Однако эзотеризм не всегда порожден страхом разоблачения. Во многом, он является вследствие гордыни, стремления скрыть от профанов некое знание. Так, учителя тантры “неохотно делились своими знаниями, не доверяли их основной массе, относимой к категории пашу (“скот”)” и открывали доступ к знаниям лишь вира — обладателям героической натуры”[104]. Поэтому тантрические гуру “практически зашифровали уже написанные на мертвом санскрите тексты так, что без компетентного комментария они оказывались абсолютно недоступными”[105].

Таким образом, и эта практика существовала задолго до нашего времени и не представляет никакой новизны в истории христианства и религии вообще.

Организационная структура

Следующим признаком сектантского тоталитаризма является наличие организационной структуры, стремящейся к власти и умение использовать слабости демократических государств. Из истории Византии известно много примеров попыток еретиков захватить власть в государстве и весьма искусного пользования недостатками политической системы. В связи со стремлением еретиков силой утвердить свое учение святитель Афанасий Великий (293-373), возглавлявший борьбу Восточной Церкви с арианством и трижды изгоняемый еретиками со своей кафедры, говорил, что признанием истинной религии является то, что она никого не принуждает, как поступал и сам Христос, а преследования за веру есть изобретение сатаны[106].

Стремились к власти и некоторые средневековые секты, например, тамплиеры. Томас Мюнцер, анабаптист из Германии, задачей своей жизни считал установления Царства Божия на земле, которое должно было осуществиться в теократическом государстве. Достичь этой цели можно было, по его мнению, вооруженным путем через искоренение веры ложных христиан (католиков и лютеран), не разделявших его идеалов “равенства, справедливости и братства”. В оправдание своих взглядов Мюнцер ссылался на неправильно истолкованные им библейские тексты. Анабаптистские лидеры сыграли значительную роль в Крестьянской войне, унесшей жизни около 100 000 человек.

 Подобная ситуация повторилось через 10 лет. Ян Маттийс, лидер нидерландских анабаптистов, в 1534 г. объявил Мюнстер Новым апокалиптическим Иерусалимом, где жизнь людей должна была жестко регламентироваться в соответствии с его религиозными воззрениями. Лютеране и католики, отказывавшиеся перекреститься, изгонялись из города, а их имущество также как собственность дворян, церквей и монастырей, было конфисковано и разграблено. В Мюнстере были отменены деньги и введены бесплатные общие трапезы. После смерти Маттийса в 1534 году к власти пришел его ученик Иоганн Бокельсон, булочник из города Лейдена. Иоганн Лейденский объявил Мюнстер “горой Сион”, а себя — новым царем Давидом, который восстановит царство пророка Давида. Опираясь на неверно истолкованные примеры из Ветхого Завета, он ввел полигамию[107]. Целый год в городе, где  было учреждено многоженство, длилась оргия. В 1535 г. это восстание было жестоко подавлено.

Стремление к власти присуще практически всем еретикам, поскольку она является средством для утверждения их идеалов. Когда в России в конце XV начале XVI века, появились жидовствующие, то они проникли в ближайшее окружение великого князя Иоанна Васильевича, а на митрополичью кафедру был возведен Зосима, придерживавшийся этого учения[108].

В XIX веке план политического переустройства России был разработан скопцом Елянским, бывшим камергером польского двора и ближайшим сподвижником основателя этой секты — Селиванова, которого он в 1802 году забрал из богадельни, куда Селиванов был переведен из дома умалишенных. По этому проекту “все функции государственной власти предполагалось передать в руки скопцов. Правда, во главе правления номинально оставался император, но фактически вся власть над Россией должна была перейти к Селиванову, второе место после которого предназначалось Елянскому... За этот проект Елянский был отправлен в Суздальский монастырь”[109]. Тем не менее, Селиванов продолжал пользоваться вниманием общества и даже самого императора. В 1805 году перед войной с Наполеоном Александр I лично посетил его и имел с ним беседу, и в дальнейшем до 1820 года “живой бог” пользовался высочайшим покровительством: вход полиции в дом в Петербурге, где совершались радения, был воспрещен[110].

Не новым является и стремление политических сил использовать секты в своих целях. В России сектантам рассылалась “Искра”, они ее охотно брали и распространяли. Отзывы о ней были в общем благоприятны” — отмечал Бонч-Бруевич в 1903 году. Разные секты участвовали в доставке “Искры” через Румынию в Россию. В тоже время “согласно постановлению II съезда РСДРП, Бонч-Бруевич редактировал “Рассвет”, пропагандистский листок для распространения среди сектантов”. Рассматривался также проект интеграции русских сект в процесс построения коммунизма в России[111].

Методы обращения и удержания адептов в новых сектах

Не представляют собою никакой новизны и способы обращения, пропаганды и методы удержания адептов в новых сектах, такие как конфессиональная анонимность, обман, гипноз, кодирование и другие средства. Они повторяют известные формы деятельности еретиков из религиозной практики прошлых веков. Один из показательных примеров – использование сектой “Семья” или “Дети Бога” религиозной проституции для завлечения новых членов в секту и ведение ими безнравственного образа жизни. По свидетельству св. Епифания Кипрского, жившего в IV веке (315-403), этот способ был в ходу в гностических сектах, пытавшихся завлечь его самого в секту, используя как приманку красоту и сладострастие женщин[112]. Нечто подобное представляла из себя одна из анабаптистских сект под руководством Генри Николаса, появившаяся  в 40-х годах XVI века на европейском континенте (в районе Амстердама) и затем переехавшая в Англию, где была известна под именем фамилистов (от английского family — семья). Они учили, что в теле нет ничего нечистого. На континенте их называли “нагие бегуны”. В Англии они пользовались дурной славой из-за их безнравственности, как и мормоны в Америке три века спустя[113].

Руководитель секты прыгунов Лукьян путем обмана пытался удержать в секте своих последователей, которые восстали против него. С целью доказательства своего “божественного” достоинства он прибег к помощи ложного чуда. Лукьян уговорил старую женщину притвориться мертвой. Когда толпа сектантов подняла плач по якобы умершей, он приказал мнимому пророку Илии простереться над ней, как это в свое время действительно делал пророк Илия, и она “воскресла”. Это “чудо” убедило молокан, что он христос. Однако, Лукьян не стал дожидаться очередного разоблачения, и предпочел, прихвативши деньги своих последователей, бежать в Бессарабию[114].

Конфессиональная анонимность

Конфессиональная анонимность также не является отличительной особенностью современных сектантов. Она заключается в намеренном сокрытии вероисповедной или религиозной принадлежности, с тем чтобы войти в доверие человека (обычно необразованного в религии) и вовлечь его в секту. Однако, еще Иисус Христос Своих призывал учеников быть бдительными. Он предостерегал их от лживых пророков, которые придут в Его имя к ним в одеждах овчих (Мф.7,15) и многих прельстят (Мф.24,5)[115]. То есть будут говорить о покаянии, спасении и пророчествовать. Это предсказание сбылось уже в первые годы существования Церкви. Благодаря проповеди апостола Павла галаты уверовали во Христа и радостно приняли весть о спасении. Но по отшествии апостола пришли к ним какие-то проповедники тоже с благовестием о спасении, и также проповедовали во имя Христа. Таким образом, уже в апостольское время было положено начало анонимной проповеди. Примеров из истории Церкви множество. Апокрифы, книги еретиков надписанные именами святых, так называемые подлоги (например: аполлинариевы подлоги), использование церковной символики, — обычная практика еретиков.

Проф. Попов И.В., анализируя причины обращения блаженного Августина в манихество в молодые годы, отмечает, что “он оказал им доверие и отдал предпочтение пред языческими философами потому, что не сомневался в христианских основах их доктрины. Они выдавали себя за христиан, а имена Иисуса Христа и Духа Утешителя не сходили у них с языка. С этими именами, правда, они соединяли понятия, не имевшие оправдания в Евангелии, но для молодого катехумена, очень слабо осведомленного в действительном значении церковного учения, это не могло быть ясно с первых шагов его сближения  с еретиками. С другой стороны, он видел в них не только христиан, но и философов, потому что они надевали на себя личину свободных исследователей истины. Они с презрением говорили об авторитете, убеждали не поддаваться его устрашающему влиянию и не допускать, чтобы в свободном шествии к истине доказательства заменялись приказаниями. Себя самих они противопоставляли в этом отношении церкви; по их словам, они никого не принуждают к вере, прежде чем докажут бесспорность своего учения чисто рациональным путем. Они обещали указать путь к Богу и освободить его от заблуждений при помощи одного только разума и общедоступных, для всех убедительных доказательств”[116].

Этот способ пропаганды  использовался и жидовствующими, и хлыстами, и скопцами. Когда жидовствующие встречали людей убежденных в Православии, то не осмеливались прямо совращать их в ересь, но, выдавая себя за православных, старались “криво толковать им разные места Ветхого и Нового Завета и таким образом хитро склоняли этих людей к своей ереси”[117]. “Когда же кто из православных начинал их самих обличать в ереси, они отрекались от нее с клятвою, величали себя православными и даже проклинали еретиков, считая клятву и проклятие за ничто”[118]. Поэтому крайне трудно было вести борьбу с ними.

Особым лицемерием, двоедушием и неискренностью отличались хлысты. Они посещали храмы, внешне высказывали уважение к священнику, пользовались Библией, но делали это только для более облегченного совращения православных в секту. Поэтому на Третьем миссионерском съезде, проходившем в Казани в 1897 году, был даже поднят вопрос о том, можно ли вообще среди таких людей вести миссионерскую работу[119]. Вопросу опознания хлыстов и скопцов было посвящено специальное исследование Кальнева М. “Как опознать хлыстов и скопцов, отрицающих свою принадлежность к сектам, и какие меры борьбы с ними”[120].

“Бомбардировка любовью”, гипнозом, “изменения сознания”

 как методы обращения и удержания в секте

“Бомбардировка любовью” — один из распространенных приемов при обращении в секту. Его цель заключается в формировании образа секты “как большой дружной семьи, пребывающей в любви и радости”[121] и создании атмосферы праздника путем весьма вежливого обхождения с  потенциальным кандидатом в секту. Аналогичными методами действовали многие секты, в том числе и манихеи. Проф. Попов И.В., ссылаясь на блаженного Августина пишет, что сближению последнего с манихеями содействовала “их вкрадчивая приветливость, казавшаяся сердечностью и невольно располагавшая в их пользу молодого человека, еще слишком доверчивого и неопытного в жизни”[122].

Что же касается использования в секте гипноза и других методов изменения сознания, надо отметить, что и эти способы воздействия на человека были известны и широко распространены задолго до XX века. “История гипноза является столь же древней, как и история колдовства, магии и медицины, к методам которых относится и гипноз. Его научное изучение началось в конце XVIII века, когда Франц Месмер, венский врач, начал применять гипноз в лечении своих пациентов”, а в средине XIX века английский врач Джеймс Брейд изучил этот феномен и ввел в употребление термины “гипноз” и “гипнотизация”[123].

Исследователи гностицизма указывают на использование в нем магии в частности в гностических мистериях. Они отмечают, что у истоков христианского гносиса стояли маг Симон и Менандр. Плотин в своем сочинении против гностиков высмеивал различные “волшебные, заклинательные формулы гностиков, которые они между прочим применяли к излечению больных”. “Магия была излюбленным материалом, какой вносили в свои системы, преимущественно в культ — особенно некоторые гностики”[124]. Кроме того, “магия отчасти так же как и аллегория и мистика — служила средством пропаганды. Св. Епифаний делает остроумное замечание по поводу странно или дико звучащих различных наименований гностиков, вроде Кавлавках, Абраксас, Ялдабаот и др.[125]. Они, по его мнению, пытались “действовать на воображение неопытных ужасными наименованиями и варварским составлением сих именований”[126]. С аналогичной ситуацией мы встречаемся и в наше время. Следует отметить, что обращение к магии было всеобщим явлением в эпоху гностицизма и как результат возрастания ее роли можно указать на создание теургии у неоплатоников[127]. Магические ритуалы совершаются по настоящее время в индуизме, в частности в тантризме.

Таким образом интерес к магии, гипнозу и их использование в сектантской практике не представляет собою исключительной черты современного сектантства. Единственное отличие некоторых современных сект от их предшественников в этой области состоит в том, что они используют технические достижения современной цивилизации для “подсознательного программирования”. Но природа этого воздействия остается прежней.

Е. Баркер, английская исследовательница в области социологии религии, дает описание методологии “подсознательного программирования” одной из сект, которая продавала кассеты “Видео-Гипноз”. В этих кассетах “фразы для внушения появляются на экране на несколько секунд и внедряются в музыкальное сопровождение во время разговора. Беседы ведутся на различные темы, как-то: ... “Канал света”, “Баланс чакр”, “Развивай свои психические способности сейчас”. И в этом случае нашлись люди, готовые платить 25 фунтов за 30 минут записи с уверенностью, что их сознание будет запрограммировано, в результате чего радикально изменятся их взгляды на жизнь.... Проблемы, в какой степени подобные методы могут воздействовать на человека без его ведома, насколько широко он используется в рекламных целях, активно обсуждались в Соединенных Штатах. И тем не менее пока нельзя заявить с полной уверенностью, что этот метод используется каким-либо из наиболее известных новых религиозных движений для обращения, а статистика говорит, что, если даже они и применяют не выявленное пока подсознательное внушение, эта техника практически не дает никаких результатов”[128].

Из всех сект действовавших в России, достоверно известно, что лишь секта АУМ Синрикё пыталась с помощью каких то устройств воздействовать на нанятых ими на работу музыкантов, когда те пребывали в Японии. Но данных о том, что с помощью этих технологий кто то из них обратился в секту пока нет.

Современная светская антропология и социальная психология рассматривают гипноз, внушаемость в качестве систематизирующего фактора в ряду других составляющих формирующих социально-историческое развитие человека. Сейчас специалисты выделяют “особый вид боевого средства — информационно-суггестивное оружие, поражающее действие которого основано на целенаправленном (вредоносном) психическом программировании больших контингентов людей, населения целых стран”[129]. Составной частью этого оружия являются электронные СМИ. Но если бы сектанты владели этим оружием, или эффективными технологиями, то мы были бы свидетелями массового обращения в секты.

Кроме того, сторонники тоталитарной теории “промывания мозгов” противоречат сами себе. Они заявляют, что секты завлекают к себе и удерживают новых членов с помощью каких то технологий, но в то же время утверждают, что “невольное зомбирование невозможно”[130]. Следовательно, вовлечение в секту практически во всех случаях происходит через проповедь лжеучения, а не магическим воздействием. Поэтому разоблачение сектантских заблуждений должно стать главнейшей задачей, а не рассказы о нерелигиозных аспектах их деятельности (хотя и это необходимо).

Синкретизм и эклектизм сектантских доктрин

К перечисленным признакам тоталитарного сектантства недавно добавилось еще несколько — новым в нем объявляется якобы невиданный ранее синкретизм и эклектизм их доктрин, вызванный глобализацией распространения религиозных идей. Но с таким мнением согласиться нельзя. Синкретизм является неотъемлемой чертой индуизма на протяжении всей его истории[131]. Он имел место и в гностическом движении, охватившем как язычество, так и христианство, и в радикальном реформаторском анабаптистском движении в Европе XVI веке, и в хлыстовстве, и в современных сектах. Например, отмечается влияние гносиса на становление сайентологической доктрины[132], в частности космологии[133]. Теософы и антропософы заимствовали многие идеи из восточных религий и гностицизма, хотя и подвергли их переосмыслению.

Но иногда высказывается мнение, что синкретизм современных сект не похож на имевший место в древности в частности у гностиков, где якобы он носил возвышенный, интеллектуальный характер. Однако подобное заявление строится на упрощенном представлении о гностицизме, которое было преодолено в русском богословии в начале XX века. По этому поводу известный патролог профессор Попов И.П. писал, что в его время еще существовало устаревшее представление о сущности гностицизма, как явлению философского порядка. Но в научных исследованиях того времени тогда было установлено, “что гносис, знание, в котором гностики полагали свое преимущество, есть знание не столько философское, сколько религиозное, особая осведомленность в средствах и способах спасения, по большей части магических, от власти демонических сил. Соответственно этому и гностические системы были мозаикой из всевозможных мифологических образов и только немногие из них в качестве элемента второстепенного содержат в себе некоторые философские тенденции. Таково валентианство и те загадочные гностические сочинения, на основании которых Ипполит излагает учение Симона мага и Василида в своих Philosophoumena. Наоборот, гностические учения, дошедшие до нас в коптских памятниках совершенно чужды философии”[134].

Что же касается масштабов, охвата территорий, то движение гностиков для своего времени было довольно обширным. Нечто подобное мы наблюдаем в XVI-XVII веках. Тогда в Индии появилось сходное с Реформацией в Европе движение Чайтаньи, положившее начало радикальному изменению отдельных положения индуизма, в частности отказу от каст. Конечно, темпы этих движений уступают современным. Но их динамика во многом зависит от имеющихся средств, которые являются плодом развития цивилизации. Однако этот факт никак не влияет на существо сектантских доктрин, но лишь проявляется в их внешнем выражении. Глобализм нельзя рассматривать как специфически сектантскую черту, ибо многие религии – как пример приведём две мировые религии – христианство и ислам, стремятся к нему. Задача Церкви состоит в проповеди Благой Вести всем языкам до края земли (Мк.16,16)

Приспособленность сект к массовой культуре,

сращенность с международным бизнесом, средствами

массовой информации и спецслужбами отдельных государств

К отличительным особенностям тоталитарных сект причисляют их приспособленность к массовой культуре, сращенность с международным бизнесом, средствами массовой информации и спецслужбами отдельных государств.

Что же касается приспосабливаемости сект к массовой культуре, то в принципе сама постановка вопроса о таком отношении сект и культуры не совсем правильна. Если исходить из того, что религия предопределяет культуру, то отсюда следует, что массовая культура является порождением примитивной религиозности. Сектам в такой ситуации нет потребности приспосабливаться под массовую культуру, поскольку она для них является естественной средой обитания. В такие секты приходят люди, чье представление о духовной жизни соответствует религиозным стандартам этой культуры. С другой стороны, все религии, все религиозные организации возникают и реализуют свои идеи в конкретных исторических, политических, культурных и национальных условиях, которые накладывают отпечаток на их деятельность. В этом отношении специфические черты какой либо эпохи приобретают и появившиеся в этот период секты. Поэтому представляется неоправданным рассматривать эти обстоятельства времени как неотъемлемые особенности религиозной природы какой либо новообразовавшейся секты.

Так мистическое и эсхатологическое движение, возникшее в конце XVIII начале XIX века в Европе и США, было во многом вызвано политическими причинами, связанными с войной в Европе и разгромом армий Наполеона, приведшими к сдвигам в мироощущении людей и настроивших их на апокалиптические ожидания. Этому способствовала и секуляризация религиозной жизни западных христиан до такой степени, что некоторые из них расценили ее как знамение близкого конца мира. Все это привело к росту эсхатологических настроений. В этой мистической атмосфере стали возникать многочисленные секты и течения, в частности Адвентисты Седьмого Дня, пиетизм. Однако никто не считает, что политические и культурные условия того времени являются неотъемлемой чертой существа сектантства адвентистов и в силу этого не рассматривает адвентистов как новое явление в истории религий и ранее ей неизвестное.

То же самое можно сказать и в отношении сект возникших 50-60-х годы XX века, при определенных политических, религиозных условиях и в определенной культурной среде, наложившей свой опечаток на их облик.

Сотрудничество со спецслужбами религиозных организаций не является типично сектантской особенностью, к тому же оно существует по сей день. В 1872 г. мадам Блаватская в Одессе предлагала свои услуги III Отделу в качестве международного агента, но в этом ей было отказано[135]. Несколько лет назад с Украины были высланы два католических священника, занимавшиеся в западном регионе нелегальным сбором информации.

Деструктивный характер деятельности сект

Секты или религии, практика которых представляется разрушительной для человеческой личности, существуют с дохристианской эпохи. Сатанизм с его человеческими жертвоприношениями, восходит своими корнями в глубь веков.

Более того, в культурообразующих религиях, например в некоторых течениях индуизма, по сей день практикуются человеческие жертвоприношения. Одним из его вариантов считается обычай ритуального самоубийства через самоутопление[136]. В йоге есть особые «предписания касающиеся ухода из жизни, но без насилия над плотью, а путем особых способов погружения в глубокую медитацию, которая ведет к отделению души от тела, и ее истеканию к мокше (это слово имеет корень «мок», «моч», т.е. истекать)”[137]. Продолжает практиковаться убийство чужих детей, чтобы заполучить душу для собственного ребенка[138]. В России со средины XVII века существовала изуверская секта хлыстов, в которой, по мнению миссионеров, в частности практиковалось умерщвление плода во чреве матери. Тем не менее, их деструктивная деятельность не рассматривалась в качестве главного направления в борьбе с ними.

Таким образом, перечисленные признаки сектантства проявлялись задолго до XX века, следовательно, так называемые тоталитарные секты и в этом отношении не представляют собой нового явления ни в христианстве, ни в истории мировых религий. В плане культурологическом они естественно не похожи на своих идейных предшественников. Но эта черта, как случайная не может рассматривается с богословской точки зрения характерной чертой из сектантства.

Негативные моменты из истории и практики сект могут стать вескими аргументами противосектантской полемики, только когда будет показана их связь с учением секты.

Сопоставление тоталитарной теории
и святоотеческого подхода к ересям

Чем не занимаются некоторые сторонники антикультовых теорий так это изучением доктрин сект и сопоставлением церковного, святоотеческого опыта в противостоянии сектам и своего мнения по этому вопросу. Отдельные из них считают, что «мы почти ничего не можем найти у Святых Отцов, так как с этими проблемами им не приходилось сталкиваться» (то есть с проблемами «невиданного ранее синкретизма и эклектизма», приспособленности к массовой культуре, использовании слабостей демократических систем современных государств, сращенность с международным бизнесом, СМИ и спецслужбами некоторых государств, «промывкой мозгов» и т.п.). Более того, они заявляют, что бесполезно приводить святоотеческие аргументы в полемике с иеговистами, так как святоотеческие писания не являются для них авторитетом и иеговистов нельзя считать христианами. Однако, такое отношение к святоотеческому наследию свидетельствует о начетничестве, а не о творческом подходе к этой сокровищнице церковного опыта. Действительно у Отцов нет конкретных аптечных рецептов на абсолютно все случаи жизни, ибо их невозможно предусмотреть, но они дают нам правильный подход, методологию решения любых проблем. Древние Отцы не сталкивались с электронными средствами передачи информации, но они лучше всех постигли законы внутренней жизни человека и возможные последствия различных воздействий на него. Новые способы передачи информации это лишь средства ее доставки к человеку, но человек по своей природе остался прежним.

В трудах древних церковных ересиологов, а позже и в работах по русскому сектантству освещаются и вопросы религиозной жизни сектантов, но большинство известных исследователей тщательно проверяли эти сведения и сознательно не уделяли им много внимания. Но именно на этих фактах фокусирует главным образом свое внимание теория тоталитарных сект.

Св. Ипполит Римский, живший в II-III веке старался «обращать преимущественное внимание не на внешнюю вульгарную мифологическую сторону, а на внутреннюю философскую и ... свои сведения о различных сектах большей частью основывает не на слухах, не на свидетельствах лиц обратившихся от ереси к церкви, а главным образом на сочинениях самих еретиков”[139]. Другой авторитетный ересиолог блаженный Феодорит, епископ Киррский, чей труд «Еретические басни» признан одним из лучших в своей области, «старательно избегает всего, что отзывается фабулой (сейчас бы сказали публицистикой — прим. авт.) или непристойностью».[140] По свидетельству известного русского богослова профессора Н. Глубоковского, сам блаженный Феодорит видел в этом одно из главных достоинств своего труда[141]. Он пытался  показать каков путь ведущий к Царству Небесному и каковы стези еретиков, приводящие к погибели. Поэтому в большинстве случаев блаженный Феодорит стремиться излагать учение еретических школ, чья самобытность определялась их «теоретическими принципами, богословско-философские воззрениями, но не обрядовою практикою. Это убеждение, — по мнению профессора Н. Глубоковского, — избавило Киррского пастыря от публицистичности, отличающей некоторых ересиологов. Не желая касаться поведения еретиков, он, таким образом, «хочет дать не только объективно-точное описание ересей, но вместе с этим единственно то, что по преимуществу достойно научного внимания».[142]

Пожалуй, наиболее подробное описание религиозной практики еретиков встречается у св. Епифания Кипрского в его “Панарии” (этим названием он хотел показать, что дает аптеку или ковчежец с полезными врачевствами от угрызения ядовитых животных и пресмыкающихся, под которыми подразумевал ереси). Но к его данным позднейшие исследователи относились критически. Профессор Иванцов-Платонов отмечает, что «при горячности натуры, при крайней предубежденности против еретиков, и при недостатке широкой образованности беспристрастно входить в смысл мнений противных личным убеждениям, он естественно мог иногда самым искренним образом не намеренно искажать, представлять в преувеличенно-темном и грубом виде смысл обличаемых учений, и придавать значение всяким преувеличениям, иногда может быть и совсем недостоверным, известиям о недостатках нравственной жизни еретиков».[143]

Следует сказать еще об одном важном недостатке тоталитарной теории. Блаженный Феодорит первоисточник ереси и причину ее дальнейшего распространения видел в дьяволе, который “избравши людей, достойных его энергии, надев на них — в виде личины — наименование христиан и как бы медом помазавши края чаши, (через них) он преподнес людям гибельное лекарство лжи”[144]. Эта мысль абсолютно верна смыслу Евангелия, её же мы встречаем и в трудах других святых отцов. Теория тоталитарных сект причиной их возникновения считает ее лидера, стремление к власти, обогащению и тому подобное, а ее распространение объясняет психотехнологиями и другими методами. Но в этом то и заключается коварство сатаны – в стремлении скрыть подлинный источник ереси. Это лишний раз говорит о не богословском подходе к проблеме так называемых тоталитарных сект. Новая теория не касается существа учения секты, являющегося ее сердцевиной, и избегают его религиозной оценки с позиций Предания Церкви.

Эта теория, кроме несоответствия ее критериев святоотеческому богословию, не согласуется и с пастырско-миссионерскими задачами. Она допускает возможность существования категории якобы дозволенных “не опасных” респектабельных сект: баптистов, пятидесятников и тем самым выводит их из поля миссионерской работы, но сейчас они представляют как раз большую опасность, чем тоталитарные[145]. В связи с этим вполне оправданным является опасение, высказанное священником Олегом Стеняевым, в отношении прозападных американского образца религиоведов, которые будто бы “специально нас сталкивают на маргинальные, очень мелкие религиозные группы, для того, чтобы мы не занимались теми религиозными движениями”, которые существуют при мощной финансовой поддержке Запада[146].

 Другой ее недостаток заключается в том, что секты могут переходить из категории тоталитарных в “нормальные”, “не вредные” или вообще могут со временем приобрести название церкви. Основанием этого предположения является относительность границ того, что мы подразумеваем под правами человека. Права человека — это не абсолютная, но изменчивая величина, ибо непостоянен сам человек и представление о его правах может быть пересмотрено. Теоретически нельзя отрицать и того, что при определенных обстоятельствах Церковь может лишится своего статуса.

Кроме того, теория тоталитарных сект не дает универсального подхода для пастырской работы с их членами. Основанная на ее принципах методология вывода людей из сект неприемлема для Церкви, ибо переводит вопрос только в медицинскую плоскость (говоря об “излечивание” от сект) и в правовую.

Согласно святоотеческому взгляду ересь или сектантство являются выражением сознательного выбора лжеучения. Даже если человек был введен в заблуждение сектантами по неведению, то отстаивание ереси есть результат не обмана или отсутствия должного религиозного образования, не слабости воли, а, как говорит святитель Игнатий Брянчанинов, “упорства воли”[147], сознательного противления Истине, хулы на Духа Святого. И более древние церковные писатели указывают на “упорство, на эту непоколебимую защиту лжи, как главную отличительную особенность ереси”[148]. Из этого состояния возможен только один выход: через осознание человеком своего заблуждения и покаяния в нем. Все иные средства могут в лучшем случае лишь внешне отделить человека от секты, но не изменить его внутреннего состояния. Новая же теория выделяет лишь одну внешнюю социально-правовую сторону деятельности сект.

Таким образом, тоталитарная доктрина не уделяет должного внимания вероучению, то есть тому, что делает религиозные группы сектами. Она не ставит перед собой цели показать, где истина, а где заблуждение. Поэтому на ней нельзя построить приемлемую с богословской точки зрения методологию классификации сект и противостояния им.

Отношение к теории “промывки мозгов” некоторых протестантов

Теория “промывки мозгов” вызывает беспокойство не только у православных, но и определенной части американских протестантов, где возникло как большинство современных сект, так и антикультовое движение. По их мнению, эта теория несет в себе большую угрозу их миссии, поскольку обращение в евангелическую веру представляет собою классический пример “промывки мозгов”[149].

На рубеже 80-х годов Союз “Евангелических Баптистских Церквей в Канаде, в ответ не просьбу правительства Онтарио определить свою позицию в отношении новых религиозных движений и возможности создания нового закона контроля их деятельности, по ряду причин высказался решительно против этого предложения, приведя следующие аргументы: “Убеждение без физического воздействия широко распространено в нашем обществе. Мы сами прибегаем к нему в процессе евангелизации и обучения во всех евангелических церквах. Его используют политики... Правительство также пользуется им... Все родители используют его в процессе воспитания детей”.[150]

Выводы

Итак, тоталитарная теория предлагает рассматривать религиоведческие и культурологические критерии одновременно как экклесиологические. Но это совмещение богословского, религиоведческого и культурологического критериев создает новую теорию и в богословие вводятся неизвестные ранее новые признаки отличия истины от заблуждения. Такой взгляд на природу сектантства находится в разительном противоречии с святоотеческим опытом по этому вопросу.

Вынося суждение о каком либо заблуждении, святые отцы сравнивали его с верой Церкви, а не прибегали к религиоведческим критериям, не рассматривали противопоставляется ли оно народной религии и не разрушает ли традиционную культуру. Из определений церковных Соборов не следует, чтобы все выше перечисленные признаки сектантства: время возникновения лжеучения, его влияние на культурную среду и отношение с общественными институтами выступали в качестве основания для осуждения какого либо заблуждения.

Причины несостоятельности этой теории претендующей на православное богословие кроются в ее зависимости от протестантского богословия, не знающего молитвенного аскетического пути к общению с Богом, в частности от богословия Трёльча, западного религиоведения и светского антикультового движения на Западе при одновременном игнорировании принципов святоотеческого подхода к ересям. При чем сами сторонники этой теории не скрывают ее западных корней. Так в книге А.Л. Дворкина “Введение в Сектоведение” прямо говорится, что “согласно западному религиоведению, для тоталитарных сект характерны четыре основных признака.”[151]: гуруизм, организация, метод,  посредством которого достигается господство лидера и удерживаются люди в секте, и эзотерический разрыв. Кроме того, некоторые формулировки и признаки сектантства почти текстуально совпадают с высказываниями некоторых современных российских религиоведов. Например, применение критерия традиционности религии как признака сектантства сходно с мнением светских религиоведов по тому же вопросу, изложенное во вступительной статье к религиоведческому справочнику “Новые религиозные культы, движения и организации в России”. В ней говорится, что “нетрадиционными для определенных этносов могут быть как мировые религии, традиционные для других, так и новые религиозные образования, базирующиеся  на инотрадиционной основе... например, ... для одних этносов буддизм, как мировая религия, нетрадиционен, для других традиционен”[152]. Сходными оказываются также характерные признаки тоталитарного сектантства и харизматических культов, приведенные Л. Митрохиным в его книге “Религиозные культы в США”, написанной на материале западных исследователей[153].

Слабой стороной тоталитарной теории является ее противоречивость. Так в качестве наглядного примера гуруизма указывается на римских пап, Лютера, Мухамеда. Однако понятие тоталитарной секты на Католическую Церковь почему то не распространяется, хотя в ее истории наличествуют все признаки тоталитаризма: инквизиция, подложные документы, обманные методы вербовки (униатская пропаганда), духовная практика части лучших ее святых именуется в Православии прелестью, стигматы (все это и есть т.н. “неевангельская религиозность”), иезуетизм и т.п.. Более того, при наличии явных признаков тоталитаризма согласно этой теории католицизм считается культурообразующей религией[154].

Отклонение от святоотеческого подхода в оценке антихристианских учений немедленно сказалось и на взглядах некоторых православных сторонников этой доктрины. Это говорит о том, что теория тоталитарных сект своими последствиями выходит далеко за рамки отдельно взятой гипотезы. Так, Дворкин А.Л. заявляет о невозможности использовать святоотеческий опыт в борьбе с ересями в противостоянии тоталитарным сектам, поскольку они пользуются неизвестными святым отцам техническими средствами “промывания мозгов”: “мы почти ничего не можем найти у Святых Отцов, так с этими проблемами им не приходилось сталкиваться... Более того, бесполезно приводить святоотеческие аргументы в полемике с иеговистами, так как святоотеческие писания не только не являются для них авторитетом, но и не воспринимаются ими как христианские”[155]. Кроме того, он считает, что термины инославные, еретики и сектанты не являются синонимами. Инославные, по его мнению, “суть ветви, отпавшие от единого древа Вселенской Православной Церкви, но даже отсохшие ветви сохраняют подобие древа”, они являются культурообразующими церквами, имеют веру в Святую Троицу, в Иисуса Христа и “сохраняют хоть какую-то преемственность с ранней, неразделенной Церковью”[156].

Не входя в подробный анализ этой экклесиологии, надо отметить, что православное богословие отвергает как теорию ветвей, так и мысль о возможности пребывания Вселенской Церкви в разделенном состоянии как ошибочную. Совершенно чуждо православному богословию использование культурологического критерия в качестве догматического, но именно в таком смысле он им употребляется: “остается под вопросом, можно ли обвинять в ереси людей, по рождению принадлежащих, скажем, к культурообразующей традиционной церкви Ирландии (Римо-Католической) или к традиционной Церкви Дании (Лютеранской)”[157].

Во-вторых, заявляя, что инославие не может быть ересью он противоречит сам себе, поскольку на следующей странице признает, что инославных католиков можно обличить в целом ряде еретических заблуждений[158]. Вообще его рассуждения в целом поражают своей непоследовательностью. Например, ссылаясь на преподобного Иоанна Дамаскина, который мог назвать ислам ересью, “так как (небезосновательно) считал, что он произошел от искаженного христианского учения, то зародившийся безотносительно к христианству буддизм ересью мы, никак назвать не можем”. Однако, не вдаваясь в детальное исследование ересиологии преподобного Иоанна отметим, что он сам называет “зародившиеся безотносительно к христианству” религии египтян, вавилонян, эллинов ересью, потому что они приняли и развили идеи своих предшественников установивших, в частности, законы “относительно идолов, и тех, за которыми некогда шли, обоготворили”[159]. Индуизм и буддизм вполне подходят под эти критерии.

Учитывая вышеизложенное, а также то, что слово секта в богословском контексте в большинстве случаев было весьма близким греческому термину ересь, а многие исследователи называли еретические движения в истории Церкви сектантскими, представляется по меньшей мере безоснованым утверждение о том, что термины секта, ересь и инославие не могут являться синонимами.

Отказ от анализа деятельности этих сект с церковной позиции дает основания полагать, что тоталитарная теория не может рассматриваться как богословская, поскольку Православная Церковь принимает все новое, соотнося его Преданием. Когда христианский гносис выступил на историческую арену с проповедью своего понимания сути христианства, то священномученик Ириней, епископ Лионский, в качестве критерия Истины назвал Предание Церкви[160]. В лучшем случае ее можно отнести к социологии религии. Таким образом, если критерием сектантства по святоотеческому учению является соответствие какого-либо учения преданию Истины, вере Церкви, то для некоторых сторонников тоталитарной теории этим критерием являются религиоведческие и политологические понятия: нарушение прав человека, “промывание мозгов”, наличие в секте жесткой организационной структуры, проповедь “неевангельской религиозности” и т.п.. Здесь кроется принципиальное отличие тоталитарной теории от святоотеческого взгляда на природу сект.

Наконец, исходя из вышеизложенного, нельзя согласиться с тем, что определение тоталитарной теории для светских людей существенно отличается от определения данного для церковного народа, поскольку критерии сектантства совпадают, за исключением упоминания о нарушении прав человека. Следует также отметить, что термин тоталитарная секта, без каких-либо комментариев употребляется в сочинениях и публикациях в православной прессе, и в светских изданиях. Поэтому не удивительно, что теория контролирования сознания принимается за богословскую.

Ситуация, которая складывается в русском сектоведении, в чем то напоминает дореволюционную. Еще сто лет тому обращалось внимание на то, что богословское исследование проблемы сектантства не должно ограничиваться статистическими данными, указанием на все возрастающую опасность сектантской пропаганды, объяснением разложения русского религиозного быта[161]. В тогдашних исследованиях освещались вопросы происхождения сект, приводились сведения об их руководителях, ее вероучении и культе и даже об этических принципах жизни их членов. В них говорилось и “о двуликой жизни сектантов”, и отмечалось,  что суть сектантство есть “патологические, ненормальные, греховные проявления ложно направленного религиозно-нравственного самосознания человека”[162]. “Но параллельного изображение нормального хода религиозного сознания и жизни  (сектантов — прим. авт.) эти труды не дают, а следовательно, не уясняют и существа тех нравственных начал, которые даже в случаях сходства своих внешних проявлений, разделяют сектантство и Церковь на два отрицающих друг друга лагеря”[163]. В лучшем случае они могут быть пособиями и справочниками при опровержении отдельных пунктов сектантского заблуждения, может формально сделают неуязвимы в споре с ними, но религиозных мотивов сектанта, “живого сектанта” они “не объяснят, внутренней силы вашим собственным убеждениям не придадут и светски образованному защитнику антицерковности превосходнейшего пути православия не покажут”[164]. Между тем наука является не простым описанием, не одною полемикою, а нелицеприятною и бесстрастною проповедницею истины, откровением подлинной правды о жизни. Поэтому, если в России существуют секты “вопреки всякого рода чинимым им ... препятствиям, упорно распространяются, отсекая от истины сотни тысяч верующих людей”, то наука должна вникнуть в суть религиозных запросов, объяснить внутренние мотивы развития заблуждения, “независимо от практических соображений и полемических приемов”[165]. “Иначе, сектоведение будет чем угодно, полемическим богословием, подготовительным материалом для светского и духовного законодательства, оружием партийных счетов и политических тенденций, но не наукою, не бесстрастным представителем истины...”[166]. Отсюда следовал вывод, что центральной задачей Сектоведения должно стать “сличение нравственных задач духовности и богообщения в процессе их осуществления православием и сектантством”[167], то есть сравнение принципов духовной жизни и представления о достижении конечной цели человека — достижения богообщения и обожения. Этот путь был указан святыми отцами, имевшими дело не только с логическими построениями сектантов, но и с их первичным источником — искусительным помыслом[168].

Святоотеческий подход к сектантству. Ереси

В чем же Святые Отцы видели опасность, исходящую от ересей и с каких позиций они вели полемику с ними?

Как свидетельствует история богословских споров борьба с ересями в отстаивании истин православной веры разворачивается вокруг понимания сущности Домостроительства и способа участия в нем конкретного человека, конечной целью которого есть природное по благодати единение с Богом. “Именно с точки зрения обожения христианские писатели ведут полемику против учений, отклоняющихся от этого требования”[169]. Вне этой сотериологической направленности догматическая борьба с ними останется непонятной[170].

Сущность искупления совершенного Христом выражена св. И. Дамаскиным: “через Свое рождение или воплощение, а также через крещение, страдание и воскресение Он освободил (человеческую)  природу от прародительского греха, от смерти и тления, сделался начатком воскресения, представил Себя путем, образом и примером, чтобы и мы, шествуя по Его следам, сделались по усыновлению тем, что Он есть по природе: сынами и наследниками Божиими и сонаследниками Его”[171]. “Нераздельно соединив в Своем Лице воспринятое человечество с Божеством, Христос Спаситель положил основание теснейшему единению между Богом и человечеством уже в силу этого самого факта. ... Через такое соединение человеческая природа освятилась, сделалась близкою, собственною для Бога. Отсюда между Богом и человеческими личностями... сделалась возможною такая же тесная связь личного общения, какая была между Богом Отцом и Иисусом Христом. Приняв в соединение с Божественною природою человеческое естество, Сын Божий тем самым удаленную от Бога природу человеческую привел не только в теснейшее общение, но и в единство с Богом: приняв человеческую природу в общение с Божеством, Христос не только восстановил человеческий род, но и “обожил” эту природу. Таким образом, в Лице Христа Спасителя фактически осуществилось воссоединение Божества и человечества, совершилось на самом деле, в живой действительности, новое творение природы человеческой”[172].

Идея единения с Богом и обожения человека не является исключительно христианской, она составляет одну из основных истин во всех религиях и сектах. Но христианство принципиально отличается от всех религий своим пониманием существа этого единения, которое обусловлено представлением о Боге и о природе человека.

С самого начала своего существования Церковь боролась как против тех, кто отрицал возможность соединения Бога с человеком, так и против тех, кто не допускал мысли об участие всего человека (телом и душою) в Божественной жизни.

Церковь осудила антитринитарные учения динамистов и модалистов  не учивших о Божеских ипостасях как вечных и неизменных личностях. Если энергии и модусы суть лишь случайные и не касающиеся божеской сущности формы ее бытия, появляющиеся в зависимости от исторического периода, или “безипостасные лица”, то, как говорил свт. Василий Великий, единение с таким Богом невозможно, Он остается недоступными, несообщимым по своей природе[173].

По той же причине Церковь боролась против иудействующих, в частности эвионитов, видевших во Христе простого человека, но превосходившего других мудростью и справедливостью. Но если Христос не Бог, то каким образом человек станет богом, каким образом в него перейдет нетление и бессмертие, если не будет соединен с нетлением и безсмертием[174]. Учение ариан, отвергавших Божескую природу во Христе было также осуждено Церковью. Ибо если воплотившееся Слово не единосущно Отцу, то невозможно достичь обожения: “не обожился бы человек сочетавшись с тварью”, потому что “тварь не могла бы соединить прочих тварей с Богом, сама нуждаясь в соединяющем”[175].

Церковь не менее последовательно отстаивала и полноту человеческой природы во Христе, поскольку при ее отрицании выпадало звено, соединяющее Бога с человеком[176]. Поэтому Она осуждала учения гностических сект проникнутые презрением к материи, для которых идея воплощения казалась недостойной Бога. “Эти люди утверждали, что Сын Божий носил лишь видимость тела, или же скрыл себя под оболочкой сотканной из пневматической субстанции. Так отрицалась Его реальная связь с человеком, а следовательно и возможность спасения”[177]. Церковь  “восстает против учения Аполлинария и монофизитов, чтобы показать: поскольку истинная природа человека во всей ее полноте была взята на Себя Словом, постольку наша природа во всей ее целостности должна войти в единение с Богом. Она борется с монофелитами, ибо вне соединения двух воль во Христе - воли человеческой и воли Божественной невозможно человеку достигнуть обожения”[178]. В борьбе с иконоборчеством Церковь утверждает “возможность выражать Божественные реальности (Христа, Божию Матерь, святых, икона, крест - в них божественная энергия соединенная с человеческим искусством. - авт.) в материи как символ и залог нашего обожения”[179]. В ходе исихастских споров, тесно связанных с троичным догматом, Церковь отвергла мнение о тварной природе благодати и утвердила возможность природного в энергии единения с Богом. Она защитила учение об обожении реально различая в Боге непознаваемую и несообщаемую сущность и энергии неотделимые от сущности в которых Бог действует во вне.

Осуждая монтанизм, донатизм, новатианство Церковь засвидетельствовала, что начало обожению полагается в Ней самой, как мистическом Теле Христовом. Церковь утверждала, что Её святость есть категория онтологическая, а не нравственная. Святой Она является благодаря пребывающему в ней Святому Духу, сообщающему через Таинства обожающую благодать Её членам, а не в силу их безгрешности, как считали еретики. Достичь святости нельзя лишь нравственными усилиями самого человека, но обрести спасение можно с помощью содействующей человеку благодати[180]. Следовательно, вне Церкви и ее Таинств невозможно спасение. Поэтому “учение о евхаристии у многих церковных писателей носит на себе печать уже раскрытых сотериологических идей. Через это таинство божественный принцип безсмертия вводится в организм человека. Плоть Христа была телом Самой Жизни. Она стала носительницей сил, которыми все оживляется и сохраняется в бытии”[181].

Процесс обожения неразрывно связан с нравственным изменением личности, её свободным подражанием божественным совершенствам или добродетелям.

Если Бог открывается как источник всего сущего, производящий из Себя и человека и вселенную (это встречается у многих еретических системах, практически у всех гностиков), то все в Нем, и в мире подчинено действию одних и тех же законов, всюду царствует логическая необходимость. Хотя Бог рассматривается в некоторых из них как Благо или любовь, но на самом деле таковыми назвать их с христианской точки зрения нельзя, поскольку Бог создает человека и мир не по свободному произволению, а по природной необходимости, чтобы реализовать свою любовь. Человек в свою очередь стремиться к Богу, согласно этой доктрине, но не по свободному произволению, по влечению своей природы. Таким образом, Благо гностиков есть ни что иное как закон. Бог в таком случае предстает перед нами как бесстрастный Управитель мира, чуждый сострадания, любви и жертвенности.

Таков, например, и благой бог манихеев, который, стремясь победить злое божество, вступает с ним в борьбу, но не сам, а создает для нее Христа и человека. Однако, по трагической случайности человек попадает в плен материи. Чтобы освободить его из этой темницы в мир в призрачном материальном теле является Христос и передает людям необходимое знание о том, как избавиться от уз материи.

Иные еретики хотя и исповедывали различие природы Бога и мира, но поскольку отвергали веру в Бога-Троицу, то не допускали мысли о Божеской жертвенной любви. Их Бог не отождествлял Себя с человеком, не усваивал Себе его тленное естество, а издали наблюдал за крестными мучениями Христа, которые спасали все человечество. Поэтому св. Григорий Нисский упрекал отрицавших Божественность Христа за то, что они лишили “благодарности за наше спасение Отца, совершившего освобождение людей от смерти силою Своею, которая есть Христос”[182]

Но другое дело, если, мы верим в Бога-Троицу, создающего из не-сущего мир и человека с подобной себе свободой и призывающего его к вечной и блаженной жизни. Даже несмотря на то, что человек сознательно отверг путь богоподобия, уклонился от добродетельной жизни, пришел в противоестественное состояние и стал порочным, Бог не презрел тленное человеческое естество, но добровольно усвоил его Себе, сделал Своим и уврачевал его в Самом Себе. Он соединил с Собою наше естество, был распят, и воскрес, победив тем самым зло и смерть и даровал верующим путь в Царство Божие. Такой Бог открывается нам как Любовь к людям и всей твари, дарующая нам вечную жизнь[183].

Таким образом, поскольку обожение человека стало возможным благодаря добровольному самоуничижению Бога, явившемуся высшим выражением Его любви к своему созданию, то путь к обожению возможен только при сознательной и свободной готовности человека к восприятию божественной жизни, при наличии ответной любви к Нему. “В противном случае самооткровение Бога человеку было бы не только бесполезным, бесцельным, но и мучительным, прямо гибельным для человека. Богообщение, как и всякое духовное благо, не может быть насильно навязано человеку помимо его желания, - как обыкновенно выражаются, насильно”[184]. По мере нравственного уподобления совершается и реальное преображение человеческой природы – обожение. Без святости и мира с ближними, говорит апостол Павел, никто не увидит Господа (Евр.12,14).

Св. Григорий Богослов говорит, что только человек проникнутый смирением, “уподобляясь Богу, сам облекается в Его блаженный образ”. “Кто освободился от страстей, тот стал выше человека и претворился по естеству в божественное”.  Прощающий грехи брату “показывает, что он уже вне пределов человеческой природы и уподобляется по добродетели самому Богу, так что делая то, что свойственно делать одному Богу, по-видимому, и сам делается вторым богом, ибо оставление грехов есть преимущественное свойство Бога”[185]. “Блаженны миротворцы” - это не те только, которые в обществе сеют мир и уничтожают распри, но и те,  - говорит Святитель Григорий Нисский, - “которые прекращают междоусобную брань в себе самих”[186]. Таким образом, “человек усилиями своей воли может уподоблять себя Богу и по мере этого уподобления воспринимать в себя все более и более божественных сил”[187].

Для того чтобы установить можно ли применить святоотеческий опыт противостояния ересям в полемике с современными сектами, сопоставим основные положения новых религиозных групп с известными лжеучениями.

С целью краткости при изложении основных положений сектантских доктрин будут лишь перечислены главные и специфические идеи, встречающиеся у них.

В онтологии это учение о едином начале, являющимся источником всего существующего. В космологии одни придерживаются мнения о единой причине мира, иные производят его от двух причин; отрицают творение мира “из ничего”. Вместо учения о мире как творении Божием из не-сущего проповедуется идея о вселенной как материальном бытии, реализующем себя в процессе инволюции и эволюции (считается, что мир есть результат “развертывания” и “свертывания” некоего безличного Ничто). В воззрениях о Боге – учение о Нем, как о безличном Существе или Монаде, иногда проявляющей себя в нашем мире. В представлениях о Христе придерживаются или иудаистских мнений, или учат о Нем как одном из проявлений или воплощений Божества, или Его избранном Посланнике. Антропологические идеи сектантов включают в себя, например, учения о предсуществовании душ,  их переселении из тела в тело, некоторые отвергают двухсоставность природы человека, бессмертие души, вечность адских мучений. В сотериологии они придерживаются учения о спасении через овладение знанием и раскрытие внутренних сил человека; или же  учат о спасении через веру в одни лишь Крестные заслуги Христа на Голгофе, отметая роль Церкви в нашем спасении. Многие принимают крайний юридический взгляд на Искупление, как выкуп у Бога или сатаны, как единственно возможное правильное его понимание. Некоторые учат о продолжении Откровения Божия в мире и непосредственном, вне Церкви, спасительном действии Святого Духа, отрицают учение о благодати как энергии Божества.

Стремясь убедить людей в истинности своих взглядов, часть сектантов строит свою проповедь на критике православной веры в Святую Троицу, Богочеловечество Христа и Церковь как посредницу в спасении, пытаясь доказать, что они сохранили неповрежденным учение Христа. Другие используют для этого теорию эволюционного развития некой всемирной религии. Согласно такому взгляду они представляют себя как одну из ступеней или завершением этого процесса и учат “о единстве Бога, как Высшей Реальности, которая в разных обликах обнаруживается в разных эпохах и разных культурах”[188]. 

Иные утверждают, что Истина была открыта изначально, но выражается она в формах наиболее приемлемых для людей разных культур. Таким образом, сектанты хотят или подменить собою Православие или ассимилировать христианство. Эта методология противостояния Церкви известна Ей давно. Впервые Церковь встретилась с такой опасностью в борьбе с гностицизмом, “который поставил себе фантастическую цель - стать на место христианской церкви, доказать, что именно он верно воспринял, правильно понял и неизменно сохранил учение Христа и апостолов, а не церковь”[189]. Другими словами, заблуждения современных сектантов имеют типологическое сходство с доктринами более древних ересей.

Следует отметить, что практически все из вышеназванных современных сектантских идей осуждены Церковью. В частности в Синодике в Неделю Православия анафематствованы следующие учения.

- “... принимающим перевоплощение человеческих душ, или что они подобно бессловесным животным, погибают и переходят в ничто и вследствие этого отрицающим воскресение, суд и конечное воздаяние за жизнь - анафема”.

- “... говорящим, что самосущая материя оформляется от идей, и открыто отметающим самовластие Содетеля, приведшего все от несущего к бытию и как Творца все господственно и владычески положившего всему начало и конец - анафема”;

- “Говорящим, что в конечном и всеобщем воскресении человеки воскреснут и будут судимы с другими телами, а не с теми, с которыми прожили в настоящей жизни... - анафема”;

- “Принимающим и передающим суетные эллинские глаголы, что существует предбытие душ, и что все произошло и привелось не из не-сущего, и что существует конец мучений, или новое восстановление твари и дел человеческих, и вводящим таковыми словесами царство небесное как всецело разрушаемое и переходящее... (отрицающим - авт.) что мучение бесконечно и царство вечно - анафема”.

Учения, отрицающие Божественную природу благодати или утверждающие о возможности непосредственного приобщения к Божеству, осуждены Константинопольским собором 1351 года. В его актах говорится в частности следующее.

“...не исповедующим, что... божественнейший Свет не есть ни тварь, ни сущность Бога, но - нетварная, естественная благодать, воссияние и энергия, нераздельно и вечно происходящая от самой божественной сущности, - анафема”;

“... не исповедующим ... сущность в  Боге и сущностную и естественную Его энергию... и в самом деле не хотящим мыслить, что как единение божественной сущности и энергии неслиянно, так и различие их нераздельно... - анафема”;

- не исповедующим, что божественная сущность “совершенно необъемлема и не участвуема, участвуема же божественная благодать и энергия, - анафема”[190].

Итак,  доктрины современных сект не переставляют собою неизвестные Церкви учения. У сект, подобно Преданию Церкви, существует свое еретическое предание. Хотя в нем не всегда прослеживается историческая преемственность, но часто существует типологическое сходство их идей, которые в большинстве сект восходят ко времени возникновения Церкви. Поэтому для определения характерных признаков сектантства приемлемы выработанные Церковью признаки отличия истины от заблуждения.