 |
Семинарская и святоотеческая библиотеки |
|
|
Православная оценка влияния технократической цивилизации на внутренний мир современного человека 1998 Можно ли сегодня найти человека, который бы никогда не соприкасался с техникой, понимаемой в самом широком смысле слова? Навряд ли. Ведь с момента изгнания прародителей из рая начинается история техники как “тактики всей жизни в целом” на земле, преступлением человека оказавшейся во враждебном отношении к нему вместо прежде царившей гармонии, проклятой отныне произращать лишь “терния и волчцы” (Быт. 3.18). И прослеживая летопись этой истории вплоть до наших дней, нельзя не заметить, что ХХ век значительно отличается от всего предыдущего времени невиданным прежде взлетом технических изобретений, интенсивностью их внедрения в обыденную жизнь людей и, как следствие этого, образованием вокруг человека “технизированной среды обитания”, реальности организованной - отличной и от органической, и от неорганической природной реальности. “Человек имеет дело уже не с природой, сотворенной Богом, а с новой реальностью, созданной человеком и цивилизацией, с реальностью машины, техники, которых в природе нет” . Сейчас на наших глазах происходит стремительное вытеснение природной среды обитания человека её технизированным суррогатом. Эту большую разницу между окружением современного человека и всех предыдущих поколений тонко подметил Б.П.Вышеславцев: “Вообразите себе Сократа, - пишет он, - внезапно перенесенного в Англию или Францию XVIII века; он быстро и легко ориентировался бы в этой жизни: те же методы работы, те же ткачи, та же навигация на парусах, те же лампы (немного усовершенствованные), те же колесницы, называемые теперь колясками, те же конные ристания, называемые скачками. Что могло бы удивить его, это разве только огнестрельное оружие и книгопечатание. А в остальном ему оставалось бы выучить английский язык и познакомиться с катехизисом англиканской церкви, и он мог бы продолжать свои диалоги в салонах Лондона. Но перенесите Сократа, или Апостола Павла, в современный Нью-Йорк, или Париж, и вы тотчас ощутите невероятную дистанцию веков” . Но ведь эта “дистанция веков” - существует не только внешняя; есть и другая, ещё более значимая, а именно - дистанция внутренних миров. Если развитие техники, имевшее место практически у всех народов и во все времена, обычно относилось к определенным областям деятельности человека, то сегодня современная техника вторгается практически во все сферы жизни - как личной, так и общественной. “Техника окружает нас как сплошной кокон без просветов, делающий природу... совершенно бесполезной, покорной, вторичной, малозначительной. Что имеет значение - так это Техника. Природа оказалась демонтирована, дезинтегрирована науками и техникой: техника составила целостную среду обитания, внутри которой человек живет, чувствует, мыслит, приобретает опыт. Все глубокие впечатления, получаемые им, приходят к нему из техники” . Появляются такие формы передвижения людей, какие прежде виделись лишь существующими в сказках; общение людей, опосредованное техническими средствами (телефон, компьютерные сети) даёт людям прежде невиданные возможности, практически сводя на нет все пространственно-временные границы. Средства массовой информации, погружая человека в свой поистине бездонный океан, одновременно оказываются мощнейшим органом формирования общественного сознания, причем несравненно более сильным, нежели существовавшие при любом тоталитарном режиме. Вооруженный мощью современной техники, человек уже видит себя способным делать практически всё, что ему вздумается: и горы передвигать, и реки направлять вспять, и летать к другим планетам, и делать многое-многое другое, что и в голову никогда не приходило нашим прадедам... Сегодня человек мог бы вполне обоснованно гордиться - и он гордится! - силой своего разума, при помощи техники фактически сделавшего его хозяином планеты, - если бы не экологический кризис, который ставит под вопрос ценность чуть ли не всех достижений научно-технического прогресса, а вместе с этим кризисом - “злобный и отчаянный пессимизм современного человечества, который не только существует рядом со всеми успехами этого человечества в области научной, технической, экономической и политической и несмотря на эти успехи, но даже возрастает, усиливается пропорционально им, этим успехам” . Это наличие глубокого кризиса внутреннего мира современного человека, ощущение опустошенности и бессмысленности жизни наряду с увеличением “благ” техногенной цивилизации, имеющих своей целью именно избавить человека от всех проблем, как физических, так и душевных, не могло не привлечь внимания философов и психологов. Начиная с конца XIX века постепенно вырабатывается “философия техники” - хотя до сих пор однозначного определения её предмета и содержания не найдено. Практически ни один из мыслителей ХХ века не обошел своим вниманием проблему взаимоотношения человека и техники. Из множества исследований, посвященных данной проблематике, следует отметить работы основоположников философии техники Э. Каппа, Ф.Дессауэра, Л.Мэмфорда, Х.Ортега-и-Гассет, М.Хайдеггера, Ж. Эллюля, Ф.Раппа, а также труды О.Шпенглера, А.Бергсона, К.Ясперса, Г.Маркузе, Ж. Бодрийяра, Х.Сколимовски, Э.Фромма . Проблематике технократического общества было также посвящено немало романов-антиутопий, из которых наиболее яркие “О дивный новый мир” О.Хаксли, “Мы” Е.Замятина, “1984” Дж.Оруэлла. Первым из отечественных мыслителей, обративших свое внимание на феномен техники, был инженер П.К.Энгельмейер. Еще в 1912 г. им была создана исследовательская программа по философии техники , которая была встречена непониманием . Впоследствии к данному вопросу обращались П.Е.Астафьев, И.В.Киреевский, Н.А.Бердяев, И.А.Ильин, прот. Сергий Булгаков, В.Соловьев, свящ. Павел Флоренский, В.Н.Лосский, Б.П.Вышеславцев, В.Ф.Эрн. Особое положение занимает философия “общего дела” Н.Ф.Федорова. Следует заметить, что среди последователей В.Соловьева “проявились и крайне утонченные технократические стремления” . Софии-Премудрости “отводилась роль патронессы научно-технического прогресса и хозяйственного овладения миром” . Для советской идеологии никакой философии техники не было и быть просто не могло: ведь еще в начале века она была успешно заклеймена как “идеалистическая концепция” , подрывавшая основы поистине “жуткого” (Н.А.Бердяев ) советского технического строительства. Только в последние два десятилетия в связи с усилившимся экологическим кризисом и глубинными социально-политическими изменениями в государстве отечественная философия техники начинает интенсивно развиваться. Интересны работы Тавризян Г.М., Батурина Ю.М., Гуревич П.С., Деменчонок Э.В., Бондаря А.В., Ворониной Т.П., Ракитова А.И., Хоружего С.С. Если подвести краткий итог исследованиям, проведенным западноевропейскими, американскими и российскими авторами, можно сказать, что все они признают возросшее в последнее время влияние техногенной среды на политическую, экономическую, социальную, культурную жизнь общества, также как и появление отчуждения человека от природы, других людей и от самого себя. В чем же нет никакого единогласия - так это в причинах появления современного феномена техники, его истоках и путях выхода из создавшейся ситуации технократии. Вопрос о технике оказался гораздо глубже, чем это представлялось на первый взгляд; своими корнями он уходит в онтологию и антропологию . И если автор в своих исследованиях не имеет краеугольным камнем учение Православной Церкви о творении человека и его предназначении, о грехопадении и его последствиях, то любые попытки даже самого искушенного ума понять причины современных явлений технократической цивилизации оказываются по сути бесплодны, хотя часто бывают и облечены, подобно евангельской смоковнице, многими листьями фактов, доводов и интересных размышлений... “Проблема техники очень тревожна для христианского сознания, - писал Н.А.Бердяев в статье “Человек и машина” , - и она не была еще христианами осмыслена” . Более полувека уже прошло, как была написана эта статья, однако говорить о выработанной богословами православной концепции философии техники так и не приходится. К сожалению, среди православных нередко встречается упрощение этой проблемы, сведение её на нет через признание техники только как орудия, причем орудия самого по себе нейтрального, которое можно в равной степени использовать как для добрых, так и для дурных целей. Таким образом вопрос значительно сужается и целиком переносится в область применения техники, область чисто нравственную, из которой уже изъята сама идея возможности обратного воздействия техногеной среды на человека, его мировоззрение и поведение. “В самом злом плену у техники мы оказываемся тогда, когда усматриваем в ней что-то нейтральное; такое представление... делает нас совершенно слепыми к её существу” . Курт Хюбнер в “Критике научного разума” подчеркивает, что “техника никогда не перестанет быть источником неприятностей, пока она базируется главным образом на идеалах рациональности, точности и прогресса, а значит, неизбежно порождает такие типы общественного поведения, которые либо с трудом, либо вообще не согласуются с традиционными и прочно укоренившимися в культуре ценностными представлениями” . Н.А.Бердяев отмечал, что “диалектика технического прогресса заключается в том, что машина есть создание человека и она направляется против человека, что она порождена духом и порабощает дух” . Если, согласно О. Шпенглеру, вопрос о технике - вопрос не об оружии, а о борьбе , а по мысли М.Хайдеггера техника есть “вид раскрытия потаенности” , по-став (Ge-stell), то становится ясно, что этот вопрос далеко выходит за рамки одной лишь нравственной проблематики правильного или неправильного использования техники. В Своей первосвященнической молитве Господь наш Иисус Христос молился о Своих последователях: “Не молю, чтобы Ты взял их из мира, но чтобы сохранил их от зла”(Ин. 17.15). И Церковь, пребывая в этом мире, но будучи по своей сути неотмирной, постоянно стоит перед вопросом, как не допустить проникновения “духа мира сего” в среду своих верных чад, как ограничить и уменьшить воздействие этого тлетворного духа. Перед верующими нередко возникает вопрос, насколько может быть вредно для их духовной жизни то или иное соприкосновение с продукцией технического прогресса (например, работа с компьютером, регулярный просмотр телепередач, использование аудиовизуальной техники и многое другое из разряда явлений обыденных для современного человека, но совершенно неизвестных прежним поколениям). Разрешение подобных вопросов затрудняется тем, что во время написания практически всего корпуса святоотеческой литературы ничего даже отдаленно напоминающего современную технику не было. Существуют некоторые интересные пророчества, например, преподобного Космы Эталоса, предсказавшего такие явления, как телефонная связь, компьютер, военно-воздушная авиация, автомобиль (подробнее к этим предсказаниям мы обратимся в следующих главах). Но поскольку большинство святых отцов обращалось именно к своему времени, то и рассматриваемые ими явления соответствовали строю их жизни. Однако “духовный судит о всём” (1Кор. 2.15), и действительно, в святоотеческой сокровищнице можно найти ответ на любой вопрос духовной жизни; сложность же нашего положения большей частью заключается в том, как суметь разглядеть под сложным и многообразным покровом современного техницизма те же самые проблемы “ветхого человека”, о которых и говорили святые отцы в своих творениях, и как приложить их ответы к современной жизни. Сегодня неизбежно возникает вопрос о границах применения техники в Церкви. Конечно, для православного сознания замена колокольного звона механическим, появление микрофонов на Святом Престоле, замена живого пения и молитвы воспроизведением аудиозаписей - всё это однозначно кажется недопустимым кощунством. Однако распространенность данных явлений, например, в Греции, не позволяет себя чувствовать полностью в безопасности не только от подобного, но и от большего вторжения технических элементов в богослужебную и даже духовную жизнь (как, например, распространенные в протестантском мире “электронные исповедальни” - некий компьютерный вариант исповеди и психологического теста по сети). Современный западный секуляризованный мир, пытаясь найти выход из создавшегося экологического кризиса, в своём ослеплении договаривается до необходимости скорейшего возвращения к откровенному язычеству. Сейчас нередки стали голоса, находящие корни современного экологического кризиса в “иудео-христианской духовной традиции”(Линн Уайт) . Христианство обвиняется в пренебрежительном отношении к природе, основанном на “чаянии нового неба и новой земли”(Апок. 21.1). Осуждая христианство за его борьбу с язычеством, следствием которой, как считают, оказалось нарушение гармоничной мистической связи посредством духов лесов, рек и проч. между природой и человеком, взамен предлагается нечто новое, “преодолевающее ограниченность христианства”, а именно - “экологическая духовность” как “прославление божественного единства всех вещей благоговейным человеческим сознанием... Религиозное сознание - тезис, технологическое сознание - антитезис, экологическое сознание выступает в качестве синтеза, так как оно знаменует возвращение к духовности без подчинения религиозным догмам” . Поэтому перед православным богословием возникает задача также и апологетическая: “экологической” псевдодуховности противопоставить истинную, основанную на святоотеческом предании православную духовность как действия освящения, о-Духо-творения мира и человека. Цель данной работы не должна рассматриваться как попытка формулирования православной концепции философии техники. Единственная задача, обозначенная в названии работы - показать, что собой представляет окружающая современного верующего человека техногенная среда, её генезис; насколько сильно может быть её влияние на человека и в чем это может найти своё выражение; как должна восприниматься эта среда с позиций православной духовности, также указать определенные способы ограничения воздействия технократической цивилизации на внутренний мир человека. Автор питает глубокую надежду, что с течением времени Православная Церковь даст достойный и обоснованный ответ на современную техническую проблематику, ведь в наших руках - не изощрения “лжеименного человеческого разума” , а богатая сокровищница наследия Богопросвещенных мужей, творения которых недаром составляют не простое, но Священное Предание Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви! Метод работы состоит в сопоставлении православного учения о внутреннем мире человека с современной реальностью и выяснении значения техногенной среды в изменении души под воздействием внутренних и внешних факторов, а также в оценке этих изменений с точки зрения православной нравственности. Под “внутренним миром” имеется в виду совокупность всего, что происходит в духе и душе человека - это жизнь разума, воли, чувств, все, чем живет человек, что представляет для него ценность, что им движит, что его радует или печалит. В I-й главе проведен разбор генезиса технократической цивилизации; следующие главы, с II-й по IV-ю, посвящены рассмотрению воздействия на главные составляющие души - соответственно разум, волю и чувство; в V-й главе дается оценка влияния техногенной среды на дух человека и характеристика общей направлености технократической цивилизации в сфере нравственности. В заключении подводится краткий итог исследованию и определяются некоторые возможные пути дальнейшей разработки данной проблематики. I. Прежде чем рассматривать историю возникновения техники в контексте Священного Писания, необходимо остановиться на этимологическом анализе понятия “техника”. В. Шадевальд возводит корень к индоевропейской основе tekp - означающей “деревообработку, плотницкое дело”. Эта основа встречается уже у Гомера в - “строитель, плотник”. От него происходит и , которое означает “искусство или мастерство плотника и строителя, а в более общем плане - искусство во всякого рода производстве” . - “хитрость, умысел, уловка, близкая к механе ( - machina) в ловком замысле сделать то, чего нет. Поэтому техника и механика противопоставлены естеству, природе” , или, как говорит В.Шадевальд, “имитируют природу” . Согласно М.Хайдеггеру, относится к про-из-ведению, является видом раскрытия потаенности . Кратко суммируя приводимые в разных исследованиях сущностные характеристики техники, необходимо отметить следующее: 1. Техника представляет собой искусственное образование - артефакт , или, другими словами, есть “природа, прошедшая через акт человека и подчиненная его целям” . 2. Техника не просто является инструментом, средством, орудием для удовлетворения тех или иных человеческих потребностей; более того - она есть “тактика всей жизни в целом...Технику нельзя понимать инструментально. Речь идет не о создании инструментов-вещей, а о способе обращения с ними; не об оружии, а о борьбе” . 3. Техника всегда рациональна; иррациональной техники существовать не может. 4. Техника представляет собой самостоятельную реальность, отличную от природной; она является уже не природным организмом, но организацией . 5. Техника определяется также как “встреча природы и сознания, причем природа не только познается сознанием в соответствии с ее законами, но и изменяется в соответствии с идеями” . Когда в истории человечества появляется техника? Мы не можем согласиться с утверждением, что “техника и человек неразделимы” , и что “способность человека делать орудия и сделала его человеком” . Вовсе не эта способность, но вложенный в человека при творении образ Божий и составляет его главное отличие от всей твари как существа личностного, свободного, ответственного . “Бог сотворил человека животным, получившим повеление стать Богом”, - говорит святитель Василий Великий . По отношению же к миру Адам “должен был любовью к Богу, от всего его отрешающей и в то же время всеобъемлющей, соединить рай с остальным земным космосом: нося рай всегда в себе, он превратил бы в рай всю землю... Его дух и само его тело восторжествовали бы над пространством, соединив всю совокупность чувственного мира: землю с небесной ее твердью” , и таким образом, преодолевая разделение на тварное-нетварное, через обожение человека совершилось бы обожение и всего космоса. С этой целью Господь поставляет человека в Эдеме и дает ему заповедь о возделывании и хранении рая (Быт. 2.15). “Бог одарил человека свободной волей, - говорит святитель Григорий Богослов, - чтобы он свободным определением выбрал Добро, и поселил его в раю, чтобы он возделывал бессмертные растения, которые, вероятно, обозначают Божественные мысли” . Преподобный. Иоанн Дамаскин говорит, что человек в раю был беззаботен , а о том, что человек не обрабатывал землю, пишет Феофил . Однако более пространного объяснения данной заповеди о возделывании и хранении рая найти не удается. Совершенно ясно лишь то, что возделывать рай Адам должен был не с помощью мотыги и лопаты... О высоте ве?дения человека до грехопадения и его власти над природой свидетельствует повествование книги Бытия о наречении имен животным (Быт. 2.19). Здесь мы видим, как “человек изнутри познает живые существа, проникает в их тайну, повелевает их богатством: он - поэт, как бывает поэтом священник, он поэт для Бога, потому что Бог «привел их (животных) к человеку, чтобы видеть, как он назовет их»” . Понятно, что власть человека над животным и растительным миром происходит не из его способности через изобретение и применение технических средств подчинять себе окружающий мир, а даруется Богом как заповедь через собственное обожение привести к Нему все тварное бытие . Таким образом, в раю никакой техники не было и быть не могло, потому что первозданный человек, находясь в полной гармонии со всем творением и будучи поставлен Богом в положение полновластного хозяина Земли, не имел необходимости в каких-либо искусственно созданных средствах для воздействия на природу. Да и зачем было на нее воздействовать, когда вся тварь и так была покорна слову человека, “земля сама собою приносила” все необходимое для полноценной жизни прародителей, не было “ни дождя, ни зимы” ? Ведь техника в первую очередь служит освобождению от нужды - о какой технике может вестись речь там, где не было никакой нужды, где Сам Творец беседовал с Адамом в прохладе дня (Быт. 3.8)? ? ? С грехопадением всё изменяется: вместо прежде царившей гармонии природа оказывается в оппозиционном отношении к человеку, тварь более не хочет повиноваться Адаму, “потому что видела, что он ниспал от божественной славы”, - говорит преподобный Симеон Новый Богослов . Первое, что делают прародители - прикрывают смоковными листьями открывшуюся наготу (Быт. 3.8). Если рассмотреть данный поступок через призму вышеуказанных определений техники, то он окажется первым техническим действием человека: именно здесь происходит первая встреча природы и поврежденного человеческого сознания; природа (листья смоковницы) проходит через руки человека и подчиняется его цели , и таким образом появляется первый артефакт как явление, не присущее природе в норме; этим действием человек выражает свое стремление создать собственный мир, отдельный от Божьего, отгородиться от Него (что ещё ярче выразилось в бегстве Адама и Евы от Бога - см. Быт. 3.8). Перед нами не что иное как основные сущностные характеристики техники, указанные выше, причем техники именно человеческой . Святитель Иоанн Златоуст видит в “кожаных ризах”, которыми Бог облекает прародителей перед изгнанием их из рая, в том числе и науку, и . Всё это является “изъявлением Промысла Его и милосердия о грешниках, - пишет святитель Филарет (Дроздов). - То же смятение, которое принудило их самих искать одежды, препятствовало им сделать ее достаточною и совершенною: Бог усовершает ее так, чтобы она была и покровом стыда, и защитою от действия внешних сил на тело человеческое. Одежда, изобретенная грешниками, долженствовала быть памятником греха столь же ужасным, как и самая нагота: Бог, к утешению их, соделывает оную также памятником своего о них попечения” . Таким образом, кожаные ризы, с одной стороны, являются свидетельством, своеобразной “печатью” грехопадения, с другой - Божественного попечения о том, чтобы изгнанные из рая прародители смогли выжить в изменившихся природных условиях. Данное утверждение имеет очень важное значение, ибо дает ключ к правильному пониманию техники в ее отношении к человеку. Техническая деятельность становится необходимой только после изгнания из рая. С этого момента человек, потерявший веру своему Творцу и Господу и обреченный в поте лица добывать пропитание среди “терний и волчец”, лишь с помощью применения орудий мог обеспечить себе условия для выживания в мире, более не признающим человека своим хозяином. Однако такое положение никак не может считаться нормальным и естественным; техника никогда не была прирожденной человеку, она всегда противоестественна как человеку, так и вообще природе, ибо корни её - в отпадении человека от Бога и нарушении человеческой автономией Богозданного космического порядка. Отныне человек будет всегда стоять перед дилеммой: либо молиться Богу о “благорастворении воздухов, о изобилии плодов земных и временех мирных”, обращая свой мысленный взор к прежнему райскому благожитию и полагая всё упование не на свой разум и технические “достижения”, но на милость Божию, либо всё более удаляясь от Бога в сферу материальной жизни, самому “осмеливаться разыгрывать роль божества” , всячески усиливая свою автономию, чему технический прогресс весьма успешно способствует. Уже в детях Адама - “каинитах” и “сифитах” - становятся ярко видны два направления в развитии человечества. Примечательно, что о сифитах упоминается лишь в последней строке 4-й главы как о “начавших призывать имя Господа” (Быт.4.26), в то же время каинитам уделяется гораздо больше внимания. Остановимся на том, как 4-я глава книги Бытия разворачивает перед нами картину развития богоборческой технократической цивилизации. После убийства своего брата Авеля и последовавшим от Бога проклятия Каин идет “от лица Господня” в землю Нод (Быт.4.16), что в переводе означает “бегство”. С бегства от Бога и начинает свою историю технократическая цивилизация как образование, противоположное теократии, понимаемой в широком смысле слова. “Проклятые возделанной землей, впитавшей в себя кровь Авеля, они (потомки Каина - П.В.) становятся первыми горожанами, изобретателями техники и искусства. С ними появляется и цивилизация - эта огромная попытка восполнить отсутствие Бога”, - пишет Лосский . Этимологически слово “цивилизация” происходит от латинского слова civis - “гражданин”, или иначе - горожанин, прилагательное civilis - “гражданский”, “общественный” . “Первый город созидается первым изгнанником земли, и тем, который не ожидал града, имеющего непоколебимое основание, которого зодчий и основатель есть Бог (Евр.11.10)” . Город предстает перед нами как средство от-городиться и укрепить свою автономию от Бога и окружающей среды; он позволяет теперь создать собственный мирок, вторжение в который становится весьма затруднительным по причине изначального оборонительного характера города, проистекавшего из глубоко укоренившегося в сердцах потомков братоубийцы страха за возмездие . Этот город становится поистине скопищем человеческих страстей - именно здесь появляется многоженство (Быт.4.19), проституция , убийство становится нормой поведения (Быт.4.23). Здесь появляется новый род жизни - кочевой, изобретатель которого Иавал “имел в мыслях и спокойствие постоянного жилища и выгоды от непрестанной перемены места... он сделал угождение и роскоши и любостяжанию” . Здесь же изобретаются Иувалом, “отцом всех играющих на гуслях и свирели” (Быт. 4.21), музыкальные инструменты для подмены высших запросов души “томительным утешением музыкой”(Лосский), а также для сопровождения “коллективных ритуальных оргий, в установлении которых Иувал играл главную роль” . Примечательно, что для этого используются уже не природные способности человека, но технические средства. “Искусство появляется здесь как ценность культурная, а не культовая; это - молитва, не доходящая никуда, потому что она не обращена к Богу” . Тувалкаином, “ковачом всех орудий из меди и железа”(Быт. 4.22), закладываются основы металлургии - этой основы основ всякого производства. Им же создаются орудия войны, которые “привели в восхищение его кровожадного отца” . Примечательно, что само слово “машина” - - в древности чаще всего применялось именно к военным орудиям и осадным приспособлениям. Также и - “механик” - в первую очередь строитель военных машин . Освальд Шпенглер отмечает, что всегда “хранители кузнечного искусства рассматривались прочими людьми, как нечто совершенно особое, причем вызывали робкое поклонение или же ненависть” . Подтверждение этому можно найти и в античном мифе о Гефесте. Прямое нарушение заповеди, данной прародителям, видится Р.П.Зиферле в добыче руды: “Человек проникает в недра земли и тем самым идет против Божьего завета, благословившего человека добывать в природе необходимую для жизни пищу, но не разрушать ее” . Сестре Тувалкаина, Ноем, приписывают “изобретение ткацкого искусства и выделки материи” - так появляется мода . “Эти изобретения человеческого духа полагают начало культуре, как культу некоей абстракции, в которой нет Того Присутствующего, к Которому должен быть обращен всякий культ” . Примечательно, что эти три имени - Иавал, Иувал и Тувалкаин этимологически связаны с корнем lwb - “стремиться вперед”, “производить”, “разрастаться” , что свидетельствует о свойственной каинитам идее прогресса. Обществу каинитов, как это становится видно из анализа 4-й главы книги Бытия, присущи две характерные особенности: высота технической культуры и параллельно с ней - необычайная развращенность нравов. Именно здесь наиболее ярко мир предстает перед нами как совокупность страстей, “мудрование плоти и плотское житие” . Напротив, бытописатель совершенно ничего не говорит об уровне технической культуры сифитов. Вероятно, для противопоставления их потомкам Каина было достаточно одного лишь упоминания о том, что они возобновили молитву к Богу, и именно это общественное богослужение, а не забота о покорении природы и устройстве своего материального благополучия, было для них самым главным деланием. Об этом свидетельствует также тот факт, что один из сифитов - Енох - первым из людей был взят Богом живым на небо (Быт. 5. 24). Проникновение с течением времени в среду сифитов духа потомков Каина и их совместные браки постепенно привели к “великому развращению человеков на земле”(Быт. 6.5). Для нас представляет интерес повествование книги Еноха об этом периоде, где рассказывается о падении 200 ангелов, которые спустились к дочерям земли и в награду за расположение последних научили их чародейству, открыли им целебные корни и растения. Один из ангелов, по имени Азазел, “научил людей делать мечи, и ножи, и щиты, и панцири, и научил их видеть, что было позади них, и научил их искусствам, - запястьям, и предметам украшения, и употреблению белил и румян, и украшению бровей, и употреблению драгоценнейших и превосходнейших каменьев, и всяких цветных материй, и металлов земли” (Енох 8.1) . “Тогда царило великое безбожие, люди занимались развратом, погрязли в заблуждениях и все пути для них были путями погибели” . Даже при сомнительной достоверности источника интересно само свидетельство о том, что в древности многие технические изобретения воспринимались не только как плод человеческого разума, но и как внушение демонических сил, которому нередко следовало наказание от Бога (можно сопоставить с античными мифами о Прометее, Икаре и др.). Особый интерес представляет повествование о всемирном потопе и о спасении в ковчеге семейства праведного Ноя. Начатое по повелению Божию построение ковчега выглядело в глазах окружавших Ноя откровенным безумием, в том числе и с технической точки зрения. Здесь мы впервые встречаем в Священном Писании, как Сам Бог дает человеку конкретные указания чисто технического порядка, что собой должен был представлять ковчег, его размеры, внутреннее устроение, материал и способ изготовления (Быт.6.14-16). В этом действии Божием видно, как посредством технического средства - ковчега - предмета насмешек людей “технически образованных”, посрамляется “мудрость века сего”, и “немудрое Божие” оказывается “премудрее человеков” (1Кор.1.25). В данном случае Господь благословляет создание и использование определенного технического сооружения, посредством которого и должно было совершиться спасение праведного рода от воцарившегося кругом нечестия и развращения. Вавилонская башня (Быт.11.1-9), этот “узурпаторский порыв безбожной цивилизации” , - еще одна ступень в истории техники. Ослепленный собственной гордыней человек хочет поставить на небесах вместо Бога творение собственных рук и ему покланяться. Город, который собирались построить, должен был играть роль мегаполиса, некой единой, всечеловеческой цивилизации; башня же выступала как воплощение мировоззрения этого города. “Эта идеология совмещает в себе стремление к деспотической власти человека над природой, путем развития технократической цивилизации, с сознательным противлением воле Бога” . Башня строится как сознательное противление исполнению пророчества Ноя (Быт. 11.4). Так племя Хамово, “дабы ускользнуть от возвещенного ему проклятия рабства, поспешало ко всеобщему владычеству” . Это “единство без Бога” повлекло за собой “рассеяние вдали от Бога” . Святитель Филарет (Дроздов) усматривает следующие цели Промысла в разделении и рассеянии народов: “Предохранить общества человеческие от крайнего угнетения; предупредить растление нравов, которое в одном всеобщем царстве долженствовало сделаться всеобщим для рода человеческого; но которое, по разделении народов, погубляя один из них, оставляет другой в удалении и неизвестности возникать и усиливаться при помощи простоты и чистоты нравов; предотвратить раздоры, которые были бы бесконечны, если бы род человеческий стеснялся к одному средоточию своими селениями” . В дальнейших главах будет рассмотрено, какими средствами строители Нового Вавилона стремятся преодолеть эти Богом поставленные пределы. ? Объем и задачи данной работы не позволяют подробно проследить, как развивалась техника у потомков Сима, Хама и Иафета. Теме истории развития древних цивилизаций посвящено достаточное количество исследований, поэтому не представляется необходимым досконально рассматривать данный период. Однако следует отметить некоторые существенные черты периода ремесленной техники вплоть до эпохи Возрождения. Общее мнение специалистов по данному вопросу состоит в том, что ремесленная техника в древнем мире не занимала центрального положения. Технократия была немыслима в античном мире: “Изобретателями интересовались мало, техников презирали”, - пишет в “Античной технике” Г.Дильс . Интересно свидетельство Плутарха о том, какой критике со стороны Платона подвергались его ученики Архит и Евдокс за применение механики для решения геометрических задач: “Они губят достоинство геометрии, которая от бестелесного и умопостигаемого опускается до чувственного и вновь сопрягается с телами” . Освальд Шпенглер утверждает, что “античный человек... враждебен уже самой мысли о технике” . И хотя нам известны многие потрясающие технические чудеса древних цивилизаций (достаточно упомянуть театр водных автоматов Герона Александрийского ), однако в большинстве случаев они имели определенное сакральное значение, и никто не помышлял вводить их в житейский обиход; техника здесь является своеобразной “духовной роскошью” . Также не надо забывать и тот неоспоримый факт, что именно религиозное восприятие мира превращало всякий труд - от сапожного мастерства до построения пирамид - в “священноделание, соработание определенным высшим силам (“богам” или Богу)” . Основной принцип, которым руководствовалась античная техника, заключался в использовании сил природы в соответствии с их естественными свойствами, без нарушения гармонии космоса, не срывая с природы “ореола священности” . Ветхозаветная религия иудеев с осознанием Бога как Творца и человека как падшего творения не давала места преобладанию активной технической деятельности человека над всеми сторонами жизни. Все чаяния избранного народа - как духовные, так порой и чисто материальные - возлагались не на технику, но на Иегову. Вся история иудейского народа, особенно его войны, красноречиво свидетельствует об этом: “Сии на колесницах, и сии на конех, мы же во имя Господа Бога нашего призовем. Тии спяти быша и падоша, мы же востахом и исправихомся”(Пс.19.8-9). Высокий уровень искусства, который проявился при установлении скинии, а затем - при построении Храма Соломоном, свидетельствовал более всего о глубине религиозного чувства и благоговения иудеев. Внешнее благолепие Храма воспринималось как слабый отблеск той славы, в которой и пребывает Иегова. Примечательно, что до устроения скинии Моисеем был получен запрет на создание жертвенников из тесаных камней (Исх.20.25), а также на применение для этой цели золота, серебра или любого другого материала. Цель этого запрета заключалась в том, чтобы не допустить соблазна иудеям вместо Бога покланяться творению собственных рук. Весьма характерно, что ветхозаветный язык не знает аналога греческому - есть лишь отдаленно сопоставимые по значению слова, например, “ремесло” (млаха?), “дело, производство” (маасе?), “работа, служба” (авода?), “дело, действие” (по?аль, пэула?). В современном же иврите слово “техника” является заимствованием. ? Спасение человеческого рода, совершенное Господом нашим Иисусом Христом, открыло новую эпоху жизни Адамова потомства. Если до Боговоплощения можно наблюдать все большее погружение человечества в сферу материальной жизни, то с пришествием Христа начинается восхождение к Горнему Иерусалиму. Первой же ступенью этой духовной лествицы становится отвержение “мира сего”, признание богопротивными его устоев и порядков. В этом отношении очень примечателен один из аграфов Господа нашего Иисуса Христа, написанный на одном индийском мосту: “Мир сей мост; проходи по нему и не строй себе дома” . Чаяние нового неба и новой земли, как и близость второго пришествия Христова, делают бессмысленными усилия по упрочению и облегчению своего положения на земле, которая вместе с видимым небом “огню блюдомы суть”(2Пет.3.7). Поэтому на первое место выдвигается спасение бессмертной души, а не покорение природы: “Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою (Мф.16.26)”? П.П.Гайденко обращает внимание на то, что хотя Боговоплощение и ослабило античное противопоставление земного и небесного, однако в христианстве “аристотелевский космос просуществовал на протяжении почти полутора тысячелетий” . Осознание поврежденности человеческой природы, в том числе разума, не позволяло человеку и далее “играть в богов”: чем это закончилось для прародителей было хорошо известно, впрочем как и цена избавления от этой роковой ошибки. Главной задачей христианина становится подчинить себя целиком воле Божией, цель которой заключается в освящении человека (1Фес.4.3), и через него - преображения всего космоса нетварными энергиями Божества. В этом ключе рассматривается и вся деятельность человека, польза или же вред которой проистекают отныне не из соображений экономической эффективности, но из того, насколько способствует эта деятельность приближению ко Христу через исполнение Его заповедей . Один внешний труд без внутреннего делания признается не просто суетным, но и прямо душевредным. Аскетизм как способ подчинения низших стремлений высшим, духовным целям через ограничение потребностей лишает смысла всякую деятельность, главной целью которой является только облегчение труда и повышение его эффективности. Правильно поставленный труд воспринимается именно как духовное делание человека - недаром в монастырях “работа” становится “послушанием”, чем подчеркивается ее духовный аспект. ***С признанием христианства государственной религией возникает необходимость не просто отрицать всю культуру как богопротивное образование, но воцерковить ее и таким образом привить дикую розгу языческой культуры к благодатной лозе Церкви Христовой. Таким образом появляется христианская государственность, культура, философия, образование. Принадлежа по внешности к явлениям мира сего, они по сути своей уже были неотмирны, будучи освящены благословением Церкви и служа каждый по-своему единому делу спасения человека. История Византии - яркий пример тому, как новая закваска Христианства смогла переквасить, переродить в корне богатое языческое наследие. ? Для ремесленной техники, как античной, так и средневековой, было характерно развитие не по пути увеличения производительности труда, а по пути усложнения предметов изготовления, превращения ремесла по сути дела в искусство. Это было связано с наличием строго регламентируемых прежде всего религиозными традициями пределов увеличения эффективности производства, которые проистекали из общей мировоззренческой установки на ограничение потребностей человека, а не на их бесконечное расширение. В этих границах развитие ремесла становилось не столько изобретением чего-то существенно нового, сколько “вариациями в рамках одного стиля” . Существовали и определенные нормы, установленные обществом, которые “сдерживали стремление человека к богатству и увеличению производства материальных благ” . Зиферле в качества примера приводит весьма показательный документ начала XVI века следующего содержания: “Ни один ремесленник не должен придумывать ничего нового или применять его, но каждый должен следовать за своим ближним из побуждений гражданской и братской любви” . Нельзя не обратить внимание и еще на одну характерную черту этого периода: техника и наука не оказывали друг на друга сильного воздействия, имея разные предметы своей деятельности: наука - изучая законы Богозданной природы, пытаясь проникнуть в их сущность, техника - занимаясь почти исключительно артефактами, изобретением того, чего в природе нет, имея дело лишь с практической стороной жизни человека. Ремесленной технике характерна соотнесенность с человеком (“человек - мера всех вещей”, в том числе и технических); техника здесь является своеобразным продолжением и развитием естественных способностей человека и выступает именно как средство, орудие, подчиненное определенным целям и не выходящее за рамки своего непосредственного предназначения. Примечательно, что ремесленная техника не знала единой системы мер: “Не существовало даже системы, описывающей отношение шага резьбы к диаметру болта. Всякий винт и всякая гайка обладали неповторимой индивидуальностью” . Благодаря этому не могло вестись речи ни о каком массовом производстве, но практически все изготовляемые вещи были по-своему уникальны. Не существовало и единой хронологии. При необходимости время измерялось отрезками с помощью песочных или водяных часов, горения свечи и т.д. Все основное времяисчисление было неразрывно связано с естественными природными циклами. По словам Жака Ле Гоффа, “средневековое время прежде всего было религиозным и церковным... Год в первую очередь представал как год литургический” . Таким образом, время воспринималось в аспекте его связи с вечностью, с духовным миром, а также с природной жизнью - эта гармоничная связь была нарушена с изобретением в конце XIII века механических часов и появлением чисто рационально-отвлеченного деления времени на стандартные отрезки. - При рассмотрения истории техники нельзя не обратить внимания на следующий любопытный факт. Вплоть до XVII-XVIII в. Восток шел значительно впереди Запада как по всем экономическим и культурным показателям, так и по уровню развития техники. Жак Ле Гофф говорит о том, что средневековый Запад был “технически отсталым” по сравнению с Востоком . “Страны Востока были родиной многих технических приспособлений и технологических процессов, без которых Запад даже не мог бы и мечтать ни о какой промышленной революции” . Среди этих изобретений - горячая обработка металлов, добыча угля, нефти и газа, производство пороха, книгопечатание, бумажные деньги и многое другое. В чем же заключается причина того, что научно-техническая революция произошла именно на Западе, хотя на Востоке внешних предпосылок для нее было несравнимо больше? Основные предпосылки научной теории прогресса начали зарождаться еще в XV - XVI в. на почве неоплатонизма и герметизма эпохи Возрождения. По мнению Парацельса, “Бог даровал человеку возможность очиститься от своего ущербного состояния, в котором он оказался в результате грехопадения, путем занятия науками и искусством. Таким образом он может восстановить утраченную им власть над природой и раскрыть все ее тайны” . Понятно, что такой подход был совершенно чужд исконно христианскому взгляду на путь спасения от греховности человеческой природы. Однако, как это ни парадоксально с первого взгляда, возникает он именно на почве христианства, но не восточной, а западной традиции. Здесь мы подходим к важному моменту в понимании истоков научно-технического прогресса. Необходимо понять ту разницу, которая существовала между западным и восточным типами мышления: “Стремясь к истине умозрения, - пишет И.В.Киреевский, - Восточные мыслители заботятся прежде всего о правильности внутреннего состояния мыслящего духа; Западные - более о внешней связи понятий. Восточные, для достижения полноты истины, ищут внутренней цельности разума: того, так сказать, средоточия умственных сил, где все отдельные деятельности духа сливаются в одно живое и высшее единство. Западные, напротив того, полагают, что достижение полной истины возможно и для разделившихся сил ума, самодвижно действующих в своей одинокой отдельности” . Именно благодаря такому типу мышления, при котором разум воспринимался способным к совершенному постижению не только земных, но и Божественных предметов, и стало возможно появление рационализма, этого “мышления без сердца” , а значит, и без любви. “Бог умер”, - так подытожил Ницше долгий путь развития западной цивилизации. Однако, если разобраться внимательнее, Бог как Истина и Жизнь (Ин. 14.6) давно уже был погребен под многотомными схоластическими системами теологий. Ведь главный метод рационализма - это “умственное разложение жизни” : “сперва вы убиваете предмет исследования, затем расчленяете его. Нужно изъять из него душу, прежде чем “объективно” изучить”, - писал о.Серафим (Роуз) . Начавшееся господство рационализма, с одной стороны, было свидетельством признания “естественного разума” - даже без всякой веры - самодостаточным в познании Бога, мира и человека ; с другой - превращало человека в раба одной из автономных сфер: “Утеря духовного центра привела к тому, что частичное, раздельное претендует на тоталитарность, целостность” . Следствием этого было постепенное изменение всего мировоззрения: мир уже не воспринимается как античный гармоничный и прекрасный , он превращается в Mundus - универсум, объемлющее всё вместилище, безжизненное и бесплодное . Через отрицание Коперником геоцентризма ставится под сомнение истинность творения Богом мира ради человека. Вселенная видится уже не как единый организм, но как механизм: “Моя цель, - писал Кеплер, - показать, что небесную машину следует сравнивать не с божественным организмом, а с часовым механизмом” ; через призму рационализма даже человек воспринимается не более как замечательно продуманная машина . Согласно Декарту, не нужно более пытаться проникнуть в самую суть вещей: достаточно будет, если созданные человеком предметы будут вести себя также, как и природные: “Я почту себя удовлетворенным, если объясненные мною причины таковы, что все действия, которые могут из них произойти, окажутся подобны действиям, замечаемым нами в явлениях природы” . Здесь становится хорошо видна характерная черта Римского ума, которая, как писал Киреевский, заключалась в том, что “в нем наружная рассудочность брала перевес над внутреннею сущностью вещей” . Свойственный эпохе Возрождения дуализм приводит к тому, что природа воспринимается самостоятельной по отношению к Богу, человек - совершенно автономным как по отношению ко Творцу, так и по отношению ко всему мирозданию. Герметизм, обезличив Бога и ослабив сознание человеческой греховности, размывает и в конце концов окончательно стирает границы между Божественной и человеческой деятельностью. Так постепенно формируется возрожденческий антропоцентризм; появляется образ могучего своими знаниями и магией Человекобога: “Человек не желает ни высшего, ни равного себе и не допускает, чтобы существовало над ним что-нибудь, не зависящее от его власти... Он повсюду стремится владычествовать, повсюду желает быть восхваляемым и быть старается, как Бог, всюду” ,- в этих нескольких строках Марсилио Фичино (1433-1499) запечатлел для нас мироощущение Ренессанса. Так зарождается западноевропейская наука - та же магия, но систематизированная, имеющая общие с магией цели - покорение мироздания, стяжание власти, устранение естественных природных ограничений для осуществления любых своих пожеланий. Под влиянием идей Возрождения магия, которая прежде была “панестествознанием и пантехникой” , постепенно рационализируется, вместо действия наугад появляется метод научного исследования, и вот мы уже в преддверии рождения новой науки, этого “кладбища мертвых идей, даже если из них прорастает жизнь. Черви ведь тоже питаются трупами”, - пишет Мигель де Унамуно ... Таким образом, эпоха Ренессанса оказалась не столько возрождением, сколько вырождением христианства в религию, по своей сути антигуманистическую, коренящуюся в римском юридизме и оккультных традициях. Гуманизм вознёс человека до высот обожествления, при этом пообещав ему всякое познание, власть и силу, а на деле предоставил глубоко поврежденной человеческой природе во всей полноте проявить свою дезинтегрированность и порочность. В своём безудержном стремлении “видеть насквозь” всё мироздание гуманисты просмотрели самое главное, как это метко подметил К.С.Льюис: “Незачем “видеть насквозь” первоосновы бытия. Прозрачный мир - это мир невидимый; видящий насквозь всё на свете не видит ничего” . Гуманизм, с присущим ему отрицанием подлинной природы человека, по сути дела оказался субгуманизмом - нижеестественным подобием гуманизма ; десакрализация гуманизмом природы и человека не могла не привести к процессу дегуманизации, обесчеловечиванию человека - процессу, который в наши дни так ярко проявляет себя во всём облике технократической цивилизации. В отличие от Византии, попытка воцерковить языческую философию на Западе окончилась неудачно, если не сказать - трагически: привитая к Западной ветви христианства, уже отломленной от ствола и значительно ослабленной червоточинами папизма, языческая философия оказалась сильнее, и получив свое дальнейшее развитие, вместо собственного перерождения сумела перебороть христианство, перенеся акцент с внутреннего делания на внешнюю деятельность, с благодати - на закон, с невидимого мира - на мир видимый и осязаемый. Потеряв подлинную христианскую ориентацию жизни, западному человеку не оставалось ничего другого, как только “развитием внешних средств облегчить тяжесть внутренних недостатков” . Поэтому видится совершенно справедливым утверждение А.Н.Уайтхеда о том, что “вера в возможность науки, зародившаяся еще до возникновения современной научной теории, является неосознанной производной от средневековой теологии” . Волюнтаристская традиция некоторых католических теологов, воспринятая и развитая протестантизмом, всегда “сопровождалась самопревозношением (обычно прикрытым) человека”, - считает В.Н.Катасонов . “Неограниченная ничем творческая сила Бога как бы индуцировала также ничем не ограниченную спонтанность человеческой активности” . Другое следствие волюнтаризма, а именно, ещё большее отделение Творца от творения, как и восприятие пассивности природы, давало основание для экспериментального, а не умозрительного изучения и познания мироздания: “Посредством эмпирического исследования установленных Богом законов природы можно приблизиться к пониманию смысла мироздания, который вследствие фрагментарного характера божественного откровения (чисто кальвинистская идея) не может быть понят путем спекулятивного оперирования понятиями... Эмпиризм приближает к Богу, а философская спекуляция уводит от Него” . Таким образом окончательно снимается то давнее вето на вторжение человека в природную жизнь, с которым столкнулся Роберт Бойль: “Благоговение, которое люди питают к тому, что они называют природой, было обескураживающим препятствием к господству человека над низшими созданиями Бога, ибо многие не только не могли этого помыслить, но и считали нечестивым устранить все те границы, которые она, кажется, установила среди ее творений; и поскольку они смотрят на нее с таким почтением, то испытывают угрызения совести, когда пытаются подражать некоторым из ее созданий, подражать, чтобы превзойти их” . Чтобы люди более не “смотрели на природу с благоговением” и не “испытывали угрызений совести”, становится необходимо объяснить всё мироздание механически: “Понятие механизма здесь необходимо, - пишет В. Эрн, - ибо необходимо отрицательное понятие бездушности всей космической сферы. При наличности Бога - в сознании человеческом есть другое и другое слишком огромное и слишком подавляющее, чтобы своеволие отпадшего человечества могло чувствовать себя свободным и утверждать себя по своему произволу” . Обращая внимание на идею вечного двигателя как символа эпохи Возрождения, Освальд Шпенглер пишет: “Вечный двигатель был бы окончательной победой над Богом и над природой (deus sive natura): малый мир творит сам себя и, подобно большому миру, движим своей собственной силой, послушной только человеку. Самому построить мир, самому быть Богом - вот фаустовская мечта, из которой проистекли все проекты машин, насколько возможно приближавшиеся к недостижимой цели Perpetuum mobile” . Вечный двигатель так и не удалось создать, однако многие чаяния, с ним связанные, были осуществлены в изобретенной James Watt в 1769 г. паровой машине, а появление электричества в 1880-х годах дало в руки человеку фактически универсальный источник энергии. Получив наконец-то столь долгожданную возможность полностью управлять энергией, индустриальная цивилизация начинает своё победоносное шествие. Отныне природа “как рабыня, запрягается в ярмо, и работа её в насмешку измеряется лошадиными силами” . В.Шубарт писал, что “открытиям предшествует влечение к ним. Открытия не порождают новое жизнеощущение, а лишь подтверждают его наличие. Они являются не причиной, а следствием больших душевных перемен” . Ещё за шесть(!) веков до индустриальной революции её полномочный “пророк” Роджер Бэкон писал, что лишь с помощью гениального ума вполне было бы возможно “сконструировать навигационные средства без гребцов так, что огромные корабли поведет один рулевой со скоростью выше той, которую могут развить сотни гребцов. Можно сконструировать кареты, которые помчатся без лошадей... машины, чтобы летать, небольшой по размерам инструмент, который будет поднимать бесконечные тяжести... устройство, при помощи которого можно перемещать тысячи людей... способ погружения на дно реки или моря, безопасный для жизни и тела” . И вот последние два века эти давние мечты получают свое осуществление, причем с такой скоростью и в таких формах, что человеческое сознание часто оказывается неспособным угнаться за все возрастающим темпом научно-технического прогресса... ? Оставив в стороне более детальное рассмотрение основных “достижений” индустриальной революции, обратим внимание лишь на то, как изменился характер самой техники. Вместо ремесленной техники появляется машинная; причем машина не просто помогает человеку в изготовлении тех или иных предметов, но часто полностью сама заменяет человека, даже более того - противостоит ему. Машинное производство разрушает веками установившийся семейный уклад жизни ремесленников; появляется разделение жизни на работу - с отрывом от семьи, с единственной целью добывания денег, и личную жизнь, главной задачей которой становится доставить себе наибольшее количество удовольствий и развлечений, благодаря которым можно было бы от-влечься от мрачных будней фабричной действительности. Работа с машиной, которая почти всегда связана с выполнением большого количества однообразных операций, действует отупляюще и угнетает живую душу человека. Ничего подобного в ремесленном труде не было: если в индустриальном обществе человек выполняет роль придатка машины, делающего то, что машина не может (пока не может...), то ремесленник - всегда полноправный творец в своей области. Индустриализация вытесняет человека на второй план, на первое же место возводится машина. С этого момента окончательно рушится критерий “человек - мера всех вещей”: потеряв контроль сердца над деятельностью разума, человечество оказывается уже не в силах предвидеть следствия его одномерной деятельности. Индустрия требует уже не верности содержания, но точности внешней формы. “Идентичность, а значит смерть, является запросом интеллекта”, - говорит Мигель де Унамуно , и к XVIII веку постепенно вырабатывается единая система мер. Метрическая система, став единым мировым стандартом, уничтожила царившую прежде в ремесленной технике сложную и многоплановую метрику, тем самым еще более рационализировав и упростив производство, лишив его тех самых “чуть-чуть”, благодаря которым ремесло в значительной мере приближалось к искусству. Только в таком ключе можно понять правоту Дитриха фон Гильдебранда, что “ремесленник Флоренции пятнадцатого века был несомненно более культурен, чем многие университетские профессора нашего времени” . Не менее значимые последствия имело и появление единого времяисчисления - пребывая в полной уверенности, что наконец-то смог “приручить” время, человек окончательно выпадал из естественного ему природного ритма и становился рабом строго регламентированных часами временных отрезков . Н.А.Бердяев писал, что “технический актуализм в своем отношении к времени разрушает вечность и делает для человека все более и более трудным отношение к вечности. Нет времени у человека для вечности!” ... Ни один из современных исследователей философии техники не подвергает сомнению тот факт, что сегодня мы стоим перед лицом нового общества - информационного, с каждым месяцем приобретающего все более ясные черты. Главное действующее лицо этого общества - компьютер. Весьма примечательно, что первый механический компьютер был изобретен еще в 1822 году, когда Чарльз Бабедж решил перенести принцип разделения труда Адама Смита на умственный труд, в результате чего появились аналитическая и разностная счетные машины . Когда же в 1976 году американские инженеры Стив Джобс и Стив Возняк собрали первый персональный компьютер “Apple Macintosh”, было положено начало новой революции - информационной. О том, какое значение вскоре приобретет компьютер, прекрасно понимали его создатели: “Макинтош - не компьютер. Макинтош - это явление. По крайней мере, так считают все, кто придумывал его, делал его, писал программы для него, продавал его или работал с ним. Когда в одной, отдельно взятой стране накапливается критическая масса таких людей, там самопроизвольно образуется сообщество поклонников Макинтоша, формируется культ Макинтоша. Как и всякий культ, он понятен только своим последователям; сторонний наблюдатель вряд ли сможет найти рациональные причины возникновения такого культа, пока сам не попадет в число исповедующих его; после этого ему уже не нужны никакие объяснения. Вера в Макинтош не нуждается в таинственных обрядах и умерщвлении плоти; она как прозрение для слепого от рождения - пока он был слеп, он не представлял себе, что значит “видеть”; когда он прозрел, видение становится для него таким же необходимым и неотъемлемым, как дыхание. Макинтош, как предмет любого культа, имеет своих пророков, свое Евангелие, своих толкователей и преследователей... Разумеется, каждый волен увидеть свет истины или по-прежнему поклоняться древним идолам и их клонам; можно также оставаться бездушным атеистом... Гай Кавасаки - евангелист Макинтоша в любом смысле этого слова. Он был свидетелем рождения Мака, стал одним из самых фанатичных его пророков и сопровождал его в самые трудные первые годы становления религии. Евангелист - так называлась его должность в Apple... Визитные карточки сотрудников отдела Макинтоша гласили: “Евангелист” или “Программист-волшебник” . Так компьютер, изначально созданный для игры, становится “благой вестью” индустриального общества, позволяя убежать от его проблем в “совершенный” и, главное, полностью управляемый человеком виртуальный мир. Стремительный рост компьютерных технологий быстро превратил компьютер в “персональную вселенную”: здесь всякий может найти все желаемое, удовлетворить свои интеллектуальные и чувственные потребности, а главное - ощутить себя полноправным и всемогущим Хозяином этой вселенной, помещающейся в 14-ти дюймовом экране... Технике информационного общества становится характерна максимальная концентрация структур в минимуме объема: “Электроника и кибернетика - то есть действенность, вышедшая за рамки жестуального пространства, - позволяют ныне достигать сверхплотной насыщенности на минимуме протяженности, которой соответствует максимум регулируемого поля и которая несоразмерна нашему чувственному опыту” . Если посмотреть внимательнее на любой современный механизм - будь то автомобиль, компьютер или же магнитофон - то легко увидеть, что техника становится все более и более символичней, она тщательно скрывает свое неприглядное механическое нутро от глаз пользователя, стремится насколько только возможно приблизиться к человеку: “Чем более компьютерная технология становится похожей на человека, с которым ты говоришь, а не на машину, на которой ты печатаешь, тем более успешной и популярной такая технология становится среди пользователей. По мере появления у компьютера определенного “характера” и индивидуальности, компьютеры будут становиться более популярными” , - говорил создатель первого персонального компьютера Стив Возняк. Еще задолго до появления компьютеров это предчувствовал Освальд Шпенглер, когда писал, что “машины становятся все аскетичнее, мистичнее, эзотеричнее.. Тело их все более одухотворяется, становится все замкнутее. Эти валы, колеса и рычаги больше не говорят. Все, что в них имеет решающее значение, прячется внутрь” . Следующая волна компьютерной революции - соединение разрозненных компьютеров в единую сеть - позволяет опутать весь мир “компьютерной паутиной” . Благодаря внедрению компьютеров практически во все области жизнедеятельности человека, с помощью сети становится возможным осуществление тотального контроля. С введением в Европе единой системы персональных идентификационных номеров (PIN) постепенно проясняется и конечная цель информационного общества: уничтожить все государственные границы, этнические и языковые различия, и в конце концов превратить весь мир в самый совершенный вид... электронной тюрьмы, где фиксируется каждый шаг, каждый жест человека, где человек полностью зависим от системы, в которой пребывает (см. Приложение, материалы по поводу введения в Греции электронных удостоверений личности). Когда среда, окружающая человека, с каждым днем все более технизируется, постепенно образуется зависимость от достижений прогресса. Привыкая к техническим новинкам, целью которых всегда оказывается создание максимального комфорта, человек незаметно оказывается втянутым в стиль жизни, определяемый техногенным обществом - уже не сам человек, но технократическое общество формирует потребности и привычки. Современной технике всё больше становится присущ тоталитаризм как “нетеррористическое экономико-техническое координирование, осуществляемое за счет манипуляции потребностями” . Кроме того, с помощью средств массовой информации, немыслимых без новейших технологий, становится возможным формирование не только материальных, но и более высоких - духовных, интеллектуальных, чувственных потребностей человека, причем с такой эффективностью и в таких масштабах, какие не были доступны ни одному тирану. О том, какие неслыханные возможности для тотального контроля за человечеством таят в себе разворачивающиеся компьютерные сети, и говорить не приходится... Современное вездеприсутствие техники, пронизанность ею всех сфер человеческой жизни дают основания говорить о технократическом характере современной цивилизации, причем под технократией следует подразумевать не просто власть “голубых воротничков”, инженеров и проч., а понимать более широко, как власть идеологии, главной целью которой является наилучшее устроение человека в материальном мире посредством достижений науки и техники при отвержении Бога и Богооткровенного учения о человеке как образе Божием. Таким образом, технократия предстает как мировоззрение, диаметрально противоположное христианскому взгляду на мир и человека. “Автономная власть техники есть предельное выражение царства кесаря, новая его форма, непохожая на прежние формы. Дуализм царства Духа и царства Кесаря принимает все более острые формы. Царство Кесаря не хочет признать нейтральных сфер, оно мыслится монистически” , - писал Н.А.Бердяев. В этом ключе становится понятным, почему для В.Соловьева Антихрист есть “подлинный «техно-крат», т.е. техник и властитель, он есть инженер-чудодей, поражающий мир техническими чудесами, и вместе с тем отец народов, властитель, вождь, и гений во всех областях” . Первое технократическое общество возникло на заре человечества среди потомков братоубийцы Каина - и было истреблено Потопом. Новая же волна технократии появляется на пороге третьего тысячелетия, новой эпохи, нового времени, с которым связываются многие чаяния технократов, и в первую очередь - установление единого мирового порядка, с хорошо развитой системой тоталитарного компьютерного контроля, с единым административным и координирующим центром. Кто же должен стать во главе этого нового мирового порядка, объяснять не требуется... II. , ? Вечная гонка по кругу идей и новаций, Изобретений, открытий, экспериментов Откроет нам сущность движения, но не покоя. О жизнь, растраченная в существовании... О мудрость, утраченная в знании... О знание, потерянное в информации... Элиот Т.С. Для того, чтобы выяснить, какое значение имеет для христианской жизни воздействие техники на сознание человека, необходимо вначале обратиться к учению Православной Церкви о христианском воспитании ума. Ум первозданного Адама занимал первенствующее положение в тримерии человеческого естества, был по праву царем и души, и тела. Поэтому святые отцы называют ум “владычественным души”, “оком души”, “солнцем” , призванным “стоять на страже естества души и тела и охранять гармонию, иерархию и координацию сил души и тела” . Грехопадение нарушило это состояние, и ум из владычественного положения оказался в подчинении страстным воле и чувству. Вместо Божественного созерцания и проникновения в сущность вещей ум предается внешней деятельности, из духовного и тонкого становится плотским и дебелым. Потеряв зрение Бога и истинное ве?дение, ум начинает блуждать по предметам внешнего мира, становится рассеянным, склонным к суетному, превратному знанию. Таким образом, целью христианского подвига является восстановление первоначальной высоты и достоинства ума, очищение его от страстей и дебелости, подчинение ему чувства и воли. Для осуществления этого необходимо, в первую очередь, христианское образование ума, которое есть “напечатление в нем всех истин веры столь глубоко, чтобы он состоял из них одних, так, чтобы когда он станет рассуждать о чем, рассуждал или поверял все познаваемое по ним, и, вообще, без них не мог бы и движения малого сделать”, - говорит святитель Феофан Затворник . Рассеянность ума и блуждание мыслей должны побеждаться непрестанной молитвой и памятованием смерти; этому также весьма способствуют телесный пост, ограничение сна и вообще всяческое утеснение плоти. Очищение от страстей невозможно без непрестанной умной брани с помыслами. Здесь в первую очередь становятся необходимы внимание и трезвение, при этом внимание “неослабно содержит под своим контролем сердце” и выступает как “трезвенный надзор ума за помыслами” . Посмотрим теперь, какое положение занимает современная техногенная среда по отношению к вышеуказанному деланию. ? Если в новозаветной традиции главным призывом является “внемли себе” (Лк. 17.2), то всё техническое окружение современного человека выступает под девизом “take it easy” - смотри на всё проще, поверхностней, не углубляйся в суть происходящего, внимай не себе, но тому, что происходит вокруг тебя. Современные аудиовизуальные средства стали сегодня неотъемлемой принадлежностью всякого цивилизованного человека. Теперь уже ни у кого не вызывает удивления, когда в доме почти круглосуточно работает телевизор или говорит радио - даже если все занимаются какими-то другими делами. Люди очень быстро привыкают к монологам этих “милых” и “ненавязчивых собеседников”, без них человека охватывает одиночество, тоска и скука. И в транспорте, и на работе, и дома человек оказывается погруженным в среду, постоянно что-то бормочущую или же поющую. Конечно, человек может стараться не обращать на это никакого внимания, однако через непрекращающийся фон он волей-неволей оказывается приобщенным к ткани технократического общества. Диаграмма A. Сколько часов каждый день смотрят телевизор (по возрастным группам населения) . Диаграмма 1 отображает среднеевропейский показатель. Если количество людей, которые вообще не смотрят телевизор, колеблется от 1% до 6% (самый высокий показатель - в Швейцарии) , соответственно остальные 94-99% ежедневно посвящают этому занятию около 3 часов . Поэтому имеются все основания говорить о постоянном влиянии средств массовой информации, главными из которых сегодня выступает телевидение, на сознание человека. В чем же проявляется это воздействие? Во-первых, в развлечении, рассеивании ума; во-вторых, в насыщении ума праздной информацией и небезупречными в нравственном отношении образами и, в-третьих, в обесценивании значимости получаемой информации и впечатлений. Рассмотрим теперь эти следствия подробнее. О том, какой вред приносит рассеяние ума, говорил преподобный Пимен Великий: “Начало зол - рассеянность” . Именно поэтому подвижники бежали в пустыню, безлюдные и бедные природной красотой места, чтобы насколько возможно уменьшить поводы к рассеянию ума. Сегодня же человек оказывается ежедневно подвержен стремительной смене образов и впечатлений, чему немало способствуют как средства связи и массовой информации, так и весь ритм современной жизни с непрестанными перемещениями в машинах, поездах, самолетах и т.д. Известно, что рассеяние ума является состоянием, противоположным молитве и трезвению: “Рассеянный подобен дому без дверей и затворов: никакое сокровище не может быть сохранено в таком доме; он отверст для татей, разбойников и блудниц” . Видеоклипы, которые представляют собой постоянное чередование изображений на фоне какой-нибудь музыки или речи, изначально рассчитаны на то, чтобы не позволить сознанию осмыслить подаваемую видеоинформацию - для этого человеку необходимо не менее 5-8 секунд; картинки же видеоклипов меняются каждые 2-5 секунд. В результате происходит “привыкание организма к состоянию рассредоточенного, блуждающего сознания” . Для человека, чуждого Церкви, в рассеянности ума не видится ничего опасного, однако святые отцы относились к этому иначе: “Тщетно рассеянные приписывают невинность жизни рассеянной! Этим они обличают злокачественность недуга, их объемлющего. Их недуг так велик, так притупляет чувства души, что душа, болезнующая им, даже не ощущает своего бедственного состояния” . У преподобного Исихия Иерусалимского находим такие слова: “Злые демоны, завидуя нам, по причине великой от (мысленной - П.В.) брани пользы, умудрения ей и к Богу восхождения, часто скрывают от нас и утишают эту мысленную брань, имея при сем в намерении и то, чтобы когда мы, забыв об опасностях нападения с их стороны, обеззаботимся, внезапно похитить ум наш в мечтания, и опять сделать нас невнимающими сердцу нерадивцами. Ибо их одна цель и один подвиг непрестанно заботит: совсем не давать сердцу нашему быть внимательным к себе, зная, какое богатство собирается чрез это в душе” . Теперь же с помощью техники эта бесовская работа значительно облегчена: в основе любого сценария, рекламы или же компьютерной игры лежат две основные задачи: во-первых, как можно сильнее привлечь внимание, во-вторых, насколько возможно дольше его удерживать. Это достигается чаще всего благодаря тонкому подыгрыванию страстям, коренящимся в зрителе, главным образом гордости и чувственности, точнее - сладострастию. Преподобный Никита Стифат говорит о “пленении ума демонской силой, которая охотится за умом и похищает его. Плененный ум наполняется образами и через образы совершается приражение господствующей и действующей в душе страсти” . Другими словами, этот поток информации и впечатлений на деле оказывается вовсе не безобидным: человека неверующего он незаметно подталкивает к совершению того или иного греха, а для верующего является причиной ужесточения внутренней брани с помыслами. Ввиду секулярного характера информации и полного отсутствия нравственной цензуры (по крайней мере в нашей стране), можно смело говорить о том, что через современные технические средства в сознании человека образуется значительное количество греховных прилогов или приражений как “представлений какого-нибудь предмета или действия, соответствующих одной из порочных наклонностей природы человека, - которое или под влиянием внешних чувств, или вследствие своей связи с психологической работой памяти и воображения, по законам ассоциации, входит в сферу сознания человека” . Слуховые и в особенности визуальные образы, которые обильно подаются человеку через средства массовой информации, прочно оседают в памяти (чего и добивается реклама многократными повторениями и другими способами), из-за чего впоследствии они продолжают действовать уже самостоятельно, постоянно полагая перед мысленным взором греховные прилоги. “От приятия ложных мыслей ум растлевается, совесть теряет верность в своих указаниях, все духовные ощущения сердца также заражаются неправильностью и греховностью” , - пишет святитель Игнатий. Через это борьба с помыслами значительно затрудняется, так как за несколько часов просмотра какого-нибудь развратного фильма душа человека так напитается греховными помыслами и чувствами, что избавиться от них можно будет только через длительные, многотрудные подвиги покаяния и очищения сердца. Что же сказать тогда о человеке нецерковном, не имеющего ни малейшего представления об этой мысленной брани? Результатом будет многократное совершение грехов если не на деле, то уж мысленно в сердце непременно. Подтверждение этому находим у святителя Игнатия: “Растление ума всегда сопряжено с растлением прочих духовных свойств: почему растление ума и растление духа имеют тождественное значение по своему последствию... Человеки, растленные умом, вполне чужды вере” . Поэтому не удивительно, что святой Косма Этолос, еще в XVIII веке прозрев появление телевизора, так охарактеризовал его: “Наступит время, когда диавол войдет внутрь ящика и будет кричать оттуда, рога же его будут на крыше” ... Н.О.Лосский писал, что “расширение нашего сознания, получающееся вследствие усовершенствования средств внешнего сношения с миром, оказывается неорганическим: множество впечатлений и деятельностей, возникая на основе внешних отношений к миру, образуют в нашей душе не гармоническое единство, не цельность, в которой элементы требуют и подкрепляют друг друга, так что чем их больше, тем прочнее система, а, наоборот, - нагромождаются в виде хаотического скопления, в котором многие элементы противоборствуют друг другу, ослабляют друг друга и ведут к ослаблению всего строя души” . Отметим и то, что современные технические визуальные средства (фотография, кино, телевидение) дают человеку представление лишь о некоторых внешних сторонах изображаемого предмета, и то с неизбежным комментарием . Можно ли говорить о человеке, проехавшему через страну в вагоне поезда и видевшему ее лишь через окошко своего купе, что он побывал в этой стране? И да, и нет: сказать, что он ее проезжал - и не более того - будет вернее. Также и вся современная аудиовизуальная культура лишь проезжает по поверхности знаний, не затрагивая их глубоко, не останавливаясь для осмысления и переживания полученного. Поскольку “телевидение не способно показать сложность всех ежедневных событий, оно идет по пути стереотипов” , по пути упрощения, так как размышления над показанным материалом эфирным временем не предусмотрены... Поэтому в результате телевидение “скрывает, показывая” . Перед нами не что иное как еще одно проявление феномена современной технократической цивилизации, подмеченного Н.О.Лосским - все более усиливающееся внутреннее отчуждение при все возрастающем внешнем приближении, мнимой уверенности о сопричастности происходящим в мире событиям: “Техника создает не внутреннее, а внешнее объединение человека с миром. Она осуществляет общение с миром, но это общение не поднимает человека онтологически на более высокую ступень... Объединение мира, осуществляемое нами, и наше единение с миром оказывается не подлинным: это объединение, сочетающееся с разъединением, накопление разъединенных внутренне агрегатов, - это грандиозная фальсификация, подделка единства” . Системы виртуальной реальности еще более усугубляют этот обман, в результате чего ориентация человека в реальном жизненном пространстве становится просто невозможной: в виртуальной реальности человек “утрачивает почву референции, чтобы ориентировать самого себя. Де-реализованный человек - это дезориентированный человек” , - а таким человеком не составляет никакого труда управлять... Святые отцы говорили о приснодвижимости ума, о том, что ум не терпит оставаться праздным и всегда должен быть чем-то занят. Все страсти “произрастают из худого делания ума”, - утверждает святитель Григорий Нисский . Обилие и часто внутренняя лживость современной информации приводят к тому, что мысль насыщается теми знаниями, большая часть которых не имеют прямого отношения к данному человеку. В результате - почти непрестанный грех праздномыслия: вместо того, чтобы напитывать свой ум Богооткровенными истинами и руководствоваться ими в своей жизни, человек растекается мыслью по всему миру, получая при этом лишь поверхностные, зачастую откровенно ложные познания. В отличие от книги, когда человек сам регулирует скорость и количество восприятия информации и может всегда остановиться или перечитать, через телевизор или радио информация всегда подается необычайно насыщенным и неконтролируемым потоком: так “экран телевизора распинает сознание на плоскости экрана”(П.Вирильо) . Преподобный Ефрем Сирин среди прочих грехов мысленной силы называет и неразборчивость . Сегодня этот грех может рассматриваться двояко: с одной стороны, поглощение всей подаваемой информации без внимательной внутренней цензуры и продумывания является не просто невинным занятием, но прямым грехом; с другой - грехом является и подмена подлинных знаний их телевизионно-компьютерными суррогатами. Итогом оказывается значительное помрачение внутреннего ока души, а через это - и всей жизненной деятельности человека: “Светильник тела есть око; итак, если око твое будет чисто, то и все тело твое будет светло; а если оно будет худо (точнее: ? - лукаво), то и тело твое будет темно. Итак, смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма?”(Лк. 11. 33-35). “Лукавым” же око соделывается “от усвоения себе лжи” , которой пропитан весь секуляризованный мир, отвернувшийся от Истины (Ин. 14. 6): “Лукавство есть обширное знание (sic!), правильнее же - извращение знания по подобию знания бесов, утратившее истину и покушающееся утаиться от людей”, - говорит преподобный Иоанн Лествичник . П.Е.Астафьев в своей замечательной статье “Симптомы и причины современного настроения: наше техническое богатство и наша духовная нищета” писал о том, что “легкость и дешевизна передвижений во все края земли и сообщений со всеми ее концами по телеграфам и телефонам, умножая число получаемых нами даром впечатлений, уменьшает их глубину и интерес и определенность для нас; эта быстрота и легкость перехода в самые разнородные обстановки, общественные положения и состояния не оставляет человеку времени приурочить свою впечатлительность, воспитать свою волю и глубоко привязаться интересами своего чувства ни к одной обстановке, ни к одному положению и состоянию или занятию и освоиться с их формами; что все положения, занятия и обстановки одинаково при этом теряют значение определенных выражений определенного, интересного нам и дорогого душевного строя, смешиваются между собой, становятся для нас бездушны и безразличны” . Для современной жизни это наблюдение весьма актуально: ведь так вырабатывается поверхностное, несерьезное, безответственное отношение ко всей жизни; человеку уже не хочется обременять себя тяжкими раздумьями о смысле и цели жизни, ведь это - труд, и причем не из легких; зачем же “напрягать” себя, когда можно уйти от этих вопросов в “технически облегченный” виртуальный мир цивилизации? На самом же деле в результате этого человек неизбежно предается томительному, бесконечному унынию по причине ставшей привычной рассеянности и отсутствия основательных познаний и впечатлений . Кроме того, размываются нравственные критерии, или, словами преподобного Исаака Сирина, присущая каждому человеку сила естественного ве?дения и различения добра и зла : например, увидев по телевизору сексуальные извращения, человек уже не будет считать таким уж страшным грехом “невинный” блуд, раз другие доходят до такого... Реклама, как ее определяет А.Орлов, это “манипуляция психикой с целью создания определенных предпочтений. Задача рекламы - впечатка образа товара в подсознание” . Согласно Н. Корзун, “за год американский ребенок просматривает 20 000 рекламных телефильмов, не считая приобщенности к другим видам рекламы” . Что же представляет собой воздействие современной рекламы? “Язык рекламы - это язык подсознания... Умело созданная реклама обращена к подсознанию и говорит с ним на особом языке”, - и сегодня это уже не скрывают . Для данной работы представляет интерес рассмотреть, какие технические приемы для этого используются: • Употребление тщательно подобранных сокращений слов, вследствие чего подсознание само как бы “договаривает” недосказанное, но уже без контроля сознания. • Использование “мгновенных образов”, подающихся с высокой скоростью; “при этом сознание не успевает проконтролировать образ, и он беспрепятственно проскальзывает в подсознание” . То же самое применяется и в речи: значительно убыстренная или, наоборот, замедленная речь, не воспринимаемая при обычном прослушивании, тоже проникает в подсознание. Тот же эффект происходит и при наложении звукозаписей одна на другую или проигрывании в обратном направлении (что, кстати говоря, активно использовалось многими рок-группами (например, “Black Sabbath”, группы стиля “Dead Metal”) для вставки в свои песни обращений с откровенным богохульством или же текстами поклонения сатане ). Существует еще и техника воздействия посредством околопороговой громкости - однако в большинстве случаев этот способ применяется в различных методиках обучения языкам с воздействием на подсознание, в рекламе он не может быть использован. |
