене управления по смерти Декия: "В это время, в последние месяцы Декия или в первые Галла скончался Ориген без одного - 70 лет." Император Декий же без вести пропал летом 251-го г., во всяком случае, не позже 29-го августа этого года (S. Schilller. Geschichte der rom. Kaiserzeit, I, 807). Следовательно, самое позднее, осенью 251-го г. скончался Ориген. Но такой дате противоречит другое сообщение Евсевия, на котором и основываются защитники другой хронологической даты. Евсевий (Ц. Ист. VI, 2) - говорит, что при смерти отца Оригена, Леонида, первому не было и 17-ти лет. Отец же скончался при Септимии Севере (Ц. Ист. VI, 1), на 10 году его царствования (Ц. Ист. VI, 2), вступившего в управление 13 апр. 193 г. 10-ый год, значит, падает на 202-203 г. и тогда Оригену будто бы было приблизительно 17 лет. Однако, Эр. Прейшен считает это известие заимствованным Евсевием из ненадежного источника, ибо о 17-летнем едва ли можно сказать "совершенно почти юный человек" (Ц. Ист. VI, 1 и VI, 2 "???? ???? ????"). Эр. Прейшен устанавливает такие даты: рождение Оригена в 182 г., потеря отца его в 202 г., вступление в должность учителя огласительного училища в 203 г., первое путешествие в Палестину в 215 г., путешествие в Грецию и Палестину, принятие священнического сана в 230 г. переселение в Кесарию Палестинскую в 231 г., смерть в 251 г. Начальное воспитание и обучение Ориген получил у своего отца; оно состояло в изучивании наизусть известных текстов и в ответах на вопросы, причем Ориген изумлял своего отца углублением в текст Писания. Будучи по своей натуре увлекающимся, решительным, Ориген искал мученической смерти со своим отцом в 202 г., от чего был искусно отклонен своею матерью, оставшейся от мужа с 7-ю детьми - сыновьями, из которых Ориген был старший - едва ли 20 лет (Ц. Ист. VI, 2). Ориген был взят к себе одной богатой женщиной; но вскоре оставил её, потому что в её доме жил еретик по имени Павел (Ц. Ист. VI, 13). После этого Ориген уроками изыскивал средства для содержания семейства и в 203 г. сделался учителем Александрийской школы, было закрывшейся вследствие ухода Климента. С течением времени он пригласил к себе в помощники для низших классов Иракла, брата своего первого ученика и мученика Плутарха (Евс. Ц. Ист. VI, 15). Сам же, немного освободившись от внешних дел, с большею ревностью принялся за изучение Св. Писания, выучивши для этого еврейский язык. На 212-213 г. падает сближение Оригена с Амвросием, богато одаренным человеком, последователем Валентиниановской школы, однако, под влиянием Оригена, перешедшим к христианской Церкви. В 218 г. они заключили формальный договор, по которому Ориген обязан был передавать свои сочинения в мастерскую, по-видимому, род литографии Амвросия. При Каракалле, преемнике Септимия Севера (†4-II-211 г.), Ориген путешествовал в Рим, при папе Зефирине. Его желание было "посмотреть древнейшую общину римскую" (Евc. Ц. Ист. VI, 14). Здесь, между прочим, по сообщению Иеронима (De Viris illustr. LIV, 4), он слышал в церкви проповедь Ипполита, как говорят, западного Оригена. В 213 или 214 г. Ориген путешествовал в Аравию, по желанию тамошнего префекта для беседы с ним (Евс. Ц. Ист. VI, 19). Вскоре после его возвращения в Александрии вспыхнули волнения, и император Каракалла отдал город на разграбление солдатам. Тогда Ориген, вероятно, уже с Амвросием, снова по необходимости оставляет Александрию и переселяется в Кесарию на сравнительно продолжительное время (Ibid.). По желанию тамошних епископов, Александра Иерусалимского и Феоктиста Кесарийского Ориген стал проповедовать за богослужением и изъяснять Св. Писание (Ц. Ист. VI, 1). Хотя он не имел еще иерархического сана, однако в этом выступлении не увидели ничего удивительного, неестественного. Там существовал перешедший еще из иудейства обычай, что каждый правоспособный член общества мог изъяснять слово Божие (Em. Schurer, Geschichte d. jud. Volkes, II, 457). Это имело место и в первохристианских общинах, где, как показывают послания ап. Павла и Дидахэ, должность епископа и проповедника еще явно различны. Для александрийских же христиан официальное выступление лайка Оригена было делом неслыханным. Когда в Александрии буря, поднятая волнениями утихла, епископ Димитрий потребовал возвращения Оригена к должности учителя. В письме, по этому случаю отправленном им на Восток, он жаловался на дерзость Оригена, решившегося, вопреки всякому порядку, проповедовать в присутствии епископов (Евc. Ц. Ист. VI, 19). Вернувшись в Александрию в 216 г., Ориген в течение последующих 10-ти лет состоял учителем и ревностно занимался литературными работами, побуждаемый к тому Амвросием (Евс. Ц. Ист. VI, 23). В это время должен был появиться ?????????? в 10-ти книгах, как краткое изъяснение отдельных текстов Библии. Приблизительно в 230 г. Ориген предпринял роковое путешествие в Грецию и на Восток, прекратившее его деятельность в Александрии и сделавшее его последующие годы скорбными. Для чего он предпринял путешествие в Грецию, неизвестно; Иероним догадывается, для увещания еретиков (De Viris illustr. L1V). При возвращении из Греции, Ориген, по-видимому, не мог отказать себе в удовольствии повидаться со своими палестинскими друзьями. Сердечно встреченный ими, Ориген, во избежание неудовольствий со стороны епископа Димитрия, по совету их принял пресвитерский сан. Однако, при этом не были приняты во внимание устанавливаемые епископом Димитрием в Александрии порядки, сильно возвышавшие епископскую власть над пресвитерами. В посвящении Оригена палестинскими епископами, епископ Димитрий увидел нарушение его прав и сильно прогневался; едва ли при этом, вместе с Евсевием (Евсевий Ц. И. VI, 8) нужно предполагать у епископа Димитрия дурные мотивы. Он созвал Собор из епископов и пресвитеров и лишил Оригена должности учителя и изгнал из Александрии. Однако, не смел лишить его пресвитерского сана. Тогда Ориген, повидимому уже успевший вернуться из Александрии, снова бежал на Восток и поселился в Кесарии Палестинской, вероятно в 231 г., где и продолжал свою учительную деятельность. Замечание Иеронима (De Viris illustr. LIV), что Ориген отрекся тогда от веры - есть злой слух, да и гонений тогда не было. Сам Ориген упоминает (Коммент. на Иоан. VI, 2.9) о сочинениях, направленных в это время на него александрийцами и имевших злые намерения. По Евсевию (Ц. Ист. VI, 8), епископ Димитрий будто бы выставлял на вид факт самооскопления Оригена - преступление, по римским законам караемое смертью (Mommsen. Romisch. Strafrecht. s. 637). Позднейшие говорят, что тогда шла речь о верованиях Оригена (Justiniam. ep. ad Mennoni -- у Mansi IX, 524. Concil. ampl). Определения об Оригене Александрийских Cоборов были приняты только в Риме; в Палестине же, Финикии, Аравии и Ахаии - мало обращали внимания на них (Hieronim. ep. XXXII, 4-6). Против возводимых обвинений Ориген оправдывался в одном письме, которое он направил в Александрию своим друзьям (Hieronim. advers. Rufin. II, 18). В александрийской школе остался один Иракл, а после смерти Димитрия (около 230 г). он сделался Александрийским епископом. О деятельности Оригена в Кесарии, как учителя, мы имеем прекрасный памятник в прощальной речи его ученика Григория Фавматурга (См. Панегирик). Вскоре, может быть, в 232 г. после переселения Оригена в Кесарию, мать императора хотела увидеть Оригена. Он был отправлен в Антиохию, где оставался некоторое время (Eвc. Ц. Ист. VI, 21). Во время гонения при Максимине Ориген переселился в Кесарию (Ц. Ист. VI, 17). Когда имело место путешествие Оригена в Афины (Евс. Ц. Ист. VI, 32) - сказать трудно. После этого он обличил в адопцианстве епископа Берилла Бострийского (Евс. Ц. Ист. VI, 33) и вернул его к Церкви. К 240 г. нужно относить нападки на учение Оригена; по поводу чего он, в свою защиту, писал епископу римскому Фабиану (236-250 г). и другим епископам (Евс. Ц. Ист. VI, 31). На Аравийском Соборе Ориген победил гипнопаннихитов, учивших об одновременной смерти души и тела и одновременном воскресении их. Они присоединились к Церкви (Евс. Ц. Ист. VI, 37). Во время гонений Декия, Ориген претерпел пытки, от которых, предполагается, и умер, как уже человек преклонного возраста, осенью 251-го года. Легенда, неизвестная еще Евсевию (Photius. cod. 118), представляет, что Ориген умер и погребен в Тире (Hieronim. De Viris illustr. с. LIV). Сочинения Оригена естественно делятся на несколько отделов: 1. Сочинения библейско-критические, каковы утраченные Тетраплы и Экзаплы (???????? ????????, ??????), где дано сравнительное изучение текста Св. Писания еврейского и LXX с другими переводами. 2. Сочинения библейско-экзегетические, состоящие из схолий, бесед и комментариев. 3. Сочинения догматические, напр. Строматы и О Началах (???? ?????). 4. Сочинения апологетические, напр. против Цельса в 8-ми книгах. 5. Сочинения назидательного характера, напр. о молитве, увещание к мученичеству. 6. Письма к разным лицам. Догматические воззрения Оригена изложены преимущественно в сочинении - "???? ?????." В начале этого сочинения Ориген говорит: "Церковная проповедь сохраняется, передаваемая от апостолов по порядку преемства и пребывая даже доныне в Церквах - единственная достойная только веры истина, которая ни в чем не разногласит с церковным апостольским преданием." Таким образом, достигнутые результаты борьбы с гностиками со стороны Иринея, Тертуллиана, Ипполита и Климента Ориген делает исходной точкой своей системы. Система Оригена - строго монистична. Она распадается на три части: 1. Бог и Его раскрытие, 2. отпадение тварных духов и последствия этого, 3. спасение и восстановление. 1. Бог - непостижим и необъясним, невидим и бестелесен. Он прост и не допускает в себе никакой сложности; Он есть единство (?????) и единичность (????). По своему бытию, Он есть сущий, ни от кого не происшедший, никому не обязанный Своим бытием. Он всегда имел то, что Он есть, и не получил ни от кого своего существования, и потому вечен и неизменяем. Он есть Начало всего, свет и благо, источник самого блага. Природа Божества непостижима. Бог выше всего мыслимого. Но Бог есть разумная и познающая Себя Личность. "Бог есть простая разумная природа. Он есть и всецелый ум, и как ум может двигаться и действовать." Он имеет полное и совершенное знание о Себе, как и о Сыне и обо всем. Ориген высказывает при этом оригинальную, хотя и очень странную мысль о Боге, как Существе самоограниченном по всемогуществу и всеведению. В противоположность Плотину, по Оригену, Бог не есть ??????? (безграничное), потому что все безграничное, как заключающее в себе элементы неопределенности, непознаваемо, а потому и Бог, если бы Он был безграничен по Своему существу и силе, не мог бы познавать Самого Себя, и дела Его остались бы вне сферы ведения, если были бы безграничны. "Если бы могущество Божие было безгранично (???????), то оно по необходимости не знало бы Самого Себя, потому что по природе безграничное непознаваемо." Важнейший пункт в учении Оригена - это рождение Сына от Отца. Бог не изменяем ни в области деятельности, ни в области мысли. Поэтому от вечности Он должен иметь у Себя Сына. "Отец никогда, ни в один момент Своего бытия, не мог существовать, не рождая премудрости." Но Отец не только родил Сына, но всегда рождал Его. "Спаситель наш есть сияние славы, а о сиянии славы нельзя сказать, что оно рождено один раз. Так и Спаситель вечно рождается от Отца." Учение о рождении Сына от Отца, как акте не только вечном, но и непрерывно продолжающемся, впервые выраженное в христианской литературе Оригеном, составляет самый блестящий пункт в его догматической системе (Это учение аналогично воззрению Плотина о происхождении от единого (?? ??) ????'a). Мир, вследствие неизменяемости Божества, также считал Ориген вечным, но не этот мир, а мир духов, или духовный. Но есть различие в происхождении от Бога Сына и мира. Замечательно, что выражение о рождении Сына "из сущности Отца (Ср. Тертуллиановское - "e substantia patris") Ориген отвергал и учил о рождении Сына, как воли или хотения от мысли Отца." Есть люди, говорит Ориген, которые "я истек от Отца" понимают в смысле "я рожден от Отца," так что, оставаясь последовательными, они должны признать, что Сын рожден из сущности Отца ?? ?????? ??? ??????, который как бы уменьшается с рождением Сына в Своем объеме, лишается принадлежащей Ему части существа, из которой образовался Сын, - подобно тому, как это можно представлять о беременных. А затем по последовательности им остается назвать Отца и Сына - телом и сказать, что Отец разделился" (На Ин. 20. - Migne. Ser. gr. T. XIV. с. 613). Нет, не так. "Сын рожден из самой мысли Отца, как хотение от мысли. Ибо неделима природа нерожденного Отца, и потому нельзя думать, что Он родился чрез уменьшение или разделение существа Отца (vel divisione, vel imminutione substantiae)." Указывая свойства Сына, Ориген говорит: "Сын есть сама Премудрость, само Слово, сама действительно существующая истина, сама жизнь, сама святость. Но нельзя сказать, чтобы Сам Бог-Отец был премудрость, истина и жизнь; Он выше их, как источник их; в Нем все свойства существуют как бы в скрытом состоянии, как нечто долженствующее; в Сыне же все эти свойства проявляются актуально, как наличный факт, и тождественны с Сыном. Таким образом, Сын есть вся полнота Божества Отца, реально осуществленная." В области терминологии Ориген, являясь новатором, предвосхищает будущую терминологию. Бог-Отец, при всей Своей отвлеченности, есть самосознательная личность, ипостась. Сын есть тоже одушевленная премудрость Божия, сознающая себя и отличающаяся от Отца, как самостоятельная ипостась, и Дух Св. - ипостась. Все вместе они составляют поклоняемую, начальственную Троицу. Божество свойственно только этим трем ипостасям. Лишь Троица - Отец, Сын и Св. Дух являются источником всякой святости (На Ин. II, 6 - Migne gr. ser. t. XIV, c. 128). Три ипостаси и одна Троица - это формула в первый раз произнесена Оригеном и стала неотъемлемым достоянием церковного богословия. Все три ипостаси принадлежат к сфере божества, но эта принадлежность не делает их ни единосущными, ни равными между собою. Отсюда у Оригена начинается поворот мыслей, по-видимому, противоречащий первому. Логос, явившийся во Христе (Особенно на основании, Ев. Ин. 1:1, и Евр. 1:1) есть совершенный Образ Бога. Он есть премудрость Божия, сияние Его совершенства и господства, невидимое отображение. Поэтому Он не имеет в Себе ничего телесного (???? ?????, I, 2, 2, 6) и ради этого Он есть действительно Бог, но не ????? ????, также не ? ???? или ??????? ????, но второй Бог (с. Celsum. V, 39). Однако, Ему свойственна неизменяемость, т.е. божественное Существо Его не может исчезнуть в Нем или измениться. Поэтому Его божество не есть сообщенное, уделенное Ему, как будто бы Он, помимо этого божества, имел еще самостоятельное существование; наоборот: божество составляет Его бытие: ? ????? ?? ???? ?????????. Отсюда следует, что Он совладает существом Бога, т.е. Отца, и поэтому есть ????????? ?? ?????, т.е. произошел из существа Отца (Ср. Harnack. Lehrbuck der D. G. I, 671. - Проф. Спасский. (История догм. движ. ст. 105) считает вопрос об усвоении Оригену термина: "?????????" - спорным). Сын есть первая ступень перехода от единого ко многому. С точки зрения Бога, Сын - ?????? ?????????, с нашей точки зрения открывшийся Бог по природе. Повсюду при таких спекуляциях Логос имеется в виду, как Творец, а не Логос-Спаситель. Также и Св. Дух считается, как третья неизменная сущность в божестве, как третья ступень и ипостась. Он произошел чрез Сына, и относится к последнему, как Сын к Отцу. Круг Его деятельности наименьший, но иногда важнейший. Отец есть принцип сущего, Сын - разумного, Дух - священного. Св. Дух представляет Собою переход к полноте духов и идей, созданных чрез Сына. Только Отец, Сын и Дух - три божественные и чисто духовные существа, свободны от всякой материальности. 2. Значит, все духи, стоящие ниже Троицы, хотя и в различной степени, но материальны. Для них положен закон свободного развития (???????) по направлению к известной цели. В своем прогрессе духи должны дойти до определенного постоянного, соответствующего их назначению состояния, чтобы уступить место новым творениям. Но духи впали в леность и непослушание (Имеется в виду до-мирное грехопадение духов, кроме души Логоса). Чтобы воспитать их и очистить - для этого создан этот чувственный мир. Он, следовательно, есть - воспитательный дом, куда духи посылаются и заключаются в различные тела; самые грубые становятся диаволами, наиболее тонкие - ангелами, средние - людьми. Задача жизни - борьба под руководством Бога, которая должна кончиться уничтожением зла. Значит, в основе у Оригена лежит оптимизм. Человек состоит из духа, души и тела. Грех лежит, с одной стороны, в земном состоянии, а с другой - он есть продукт свободы. 3. Бог помогает нам, как учитель, чрез естественный закон, чрез Моисеев закон, затем чрез Евангелие. Но действительный и истинный помощник людей - Логос. Логос мог вселиться в человеческое тело только чрез посредство души. Эта душа - никогда не павший чистый дух назначенный к этому, как душа Логоса, от вечности. Всем этим самодеятельность человеческая не только не исключается, но непременно предполагается. В деле усвоения спасения свобода и вера предшествуют. Вера является исходным пунктом "теоретической жизни" - вплоть до радостной, аскетической созерцательности. По Оригену все кончится апокатастасисом (????????????? - ср. Деян. 3:21): все духи (Следовательно и духи преисподней, диавол с его клевретами), в конце концов, спасутся и просветятся, чтобы уступить место новой мировой эпохе. Чувственные эсхатологические ожидания изгоняются из системы Оригена и "воскресение плоти" понимается в смысле духовном. После смерти Оригена Савеллианское учение достигло большого успеха даже между епископами, "так что Сын Божий не был более проповедан." Дионисий Александрийский (248-265 г). по этому поводу составил (после 257 г). много посланий, при помощи которых он старался возвратить заблудшихся и ниспровергнуть савеллианство (Евсевий. Ц. Ист. VII, 26). В одном из них, которое он направил к Евфронору и Аммонию, он проводил в резкой форме учение Оригена о субординации Сына. Это послание вызвало соблазн со стороны некоторых христиан. В 260-261 г. они жаловались на него римскому папе Дионисию (259-268 г.). Последний созвал Собор в Риме, который, неправильно поняв отдельные, отрывочные выражения послания Дионисия Александрийского, осудил их. От лица Собора Дионисий Римский написал послание в Александрию, направленное против савеллиан и их противников, учивших о субординационизме. В этом послании римский епископ щадил своего коллегу, не называя его имени, но частным образом он послал ему другое письмо, где требовал от него объяснения. Александрийский епископ старался оправдаться в большом сочинении: "??????? ??? ????????" в 4-ех книгах. Объяснения его, по-видимому, удовлетворили римского Папу, во всяком случае они были признаны достаточными Афанасием Великим. Нужно признать, что, действительно, в упомянутом послании Дионисия Александрийского немало соблазнительных выражений, как "Сын Божий есть произведение и сотворен" (?????? ??? ???????), "Он не свойствен Отцу по естеству и чужд Ему по сущности (???? ?? ????? ?????, ???? ????? ???' ??????, Письмо к Евфронору с. IV). Отец относится к Нему так же, как делатель к виноградной лозе и судостроитель к ладье, и как произведение, Сын не был, пока не получил бытия. Он избегал наименования Сына "единосущным" Отцу (ср. Sentencia, с. XVII). Все эти и подобные выражения Афанасий извиняет, как допущенные в полемике с Савеллием, отрицавшим самобытность Слова Божия и отдельность Его бытия, - как сказанные о Сыне по человечеству. У Афанасия сохранился фрагмент из послания Дионисия Римского. Последний старается утвердить, во-первых, здравое учение о Троице, полагая его как средину между фальшивым единством (Савеллианство) и ложною троичностью ("александрийство"). Во-вторых, из фрагмента видно, что александрийское учение принималось как тритеизм и ставилось в параллель с тремя принципами маркионитов; на спекуляции александрийцев римский епископ ровно не обращал никакого внимания, их сложные тезисы оставлял в стороне, а принимал лишь выводы их учения о трех различных ипостасях, как он сам их понимал. Наконец, в-третьих, фрагмент показывает, что Дионисий Римский ничего не мог сказать более положительного, как лишь держаться древнего символа с принятой или определенной интерпретацией, что три - Отец, Сын и Дух - ровно суть едино. Для разъяснения или доказательства этой формулы, - так сказать, "парадокса," - не считалось нужным что-нибудь прибавлять. Но здесь-то и была заложена вся крепость позиции римского епископа. Если мы сравним это писание Дионисия Римского с посланием Льва I к архиепископу Константинопольскому Флавиану или папы Агафона к императору Михаилу Погонату, то будем поражены внутренним сродством этих трех документов. Формально они совершенно идентичны. О позднейших представителях александрийской богословской школы мы знаем мало. Но что известно о них, убеждает в том, что они пребывали верными теологии Оригена. Один из них - Пиэрий, который жил как строгий аскет, писал ученые проповеди. Фотий свидетельствует, что он учил об Отце и Сыне благочестиво. Однако, это свидетельство едва ли вероятно. Сам Фотий должен был прибавить, что о Св. Духе Пиэрий учил нечестиво и унизил Его в сравнении с Отцом и Сыном. Затем он определенно говорит, что Пиэрий, подобно Оригену, учил о предсуществовании душ и некоторые места Ветхого Завета объяснял "экономически" (по домостроительству), т.е. аллегорически. Значит, справедливо Пиэрий назван "Origenes Junior." Он был учителем Памфила и внушил ему полную преданность Оригену. Нужно упомянуть еще Феогноста (250-280 г.). Он составил большое догматическое сочинение в 7-ми книгах - Ипотипозы (Hypotyposen), не дошедшее до нас, но описанное Фотием. От главного сочинения Оригена "???? ?????" оно отличалось лишь сравнительно большею систематичностью. Феогноста восхваляет св. Афанасий; отрывок, приводимый им из 2-й книги, доказывает, что Феогност признавал отвергаемое Оригеном положение о рождении Сына ?? ??? ?????? ??? ??????. По Фотию он называл Сына ?????? и неправильно учил о Св. Духе. Каппадокийцы обращали внимание на сходство учения Феогноста и Ария. Из новых фрагментов сочинения Феогноста стало известным, что он именовал 2-ое лицо Св. Троицы не Логос, а Сын. Это очень важно, ибо формально подготовляло христологию IV в. Заслуживает особого внимания такая формула Феогноста: "???? ??? ????????? ??? ?????? ???? ??? ??????." Это есть позднейшая омиусианская формула. После Оригена в Александрии все теснее и теснее сплачивались учение веры и богословие Оригена, и нет указаний на то, чтобы ближайшие ученики Оригена, представители богословской школыб исправили своего учителя. Первый, кто в Александрии решился на это, был епископ и мученик св. Петр. В своих сочинениях "???? ????????," "???? ??? ??????? ???? ?????????" он утверждал против Оригена полное человечество Спасителя, творение душ одновременно с телами; он признает за факт рассказанное в 3-ей гл. кн. Бытия и называет "учением эллинской философии" рассуждения о до-временном падении душ. Но с другой стороны, учение самого Петра показывает, что он восставал собственно только против крайностей Оригенова учения, поскольку оно противоречило "правилу веры." Вот, так сказать, первая корректура к учению Оригена. Нужно думать, были и другие подобные. И этими коррекциями не занимались лишь просто в тиши, кабинетным образом. Нет, имело место действительное уравнение между научной теологией и древней церковной верой, определившейся еще против гностиков. Ей приносились в жертву те положения Оригена, которые отрицали буквальный смысл Св. Предания. В особенности очень энергично устранялось Оригеновское различие между наукою совершенных и верою простых; пролагался путь со времени св. Петра особой вере, одновременно церковной и научной. На состояние веры около середины Ш в. и позже проливают свет творения выдающегося ученика Оригена Григория Фавматурга. Этот ученый епископ, который составил 1-ый христианский панeгирик в честь Оригена и в нем дал собственную автобиографию, имел сильное влияние в Малоазийских провинциях еще в IV в. Он был ревностным последователем Оригена и, в сущности, проводил его учение о Троице. Но, в противоположность христианам, которые понимали троичность прямо политеистически, Григорий Чудотворец особенно видит себя вынужденным подчеркнуть "единство." Так, уже в "изложении веры" (символе) и, еще более, в утерянном сочинении "???????? ???? ????????," по свидетельству Василия Великого, находились выражения: "????? ??? ???? ??????? ??? ????? ???, ????????? (т.е. ?????) ?? ??." С другой стороны, по свидетельству того же отца, Григорий считал Сына ?????? и ??????, хотя многие выражения у него можно понимать "???????????," т.е. в полемическом смысле. В то время, когда богословие вводилось в веру, в чем Григорий принимал особенное участие, и когда были возможны ужасные смешения, - выросла склонность к языческому тритеизму, и в учении теологи видели себя вынужденными утверждать ??????? ??? ?????????. Однако, на Востоке, кроме Оригеновского, было и другое течение в богословии, правда, весьма незначительное в сравнении с первым. Оно также пользовалось услугами философии, но стремилось сохранить истины веры, утвержденные в борьбе с гностицизмом, в их реалистическом понимании, без улетучивания в философскую спекуляцию. Это течение было слабою струйкою направления в богословии, созданного св. Иринеем. Богословы этого направления отнюдь не пренебрегали наукою, но в положениях церковного предания находили выраженной высшую истину и не давали права философскому гносису обрабатывать положения веры, а только укреплять, связывать и уяснять. Разумеется, они не сочувствовали направлению науки и отношению её к простой вере Александрии и отрицательно относились к отцу такой науки - Оригену. Значительным богословом этого направления, чтобы не сказать - единственным - был Мефодий Олимпийский (приблизительно от 270 г., до гонения Максимина). Но из большого числа сочинений этого не выдававшегося, но плодовитого писателя, замалчиваемого Евсевием, сохранилось мало, кое-что на славянском языке. Личность Мефодия чрезвычайно скудно освещена. То, что о нем известно, рисует его, как преданнейшего платоника. Однако, он не хотел разбавлять философией "правила веры" и энергично защищал его в смысле Иринея, Тертуллиана и Ипполита, как "популярное понимание церковной общей веры." Он отклонял оригенистические течения, но не уклонялся от научного метода, избранного им. Однако, применял его по образу Иринея, на великом творении которого он был воспитан. Он старался победить дуализм и спиритуализм и обосновать спекулятивный реализм. Несмотря на отдельные протесты или даже целое противоположное направление, но очень слабое, - богословие Оригена в период времени от 250 до 320 г. достигло такого большого распространения, какое только было возможно. В то время, как Запад жил при простых формулах "правила веры" и не обнаруживал никакой склонности к спекулятивной теологии. Подводя итоги доникейской эпохи, мы должны отметить, прежде всего, наличность в ней всех понятий, которыми оперировали богословы IV и V века - ????? ?????, ?????, ?????, ???????????, ?????????, ????????, ?????????, ?? ??? ?????? ??? ??????, ???????? др., но им недоставало еще отчасти определенности и общепризнанного значения. Также библейские изречения, которые в IV и V в. были использованы pro et contra, были собраны уже в III в. Александрийский Дионисий засвидетельствовал, что слово ????????? не находится в Св. Писании, и эта точка зрения в III в. являлась вообще решающею (Припомним выпад против слова "?????????" на Антиохийском Соборе 269 г. против Павла Самосатского). Время протекшее до Никейского Собора, приблизительно в человеческое поколение, должно быть обозначено как символьный период, или период символов. Он темен и в своем начале, и в своем развитии, но именно он положил основание для развития догматики в IV и V в., покоющейся на символах. Работа этого периода выражалась в том, что простые положения "regula fidei" расширялись введением в них богословских положений: "таким образом, - говорит Гарнак, - экзегетико-спекулятивная теология вошла в апостольскую веру." Богословие все более и более, теснее и теснее соединялось, даже сплавлялось с верою. Символ Григория Чудотворца, представляющий собою compendium оригенистического богословия есть красноречивое доказательство этого. Он же, по словам Григория Нисского, составлял основание назиданий оглашенных вплоть до его времени. Из послания Александра Александрийского к Александру Византийскому следует, что Александрийская Церковь обладала тогда символом, богословски построенным. Из рассуждений Никейского Собора видно, что многие Церкви владели тогда символами, содержащими библейско-богословские формулы Оригена (Напр., Иерусалимская, Антиохийская, Кесарийская Церковь). Все предприятие отцов Никейского Собора составить богословский символ, общий для всей Кафолической Церкви, было бы невозможно, если бы хоть главные Восточные Церкви не привыкли уже к подобным символам. Римская Церковь оставалась при древнем кратком символе; богословская, христологическая борьба не увлекла её на путь расширения regula fidei. Глава V. Христианское Богослужение. Жизнь людей, сделавшихся последователями христианской Церкви, начала постепенно выражаться в различных формах религиозного быта. Одни из этих форм были унаследованы от иудейства и большею частью были заполнены христианским содержанием, другие составляли оригинальное творчество христианской религии, причем, в некоторых можно было указать аналогию и с эллинистическими религиозными установлениями (Имеются в виду, напр., условия посвящения в различные мистерии и христианского оглашения перед крещением, а также ступени покаяния). I Так, находят, прежде всего, точки соприкосновения между христианским богослужением и богослужением терапевтов. Терапевты - небольшая секта александрийских иудеев, живших около Мареотского озера. Они строго держались Моисеева закона, даже отличались аскетическим направлением. Но, вместе с тем, они были причастны к философии Платона и стремились к одухотворению иудейства. Это сблизило их с христианством по внешним формам религиозного быта. Этим только можно объяснить, почему в них Евсевий увидел учеников св. Марка (Ц. Ист. II, 16-17). На богослужении у терапевтов, прежде всего, читалось Св. Писание, затем следовала речь председателя по поводу прочитанного или по другому вопросу. Потом председатель "пел гимн во Славу Божию" ... После председателя поют гимн и другие по порядку. Когда окончится пение, "юные" приносят стол, на котором находится святейшая пища: квасный хлеб с солью и иссопом во образ хлебов предложения. После ужина совершают священную всенощную (?????????). Тогда поют два хора: мужской и женский - антифонно, как пела Мариам при Чермном море. При сопоставлении христианского богослужения с иудейским, нужно иметь в виду культ Иерусалимского Храма и богослужение в синагогах. Первый не оказал никакого влияния на христианское суточное богослужение, за исключением часов для молитвы. Суть его, кровавые жертвы, - разумеется, не могли иметь никакого применения за христианским богослужением. В синагогах же, за отсутствием жертвенников, богослужение отличалось более духовным характером. В них сыновья Израиля собирались не только для того, чтобы молиться сообща, но еще и для того, чтобы читать Св. Книги, сначала Закон, потом Пророков. Кроме чтения, было пение песней из Псалтыри. Делом менее существенным, однако, часто имевшим место, считалась проповедь (midrasch) на темы из прочитанного. Первые христиане, не только в Иерусалиме, но и в других городах, и в рассеянии - посещали иудейское богослужение. Сам Иисус Христос учил в Храме народ: "Ревность по доме Твоем снедает Меня" (Ин. 2:17). Апостолы, по вознесении Христовом, до Пятидесятницы ходили ежедневно во Храм (Лк. 24:53), и после неё мы часто видим их в нем (Деян. 3:1,11; 5:20, 25:42; 21:27, 30; 22:17; 24:18); но здесь они старались держаться отдельно от иудеев (Деян. 5:12-13). От иудейского богослужения христианская Церковь заимствует четыре элемента: чтение, пение, проповедь и молитву, наполняя их, большей частью, христианским содержанием. 1. Молитвы - ??????? - общее родовое понятие молитвы, как выражение нашей беспомощности пред Богом. Образцы христианских молитв см. Деян. 1:24-25; 4:24-30 и др. Молитву Господню Дидахэ предписывает читать три раза в день (с. VIII). Кроме молитв, ап. Павел наказывает (1 Тим. 2:1; ср. Флп. 4:6) моления - ????????? (молитва в её обращении к Богу, просительная), прошения - ????????? (От ?????????, достигаю чего), ходатайственные молитвы за других и благодарения - ???????????. 2. О пении говорит aп. Павел в Ефес. 4:19 и Кол. 3:16 (ср. Ин. 5:19). Образцы "духовных песен" - представляют собою песнь Богоматери и Захарии, как хорошие примеры того, как, в связи с ветхозаветными прообразами, христианский дух творил новые песни. Ритмический размер следующих стихов выдает их, как образцы песнопений, употреблявшихся в частном и церковном обиходе: "Восстани спяй И воскресни от мертвых И освятит тя Христос (Еф. 5:14). "Бог явися во плоти, Оправдася в Дусе, Показася ангелам, Проповедан бысть во языцех, Веровася в мире, Вознесеся во славе" (1 Тим. 3:16). 3. О чтении ветхозаветных писаний за богослужением в апостольских посланиях не говорится, хотя общее их значение и для христиан утверждается. Ап. Павел пишет Тимофею: "А ты пребывай в том, чему научен, и что тебе вверено, зная, кем ты научен; притом же ты из детства знаешь священные писания, которые могут умудрить тебя во спасение верою во Христа Иисуса" (2 Тим. 3:14-15). О чтении новозаветных писаний - см. 1 Феc. 5:27; Кол. 3:16; Откр. 1:3. 4. Что касается проповеди, то она была в большом распространении в первенствующей Церкви. Ап. Павел вменяет своим ученикам Тимофею и Титу в определенную обязанность проповедовать. В послании к Евр. 13:7,17 говорится о благодарном воспоминании о проповедниках. Ап. Иаков (3 гл). предостерегает от увлечения учительством и проповедью. Относительно указанных элементов богослужения имеем подтверждения кроме апостольского века и из последующего времени II и III в. Tак, о молитве св. Игнатий заповедует: "В общем собрании да будет у вас одна молитва, одно прошение, один ум, одна надежда" - и еще "будем бодрствовать в молитвах, пребывать в постах, в молитвах будем просить всевидящего Бога не ввести нас во искушение" (Поликар. с. VII). 2. К песнопению у Плиния сводится все утреннее богослужение: "они (христиане) имеют обыкновение сходиться в известный день пред рассветом и петь попеременно друг с другом песнь Христу, как Богу." Св. Игнатий поучает: "Составьте любовью хор и воспойте хвалебную песнь Отцу во Христе Иисусе" (Рим. II); или "составьте вы из себя до одного хор, чтобы согласно настроенные в единомыслии, дружно начавши песнь Богу, вы единогласно пели её Отцу чрез Иисуса Христа" (Еф. IV). Историк Сократ (IV, 8) приписывает Игнатию введение в Антиохии антифонного пения. Относительно чтения св. Иустин свидетельствует: "В так называемый день солнца… читаются воспоминания, ??????????, апостолов и писания пророков" (Апол. I, 66). Значит, Евангелия предшествовали пророкам; а в III в. стало наоборот; Ветхий Завет начал предшествовать Новому. У св. Игнатия сказано: "Будем прибегать к Евангелию, как к плоти Иисуса, и к апостолам, как к пресвитерству Церкви" (Фил. V). О проповеди определенно говорит св. Иустин: "Когда чтец прекратит, предстоятель делает наставление и увещание подражать тем прекрасным вещам" (о которых читалось). О проповеди упоминает также св. Ерм ("Пастырь." Виден. 2). II Принятие в христианское общество происходило чрез крещение. Как обряд омовения, погружение в воду употреблялось и в греческих мистериях, и у иудеев, по законам левитской чистоты, и у ессеев. Иоанн Креститель придал омовению, погружению в воду, значение священного обряда, в знак искреннего раскаяния, и употреблял его, как крещение покаяния. Крещение христианское, как таинство, имело глубокое различие от Иоаннова (ср. Деян. 19:1). Существенное в христианском крещении было троекратное погружение в воду, с произнесением формулы: "Во имя Отца и Сына и Св. Духа" (Мф. 28:19); причем, погружение в воду всего человека было символом его погребения со Христом, а изъятие - знак воскресения с Ним (Рим. 6:4; Кол. 2:11-12). При каждом погружении следовало произнесение имени одного из лиц Троицы, - об этом свидетельствует Тертуллиан (о крещении). Было одно крещение чрез окропление и обливание, о чем говорит, как об обыкновенном явлении - Дидахэ. Киприан (Письмо 62 к Магну) и Евсевий (Ц. Ист. VI, 43) напоминают об окроплении и обливании, как форме крещения для больных. Восприятию крещения предшествовало время научения и испытания кандидата. Ибо большинство кандидатов были взрослые язычники, хотя дети, по апостольскому преданию (Iren. adv haer. II, 22, 4. Origen. in Rom. I, 5, 9, "pro hoc et ecclesia ab Apostolis traditionem suscepit, etiam parvulis baptismum dare" - Migne. Gr. ser. XIV c. 1047), также принимали крещение. Естественно, образовался катехуменат, т.е. кружок лиц, готовившихся к крещению и оглашаемых, т.е. обучаемых основным истинам христианства. Особой организации катехуменатов мы не знаем еще во II в. (Евсевий упоминает (Ц. И. 11...). об основании в Александрии катехизической школы чрез Иоанна Марка). Но что для научения обращенных в христианство в христианских истинах и моральных предписаниях существовали особые религиозные учреждения и упражнения, - это вытекает из слов Иустина Мученика: "Все, кто приходит к убеждению и начинает веровать, что истина то, чему от нас научились и что мы сказали (это предполагает наставление), и обещают, что они могли бы так жить (обещание перед крещением), - были приводимы молиться и с постом вымаливать у Бога прощения своих прежних грехов; при этом молимся и мы с ними" (I, 61). Тертуллиан также говорит об исповедании грехов пред крещением: и Дидахэ упоминает, что после сообщенного учения "о двух путях" христианский нравственный закон внедряется обращенным пред крещением. - С торжественным принятием в Церковь чрез крещение соединялось помазание, состоявшее в руковозложении и помазании. Это ясно следует из сочинений Тертуллиана. Еще в первое время апостолы сообщали Св. Дух лицам, обращенным и крещенным другими миссионерами (Деян. 8:14-17; 19:5-6). Чрез это утверждали их, помазывали, запечатлевали, и они получали залог Св. Духа в своем сердце (2 Кор. 1:21-22). Эта "печать дара Духа Святаго" была завершением крещения и, подобно ему, неповторяемою, позднее Киприаном названа таинством, как и крещение (Cyprianus, Ор. 73, с. 9 - О помазании см. св. Иринея - Adv. haer. IV, 38-2. Tertull. De baptizma, VII-VIII. De ressur. carnis, c. VIII, adv. Marc. I, 14). Крещение было вратами христианства, первым условием участия известного лица во всей остальной христианской литургии, употребляя это слово в общем смысле, в широком значении всякого вообще христианского служения Богу. "Пусть тот не ест и не пьет от вашей Евхаристии - говорит Дидахэ (с. III), если он не крестился во имя Господа. Ибо здесь приложимо то, что Спаситель сказал: "Не давайте святыни псам." Св. Иустин пишет: "Мы называем эту пищу Евхаристией, и никто не может принимать участия в ней, кто не верует в истинность нашего учения, прежде чем он крещен." Новокрещенного, говорит тот же апологет, "мы ведем к так называемым братьям, в общее собрание, для того, чтобы со всем усердием совершить общие молитвы, как о себе, так и о просвещенных, и о всех других, повсюду находящихся, дабы удостоиться нам, познавшим истину, явиться и по делам добрыми гражданами и исполнителями заповедей для получения вечного спасения. По окончанию молитв мы приветствуем друг друга лобзанием." Далее следует описание Евхаристии и выясняется значение её. В памятнике более древнем, чем апология Иустина Мученика, именно в Дидахэ, относительно Евхаристии сказано: "Касательно Евхаристии, вот как нужно поступать: Сначала о чаше: "Мы благодарим Тебя, наш Отец, за святую отрасль Давида, Твоего служителя, что Ты дал нам познать чрез Иисуса, Твоего служителя. Слава Тебе во веки!" - Относительно хлеба (???? ??? ?????????): "Мы благодарим Тебя, наш Отец, за жизнь и знание, которые Ты дал нам чрез Иисуса, Твоего служителя. Слава Тебе во веки! Как элементы этого хлеба, рассеянные по холмам, соединены всецело в один: так точно Твоя Церковь может собирать в себе края земли в Твое царство, ибо Тебе слава и могущество во веки!" Послание Климента Римского содержит часть явно литургического характера. Нельзя видеть в ней без сомнения репродукцию святой формулы; однако, это красивый образчик стиля торжественной молитвы, - такой, какие создавали для богослужебных собраний церковные настоятели: ..". Ты, Который чрез Свои творения явил бесконечную гармонию в мире; Ты, Господи, Который создал землю, Ты, Который пребываешь верным во всех родах, праведным во всех Твоих судах, великим в Твоей силе и Твоем величии, мудрым в Твоем творении и в утверждении созданных вещей, Который являешь Свою благость в нас, спасаемых, Твою верность в союзе святой веры. О Боже, благий и милосердный, прости нам наши грехи, наши неправды, наши падения, наши преступления, не помяни грехов рабов и рабынь Твоих, но очисти нас Твоею истиною и исправь нас так, чтобы ходили в святости сердца и чтобы мы делали, что добро и приятно в Твоих очах и очах властителей. Воссияй, Господи, лице Твое на нас ради нашего блага и нашего мира, чтобы покрыть нас Твоею сильною рукою и избавить нас от всякого греха могучею Твоею мышцею, для того, чтобы спасти нас от тех, которые несправедливо ненавидят нас. Дай согласие и мир нам и всем, живущим на земле, как Ты давал нашим отцам, когда они взывали к Тебе с верою и от чистого сердца, подчини всемогуществу и высокой славе Твоего имени. - Нашим властителям и тем, которые управляют нами на земле, Ты еси Господь, Который даруешь власть царствовать чрез великое и неизъяснимое могущество Твое, - с тем, чтобы они познали славу и честь, которые Ты им даруешь, - мы подчинены им и не противимся Твоей воле. Даруй им, Господи, здравие, мир, согласие, твердость, для того, чтобы они могли беспрепятственно править тем, что им предоставил. Ибо Ты еси, небесный Владыко, царь веков, Который даруешь сынам человеческим славу, честь, власть над земными созданиями. Наставь, Господи, их советников следовать благу, тому, что приятно в очах Твоих, чтобы они пользовались властью, как Ты им дал, миролюбиво, чтобы находили Тебя милостивым. Ты один имеешь власть сделать это и даровать нам еще наивеликие милости. Мы взываем к Тебе чрез великого первосвященника и главу наших душ - Иисуса Христа, чрез Которого Тебе слава и величие теперь, во все роды, во веки веков. Аминь!" (Послание Климента к Коринф, гл. LIX-LXI). Эта молитва, по мнению историков, напр. Мёллера, представляет собою несомненную реминисценцию из молитв на литургии. Яснейшим образом изображает евхаристическое празднование св. Иустин: "После чтения писаний пророков и апостолов, возглашение настоятеля и последующие молитвы оканчиваются приношением предстоятелю хлеба и вина, смешанного с водою. Он принимает это и возносит хвалу и прославление Отцу всего во имя Сына и Св. Духа, он произносит затем благодарственные молитвы. Народ отвечает: "Аминь!" Диаконы разделяют благословенный хлеб и благословенное вино всем присутствующим и несут их к отсутствующим." При этом св. Иустин говорит ясно, что он разумеет под этим "благословенным хлебом": "Мы называем эту пищу Евхаристией, и никто не может принимать участие в ней, кто не верует в истинность нашего учения, прежде, чем он не крещен ... Ибо не обыкновенный хлеб и не обыкновенное питье мы принимаем, но, так как наш Спаситель сделался плотью и принял плоть и кровь ради нашего спасения, то мы веруем также, что чрез молитву, которая содержит Его слова, благословенная пища, чрез которую наша плоть и кровь приближаются к пресуществлению - становится истинною (пресуществившеюся, претворившеюся) плотью и кровью Иисуса, ибо апостолы передали в достопамятностях, составленных ими, которые называются Евангелиями, что им от Него было возложено, когда Он взял хлеб и, возблагодаривши, благословил и сказал: "Это делайте в Мое воспоминание." В своем диалоге с иудеем Трифоном (41, 111-117) тот же самый Иустин обозначает Евхаристию, как жертву, на которой исполнилось пророчество Малахии ("Несть воля Моя в вас, глаголет Господь Вседержитель, и жертвы не приму от рук ваших" (1:10), как жертву, которая приносится в целом мире к прославлению божественного имени, но которую Бог ни от кого не принимает, как только от Своих пресвитеров. Это отношение Евхаристии к словам Малахии и тот же самый жертвенный характер её изъясняют и другие отцы этого времени, особенно определенно св. Ириней. По нему "Церковь имела жертвенный алтарь, недоступный служителям." (Св. Ириней - Advers. haer. IV, 17,5; 18, 53; 23; ср. Евр. 13:10; Диалог с Трифоном, 41, 116-117). При совершении богослужения, составные части которого заимствованы от иудейства, могли присутствовать и неверующие. Но при совершении дальнейшей части вкушения евхаристического хлеба и вина - имели право быть только обращенные, крещеные. По пониманию большинства историков, с Евхаристией были связаны вечери любви-агапы (поcл. Иуд. 12-14). Это были простые трапезы, в которых принимали участие все христиане, без различия рангов, и в которых участвовали приношениями все по своим силам, что служило поддержанием для бедных. Происхождение связи Евхаристии с вечерями любви нужно искать не в характере первой, как общей трапезы, а в примере Христа на последней Вечере, быть может, - в греческом обычае сисситов. После Евхаристии, вдохновенные лица брали слово и обнаруживали перед целым собранием присутствие Духа, который воодушевлял их. Пророки, экстатики, глоссолалы, интерпреты, целители - все овладевали в этот момент вниманием верных. Это была как бы литургия Св. Духа после литургии Христа (1 Кор. 14; Дидахэ, Х и след.). Так продолжалось до конца I-го в., но уже в начале П-го века духовные дарования становятся исключительным явлением. В вечери любви очень рано вкрались злоупотребления, которые ярко подчеркивает апостол (1 Кор. 11:21). Они состояли в том, что богатые, принося свои обильные съестные продукты, сами роскошествовали, упивались вином, а бедные, ничего не получая, голодали. Апостол стремится придать этим собраниям религиозный характер, ибо для принятия простой пищи они - богатые - имеют свои дома. Из письма Плиния Младшего к императору Траяну следует, что еще в 1-ой половине II-го века вечери любви совершались совместно с Евхаристией. На такую же практику указывает и другой памятник - это именно Дидахэ (Ср. молитвы, гл. IX и ХIV). Совместное совершение Евхаристии с вечерями любви подтверждается и св. Игнатием Богоносцем. Он говорит: "Не позволительно без епископа ни креститься, ни совершать вечерю любви" (Смирн. VIII). С крещением может быть сопоставлено только таинство, т.е. в данном случае, Евхаристия, связанная с вечерями любви. К половине II-го века, как свидетельствует мученик Иустин, во взаимном отношении Евхаристии и агап произошла существенная перемена. Евхаристия настолько обособилась в самостоятельную службу, что при описании её св. Иустин, как выше мы видели, не упоминает о какой-либо трапезе. Но в связи с Евхаристией он говорит о помощи со стороны богатых бедным, что обыкновенно понимается, как указание на агапу, принявшую уже чисто благотворительный характер: ..".И достаточные из нас помогают бедным, и мы всегда живем заодно друг с другом.... Достаточные же и желающие, каждый по своему произволению, дают, что хотят, и собранное хранится у предстоятеля, а он имеет попечение о сирых и вдовах" (I Апол. гл. 66-67). Вообще, о христианском богослужении сообщают очень ценные сведения Плиний и св. Иустин. У первого читаем: "Oни (христиане) клянутся, что вся их вина состояла в том, что они имеют обыкновение сходиться в известный день пред рассветом (stato |
