№ 2, 20 августа 1880 г

№ 2, 20 августа 1880 г

ГОД ПЕРВЫЙ                                                  № 2                                                      20 АВГУСТА 1880 ГОДА

ЛИСТОК НАРОДНОЙ ВОЛИ

РЕВОЛЮЦИОННАЯ ХРОНИКА

Цена 15 КОП.

ПОЛИКАРПОВ Константин застрелился в Киве при неудачной попытке убить шпиона Забрамского.

10 августа.

Около полугода прошло уже с той поры, когда воцарение Лорис-Меликова было встречено дружным хором газетных ликований, как начало новой эры. Несомненно, что общественное мнение значительно расходилось в этом случае с голосом печати. Тем не менее мириады газетных листков, наводняющие ежедневно все закоулки России, не могли, разумеется, не производить известного давления на общественное мнение. Уверения в нecoмненной близости реформ были так решительны, разные слухи из «достоверных источников» так единогласно говорили о богатых милостях, ожидающих Россию, что трудно было уже вовсе не веритъ. А верить вдобавок так хотелось... Прошло полгода. Условия для правительства были самые благоприятные. Не раз оно раньше заявляло публично, что и радо было бы «возвратиться» (?) к либеральной политике, да только мешают кинжалы и динамит революционеров. За последние месяцы ни кинжалы, ни динамит не проявляли ничем своего существования. Целое полугодие полнейшей тишины революционеры подарили правительству, и оно без всякого ущерба для своей амбиции могло сделать, что угодно. А между тем реформ все нет. Что же это означает? Пора положить конец смешному недоразумению, воможному лишь при полном отсутствии у нас политического опыта. Пора русским гражданам понять, что даром ничто на свете не дается, что всякая власть делает уступки ровно настолько, насколько народ способен их вынудить.

Все еще помнят, какую панику нагнал на правительство взрыв 5 февраля! Оно ожидало обширного восстания. Петербург был поставлен более чем на военную ногу. И вот в такой критический момент начинаются уступки. Лорис-Меликов, известный (хотя и незаслуженно) за либерала, Назначается первым после царя лицом в государстве. Ему дается право приглашать в верховную комиссию «всех лиц, присутствие которых им будет признано полезным». В тот же день (14 фев.) Лорис-Меликов обращается к жителям столицы с воззванием, где обещает «оградить законные интересы благомыслящей части общества», и заявляет прямо: «На поддержку общества смотрю, как на главную силу, могущую содействовать власти в возобновлении правильного течения государственной жизни». Все это вместе взятое со стороны правительства составляло весьма недвусмысленное обещание сделать из верховной комиссии нечто в роде земского собора, как дело и было всеми понято. Бесполезно, конечно, пускаться в догадки, была ли у правительства хоть одну секунду решимость исполнить обещания, или они с самого начала давались в намерении только одурачить почтенную публику и заручиться ее содействием на случай ожидаемой инсуррекции. Как бы то ни было, страхи правительства скоро исчезли. Революционеры в бой не пошли, и беспокоиться, значит, не было особенных причин, тем более, что правительство с обычным легкомыслием так же легко из спокойствия революционеров заключило о их бессилии, как раньше пришло в ужас при сравнительно неважном факте взрыва во дворце. Убедившись в безопасности, правительство начинает действовать иначе, и политика его очень быстро принимает характер, обрисованный нами в прошлый раз. ч Прекрасные обещания бледнеют, стушевываются, заменяются новыми побрякушками, каждый раз все менее и менее значащими, а пока обществу отводят таким образом глаза, у правительства идет работа поважнее.

Мы не отказывай этой работе в целесообразности. Каждый столько-нибудь умный деспот, Николай, Трепов или Лорис, одинаково признал бы необходимую перетасовку генерал-губернаторов. В интересах самой власти требовалось убрать Тотлебена, способного своими мероприятиями возмутить против правительства вернейших слуг. Точно так же вполне целесообразно ограничение прав и отдельных г. губернаторов и подчинение их, а также III Отд. одной центральной власт. Вообще Лорис систематизировал абсолютизм, принявший за предшествующий год какой-то бестолковый характер. Остальные действия Лориса имели в виду усиление средств полиции и администрации: в Петербурге, напр., число околоточных увеличивается с 250 до 500, так что в иных местах околотки состоят уже всего из 3—4 домов. Городовые избавляются от исполнения не идущих к службе формальностей и пр.

Все это как нельзя более резонно. Мы отдаем Лорис-Меликову полную справедливость в том, что он последовательно развивает принципы абсолютного государства. Но при чем тут общество; народ, свобода, самодеятельность?

Полагаем, что ровно ни при чем. А между тем вся положительная деятельность Лориса исчерпывается подобными мероприятиями. Все остальное— шарлатанство, даже - замаскированное не особенно тщательно: посуливши российским гражданам участие «в восстановлении правильного течения государственной жизни», Лорис некоторое время играл в верховную комиссию. Но к средине марта он, очевидно, уже убедился, что российские граждане настолько смирны и покладисты, что им можно кинуть и менее опасную игрушку. Мало-по-малу верховная комиссия окончательно стушевалась. Где она и что делает,—ничего неизвестно, но общественные ожидания уже возбуждены, и вот для некоторого удовлетворения их начинаются мероприятия; они имеют свой целью уже не изменение системы, но придают ей якобы более мягкий характер. 3 апреля опубликовано распоряжение о пересмотре сведений касательно административно сосланных. Того же числа знаменитый гонитель просвещения, Григорьев, сменен с назначением на его место Абазы, известного за либерала; 24 апреля слетел с места граф Толстой, и его заменил в синоде профессор Победоносцев, а в министерстве— предполагаемый автор русской конституции, Сабуров. Все эти деяния сопровождаются усиленным раздуванием их чьими-то услужливыми руками на столбцах европейских газет. Чего только не наговорили о «пересмотре сведений»! А между тем возвращение административных ссыльных, попавших р места более, или менее отдаленные «по ошибке» или заявивших свое раскаяние, всегда практиковалось, и ничего тут нет нового или особенного.

То же самое можно сказать по поводу перемен Б личном составе правительственных лиц. Из чего тут шуметь? Нужно ли доказывать, что при существовании известной системы самый либеральный начальник не может доставить свободы и независимости для прессы. В главном управлении немало было либеральных людей, цензорами бывали очень честные литераторы, а, несмотря на это, мы уже видим, до какого состояния доведена наша пресса. Говорят, г. Абаза заявил некоторым редакторам, что он допустит свободу обсуждения в тех же пределах, как это было в 60-х годах. Нельзя сказать, чтобы система была особенно определенная. Подождем, что-то скажет нам комиссия по составлению нового цензурного устава. Остальные из либеральных светил обновленного правительства пока заявили себя еще менее. Г. Победоносцев успел только произнести перед воспитанницами ярославского дух. уч. речь, где уговаривает, между прочим, девушек: «Не слушайтесь тех новых лжепророков, которые хотят вывести вас из скромной сферы семейной жизни; сфера эта и без того широка... и вам не будет не только необходимости, но и возможности заседать еще в каких-либо собраниях» (Страна, № 48). Что касается М. Н. П., то граф Толстой, прощаясь с сослуживцами, в присутствии 150 человек «нашел возможным заявить, что ему достоверно известно, что с его выходом в отставку никаких перемен в нашей учебной системе не будет» (С.-П. Б. Вед., 1 мая). Городские слухи утверждают даже, что, по воле государя, никакие изменения в учебном ведомстве ни в коем случае не должны быть производимы иначе, как с согласия гр. Толстого. Отставка довольно оригинальная!

Итак, правительство существенно отступило от своих обещаний: вместо изменения системы, мы получаем перемену лиц; вместо участия общества в «восстановлении правильного течения государственной жизни», нам сулят перестройку государственного здания собственными средствами правительства и по его собственному плану; вместо реформ по желанию и почину самого общества, мы имеем теперь только обещания Лорис-Меликова сделать ярмо старой системы достаточно удобным для шеи обывателя. Ниже помещаемая характеристика графа показывает, насколько можно надеяться на эти обещания и чего можно ожидать от этого лживого и жестокого человека.

Предоставляем подумать об этом проповедникам смирения, которые на всякие проявления возмутительнейшего насилия рекомендуют России отвечать удвоенным холопством л покорностью. Мы с своей стороны скажем, что говорили всегда. Не смирение нужно, нужен протест, отпор. Революцинная партия, ставя ребром вопрос о низвержении существующего правительства, действовала не зря, а основывалась на точной оценке существующего порядка вещей. Там, где произвол есть основание закона - нет ни закона, ни свободы, нет обеспечения примитивных прав человека. Нет предела насилию при такой системе. Устранить же произвол  нельзя иначе, как силой. Добровольно власти никто не отдаст. Права народа, права личности у нас получат реальное значение только тогда, когда источником закона сделается народная воля, а охранителем законов народное правительство. Полугодовое .царствование Лорис-Меликова доказало в тысячный раз, что мы были правы - что наш путь—единственно верный путь. Этим путем и должна итти партия, не смущаясь никакими возгласами малодушных и недальновидных людей, до тех пор пока зло не будет, вырвано с корнем, пока самодержавие народа, не заменит одряхлевшего и развратившегося монархического самодержавия.

Примечание. К набору настоящего «Листка Народной Воли» было уже приступлено, когда газеты известили русское общество о новом акте правительственной «мудрости» или, вернее, наглости. Именным указом сенату от 6 августа этого года торжественно опущена в могилу верховная распорядительная комиссия, доблестно выполнив свою великую миссию: крамолы не уничтожила, общественных надежд не оправдала, но блистательно доказала еще раз, что лгать и дурачить легковерных русское правительство умеет и охотно к этому прибегает. Вторым пунктом указа Министерство Вн. Дел присоединяется отныне к III Отд., к министру вн. дел переходят сполна права шефа жандармов и начальника похороненной комиссии, в товарищи к бывшему диктатору приглашается корифей III Отд. Черевин, министр вн. дел переселяется в здание тайной канцелярии и пр., и пр. Словом, мы были правы, говоря в передовой статье, что никакой перемены в системе воцарением Лориса произойти не могло, как не произошло ее и теперь с упразднением знаменитой комиссии.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЛОРИС-МЕЛИКОВА.

Говорят, что к фигурам Минина и Пожарского на известном московском монументе будет в скором времени прибавлена статуя графа Лорис-Меликова. Говорят, что благодарная Россия изобразит графа в генерал-ад'ютантском мундире, но с волчьим ртом спереди и лисьим хвостом сзади, в отличие от прочих генерал-ад'ютантов, отечества не спасавших. Мы ничего не имеем против такого увековечения памяти графа. Мы даже готовы принять посильное участие в национальной подписке на сооружение статуи. Но так как подписка еще не об'явлена, то ограничимся пока духовной лептой, сообщением данных, свидетельствующих, что граф достоин памятника.

Велико было ликование наших легальных собратов по газетному делу при назначении графа субалтерн-императором. Все знают цену подобных ликований. Как ни жестко относятся к нам наши собраты, но мы всегда готовы войти в их положение и признать, что им, вынужденным кланяться «собаке дворника, чтоб ласкова была», нельзя было не ликовать при назначении диктатора, кто бы он ни был. На этот раз однако ликование было довольно понятно. Графу предшествовала смутная репутация умного и либерального человека, и сам он, с первого же дня своего диктаторства, стал мягко и любезно пошевеливать лисьим хвостом. Прокламация к жителям столицы, призыв представителей города в комиссию, интимные беседы с журналистами, правительственное сообщение о пересмотре дел административно-ссыльных — такова казовая сторона первого периода диктатуры графа Лорис-Меликова. Каждый из этих взмахов лисьего хвоста приветствовался не только сам по себе, но и как задаток какого-то огромного подарка, который благородный граф сделает благодарной России. Чьи-то услужливые языки и перья муссировали каждое из этих событий, удесятерили их фактическое и принципиальное значение,-—Россия была накануне золотого века. Независимо от газетных восторгов, нам приходилось слышать, как старые, седые практики выражали полную уверенность в том, что петербургские думцы станут постоянными членами верховной комиссии, что в нее войдут представители других городов, земств, сословий. Мы слышали фантастические рассказы о тысячах, чуть ли даже не десятках тысяч ссыльных, возвращенных семье, отечеству, науке. Мы слышали серьезные уверения, что III Отд. собст. его величества канцелярии уничтожается. Открытая реакция, нагло жестокая и безумно кровожадная, опечалилась. Она опустила, бы голову еще ниже, если бы граф с первого шага не показал, что у него есть не только лисий хвост, а также и волчий рот. Мы разумеем казнь Млодецкого.

Наиболее выдающийся факт второго периода диктатуры графа Лорис-Меликова есть низвержение графа Толстого. Отставка этого министра народного помрачения есть действительная заслуга диктатора. Но, радуясь этой несомненно всероссийской радости, а также таким, пока еще сомнительным радостям, как назначение Сабурова, Абазы, Маркова, Бунге, надо помнить, что все это только изменения в составе населения бюрократического Ноева ковчега. Новый министр, новые товарищи министра, новый начальник главного управления по делам печати еще не успели определиться. Но положим, что в ковчеге русской бюрократии, как и в библейском Ноевом ковчеге, чистых животных по семи пар, а нечистых только по две. Мы готовы этому радоваться вместе с легальной журналистикой и со всем русским обществом. Приятно видеть, что попечительное правительство дает нам хороших начальников взамен дурных. Но взмахи лисьего хвоста не это обещали, не паллиативы в виде хорошего начальства, А из-за них забыты все обещания первого периода диктатуры.

Типический азиатский дипломат, граф умеет товар лицом показать. С треском и громом явилась прокламация к. жителям столицы, а за кулисами обещанное в ней обращение к содействию общества свелось к нулю. Кимвалы и тимпаны возвестили приглашение представителей города Петербурга в верховную комиссию, а на деле они не были там ни одного раза. Отставке Дрентельна был придан характер сокращения деятельности, если не уничтожения III Отделения, а на деле оно продолжает свою гнусную деятельность в усиленных размерах.

Того требует азиатская натура и азиатские привычки графа. Еще будучи начальником Терской области, он занимался насаждением шпионства, то же продолжал делать в Харькове, то же делает в Петербурге. Мы имеем довольно достоверные сведения, что, кроме обыкновенных агентов III Отд., шпионством, под видом прислушивания к общественному мнению, занимаются и некоторые русские литераторы, даже довольно видные, и попы, посещающие Дом Предварительного Заключения. Еще больший гром, чем отставка шефа жандармов, произвело правительственное сообщение о пересмотре дел административно-ссыльных. Мы знаем, что князь Имеретинский об'езжал некоторые тюрьмы и бегло расспрашивал содержащихся там в ожидании отправки на место административной ссылки. Но если этот об'езд и даст какие-нибудь результаты, то до сих пор их не видно, а видно совсем другое. Видно, что как-раз в момент правительственного сообщения из Петербурга происходили усиленные высылки на место родины, в Сибирь, в захолустья Европейской России.

(По сведениям «Голоса», от 4 июня, в Восточную Сибирь проследовало 64 человека политических ссыльных, из которых 23—административных. По нашим сведениям, в Москве на 14 июля была собрана новая партия в 83 человека политических ссыльных, из которых административных свыше 30 человек.)

Правительственное сообщение мотивировало, между прочим, пересмотр желанием дать некоторым молодым людям, оторванным от науки, возможность кончить образование. А нам известны такие, например, случаи: в июне месяце студент VI курса М. X. А. Неуймен, обязанный 2 года назад подпиской о невыезде, обратился в III Отделение с запросом, может ли он уехать на каникулы. Запрос заставил вспомнить о нем, я студент был немедленно выслан административным порядком. Нам известны и другие подобные случаи.

Все это лисий хвост.

Где же волчий рот?

Лисий хвост многие охотно простят графу, даже, может быть, похвалят за него. Скажут: ловкий человек. Но азиатский дипломат не только ловкий человек, он жестокий человек. Сам увлекаясь процессом надувательства, граф в этом увлечении не остановится ни перед чем.

Наши легальные собратья берут иногда из «Народной Воли» отдельные клочки, как материал дл довольно плохих острот. Но они никогда ничего к заимствуют, напр., хотя бы из нашей хроники арестов. Тем более не посмеют они перепечатать нижеследующие факты, за достоверность которых мы ручаемся. Но мы усердно просим иностранные газеты обратить на них внимание. Если нам, как людям гонимым и пристрастным, не поверят, то пусть поручат своим петербургским корреспондентам навести точные и подробные справки. Пусть Европа узнает, что такое либеральный азиат, так ловко умеющий муссировать грошевую подачку, в роде, напр., помилования Вончакова,, Судейкина и Чугуевца, осужденных вcего на два месяца к заключению в смирительном доме, без ограничения прав. Об этом знаке милосердия и либерализма протрубили и русские и иностранные газеты. Пусть же Россия и Европа заглянут за кулисы!

Вот эпизоды из харьковского генерал-губернаторства графа.

За участие в побеге Фомина Ефремов был приговорен к смертной казни. На самом деле он ничего не знал о побеге, а был только знаком с некоторыми участниками. На суде это вполне выяснилось. Главной уликой против него /признавалось будто бы им написанное письмо, в котором обсуждались различные планы побега. На самом деле письмо это было писано И. Ивичевичем. Последний собственноручно сообщил об этом графу Лорис-Меликову, указывая на тождество своего почерка с почерком преступного письма. Несмотря на все это, суд вынес Ефремову смертный приговор. Затем к Ефремову являлся прокурор и говорил такие гнусные речи: «Мы знаем, что вы не причастны, но власть не должна быть компрометирована безнаказанностью преступления; виновные скрылись, вы ответите». Он обещал, однако от имени графа помилование, если Ефремов подаст прошение. Тот отказался. Прокурор вновь пришел и уже просил приговоренного к смерти подать прошение: «Снимите,—говорит он,—тяжесть с совести, ручаюсь за помилование». Совесть!.. Ефремов не соглашался. Прокурор обратился к его товарищам, чтобы те его уговорили. Товарищи стали уговаривать не губить себя (а товарищи тоже безвинно попали), и, наконец, чтобы облегчить ему путь, подали все за себя прошение о смягчении участи. Ефремов был сломан... «Если бы я знал, какую жизнь мне придется вести, я бы не подал прошения: такая жизнь не стоит унижения», пишет он уже с каторги. «Но тогда я не имел достаточно сил. Мучуюсь этим до сих пор. Я не ждал приговора к смерти и был совершенно убит. Я ничего не делал, не имел даже ясных убеждений. Смерть меня так пугала, что я даже опасался, что не выдержу на эшафоте и малодушным поведением скомпрометирую партию». Подал прошение и попал на 20 лет на каторгу... Затем граф Лорис-Меликов поместил сестру Ефремова в учебное заведение. Услужливые языки распускают слух, что он лично за нее платит, но это неверно; она воспитывается на казенный счет, хотя и по ходатайству графа.

Нужны ли комментарии к этим оригинальным всполохам азиатской -совести? Нужно ли доказывать, что заботы о воспитании сестры человека, заведомо невинно погубленного, это все равно, что та свечка, которую анекдотический разбойник ставит Николаю-чудотворцу после убийства? Хорош суд, осуждающий на смерть невинного человека, хорош прокурор, умоляющий снять с его совести тяжесть, но лучше всех граф, истинный виновник этого возмутительного эпизода.

В Петербурге история Ефремова повторилась на Сабурове. Все помнят, что суд по делу Адриана Михайлова, Веймара, Сабурова и других, назначенный к слушанию в конце апреля, был отложен на неделю. Все помнят также, что приговор Сабурова к смертной казни вовсе не вытекал из данных, выяснившихся на суде. Вот об'яснение этих фактов. Граф почему-то уверился, что Сабуров есть убийца Мезенцова. Незадолго перед судом диктатор лично явился к Сабурову и долго вилял перед ним своим мягким лисьим хвостом, всячески убеждая его открыть свое настоящее имя. Граф обещал помилование, обещал сохранить тайну имени, говорил о своем великодушии, оцененном даже Европе. А когда Сабуров остался непоколебим, граф оставил лисий хвост и разинул волчий рот. Он об'явид Сабурову напрямик, что он будет повешен. На другой день к Сабурову явился Черевин,  подтверждая и просьбу, и угрозу принципала. В конце разговора он дал Сабурову неделю на размышление, вследствие чего суд и был отложен на неделю. Так как Сабуров за неделю не одумался, финалом гнусной комедии суда был смертный приговор, чудовищный в юридическом смысле, но вполне соответствующий азиатской совести диктатора.

Таков граф Лорис-Меликов, спаситель отечества, восстановитель правды, насадитель свободы! Для этого азиата, в котором наивные люди хотят видеть европейца, нет унижения: он спустится до роли палача, шпиона, политического шулера, он растопчет суд, правду, жизнь, но сделает это так, что наивные люди увидят только мягкие движения пушистого хвоста...

Каков поп, таков приход. Многие верят, что с воцарением графа Лорис-Меликова, деятельность -тайной и явной полиции приняла более мягкие формы. В действительности при графе происходят иногда вещи, до сих пор неслыханные и невиданные. Недавно осужденные по делу Михайлова и других, Малиновская, Коленкина, Ольга Натансон и Витаньева подверглись в Доме Предварительного Заключения варварской и совершенно бесцельной пытке: их свидетельствовали для осмотра особых примет. Обыкновенно эту операцию над женщинами производят женщины же. Но тут целая свора самцов, состоящая из членов врачебной управы и жандармов, набросилась на несчастных женщин. Началось с Натансон, которая незадолго перед тем сама просила подвергнуть ее медицинскому осмотру, в виду ее болезненного состояния. Поэтому она сперва не протестовала, но когда она поняла, в чем дело, началась возмутительная сцена насилия, повторившаяся потом над Малиновской, Коленкиной и Витаньевой. В результате Малиновская покушалась на самоубийство, о чем было напечатано в газетах, разумеется, с умолчанием о причинах. Теперь она психически безнадежно больна и отвезена в больницу. Остальные находятся в состоянии сильного нервного расстройства.

Наши легальные собраты, вам не нравятся наши теории! Нравятся ли вам сообщенные нами факты? Нравится ли вам волчья пасть графа Лорис-Меликова, или вы еще не разочаровались в его лисьем хвосте?

--------------------------------------------------------

ОТ ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОМИТЕТА.

Нижеследующие лица состоят шпионами III Отд.:

1) ЯКУБОВИЧ, Ал-др Филип., канд. Спб. Унив., был суд. след, в г. Павлограде, позднее прис. повер. в С.-П. Б-е. В 1876 г. скрылся из П. В-а, замотавши около 15 тыс. доверенных ему денег. Жил в Париже, путешествовал по Америке, находясь в близких отношениях к русскому посольству. Перевел Токвиля: «Демократия в Америке». Ныне проживает в П. Б-е; имеет большое знакомство среди столичного и провинциального общества. Приметы его: 40 лет, роста среднего, волосы черные, с проседью, борода и усы темные, выражение глаз испуганное, нос большой, греческий, лицо продолговатое.

2) ЯНОВ, Ал-др Ив., роста среднего, волосы, усы и бородка светлые, нос вогнутый, губы толстые,, лицо розовое, продолговатое. Не достает двух верхних передних зубов. Вращается в С;-П. Б-е среди: рабочих.

Исполн. Ком., 12 августа 1880 г.

------------------------------------------------------------

ВНУТРЕННЕЕ ОБОЗРЕНИЕ.

Революционным движениям масс, восстаниям и бунтам предшествовали всегда великие народные бедствия, отчасти даже стихийного свойства: голод, повальные болезни, мор или разорительные войны. Постоянного гнета государственной машины с ее атрибутами: полным неуважением к правам личности, обиранием народных масс, истощением всех: производительных сил страны,—как бы не вполне достаточно для того, чтобы вывести народ на путь активной борьбы со злом. Необходимо могучее содействие неотразимых сил природы или чудовищное проявление бесчеловечия правителей, чтобы народ сознал и почувствовал необходимость какого-нибудь исхода, хотя бы даже и насильственного. Мы не думаем, чтобы теперешнее социальное положение России представляло все симптомы приближающегося революционного движения в народе; но читатель легко убедится, знакомясь с хроникой народной жизни, что некоторые симптомы, указывающие на возможность в России более или менее обширных народных бунтов, существуют уже в наличности.

К сожалению, размеры нашего листка не дозволяют нам заносить в свою хронику многих из наиболее характерных признаков волнующего нас великого народного бедствия—голода. Приходится давать общие итоги, предоставляя самому читателю проверить их правильность; делать общие выводы, рискуя услышать упрек, что выводы построены на песке. Ясно, что положение наше невыгодно; но с ним, волей-неволей, приходится мириться.

Голод сельского населения, как результат плохого урожая, появление жучка и саранчи, страшный падеж скота от бескормицы и повальных болезней, небывалая смертность детей и взрослых от болезней эпидемических—вот явления, резко выступающие на сером фоне и без того невыносимо тягостной жизни русского народа.

На Дону «бродит из села в село страшный призрак голодной смерти»; в Екатеринославской губернии «крестьяне во многих селах бросили все и разбрелись с семьями»; в Самарской губернии «наступил голод»; в Саратовской губернии «население, спасаясь от голода, толпами устремляется в города. Саратов, Камышин, Царицын и другие переполнены пришлым людом, ищущим работы, но работы нет».

Жители многих уральских станиц «заявляли местному начальству, что они три дня ничего не .ели, а перед этим питались одной воблой несколько недель; народ стал пухнуть, а дети от голоду .умирать»; в Могил, губ. «крестьяне питаются картофелем, а чаще одним щавелем; крестьяне более богатых деревень смешивают последние остатки хлеба с мелко истолченным папоротником и из этой смеси пекут себе хлеб»; в Орловской губ. «громадное количество мякины, накопленной у помещиков .за прошлые годы, истреблено теперь крестьянскими желудками; хлеб на три четверти состоит из мякины»; в Пермской руб. было уже несколько случаев голодной смерти среди татар; в Тверской губ. «недостаток хлеба простирается до 7 м. р.»; в .Архангельской губ. «население обильнее, чем обыкновенно, подмешивает к свежему хлебу различные суррогаты: мох, древесную кору, песочек, отростки молодых елей». В сумме жук и саранча .уничтожили хлеба в губерниях: Таврич., Херсонской, Екатерин., Земле Войска Донского. Харьковской, Астраханской,' Саратовской, Самарской, Симбирской, Оренбургской, Казанской. Этому горю—голоду в сельском населении-—предшествовало другое: голод и падеж десятков миллионов голодной скотины. Потери, причиненные падежом .народному хозяйству, неисчислимы. В Уфимской .губ. «крестьяне и даже многие землевладельцы .раскрывали соломенные крыши и этим гнильем кормили скот; пораженный чумой, он гибнет в ,ужасных размерах»; у киргизов две трети скота подохли; в Самарской губ. «по деревням и селам стоит стон и вой голодной скотины; четыре пятых всего количества скота в губернии погибло от голода»; в Уральском крае «более миллиона голов скота устлали землю костями»; в Царицынском уезде «за отсутствием скота сами крестьяне впрягались в плуг и вспахивали на себе свою тощую •землю». В Земле Войска Донского, губ. Таврич., Херсонской, Екатерин., Бессар., Харьков., Чернигов., Могил., Воронежск., Пермск., Петерб,, Новгород., Олонецкой—падеж скота от бескормицы, чумы и сибирской язвы разоряет народ вконец.

Голодуха и обнищание, чрезмерно ослабляя силы народа, отдают его всецело в жертву всевозможным эпидемическим болезням. Особенно многочисленны эти жертвы на юге России. В Полт. губ. с ноября 1876 г. переболело дифтеритом 43.343 души, а умерло 18.760; в Черниговск. губ. заболело 8.000 душ, а умерло 80 проц.! В Курской губ., с сентября 1879 г. по 1 марта этого года, дифтерит задуши.: 4.700 чел. детей, в Подольской губ. он свирепствовал 4 года. Теперь нередки села, где на 600—70С душ населения уцелело 5—6 человек детей. Там же появилась оспа, тиф и скарлатина. Кроме того, дети и взрослые гибнут в Ворон., Херсон, и Московск. губ. Лишнее было бы, разумеется, добавлять, что самый громадный процент смертности детей выпадает на долю сельского сословия, так как вся жизненная обстановка тому способствует. На севере России обессиленный народ становится жертвой сибирской язвы. Предоставляем самому читателю вспомнить, для полноты впечатления, общеизвестные факты страшного развития сифилиса в народе, накожных, грудных и глазных болезней.

Итак, голод со всеми его ужасными последствиями, полное разорение и обездоление большинства производительной силы государства — крестьянства, вот та пропасть, к которой мы стремимся, руководимые мудрыми правителями «божьей милостью»! Нелепо было бы, разумеется, доказывать, что в появлении жучка, саранчи, дифтерита, пожаров и т. п. бедствий непосредственно виновно правительство; нет, правительство дворников и квартальных надзирателей не в состоянии повелевать стихиями и непокорными силами природы. Но оно виновно в том, что непомерными поборами, далеко превышающими доходность крестьянских участков, истощило вконец крестьянскую землю и, оставаясь глухо к народным заявлениям и протестам, породило всеобщую нищету и вырождение народа; в том, что систематично подавляет в народе всякое проявление самостоятельной жизни и деятельности, заставив сельскую общину служить исключительно целям фискальным; в том, что, убивая энергию, тормозя всеми зависящими мерами развитие в народе образования и поднятие культуры, оно всегда оказывается бессильным помочь этому народу в критические моменты его социальной жизни.

Давно уже жалуется народ на истощение своих несчастных наделов, давно уже ждет он, что правительство . увеличит наделы, передав народу казенные и помещичьи земли. Чем же отвечает на все это правительство? Оно отвечает знаменитым Маковским циркуляром, гласящим, что все надежды на правительство Александра Блаженного не имеют под собой никакой почвы. Все останется, мол, по-старому: неурожая и голод могут повторяться хоть ежегодно, люди вольны умирать от голода и повальных болезней сотнями тысяч, но правительство «божьей милостью» не перестанет увеличивать податей и налогов, не перестанет высекать из голодного крестьянина недоимку, не перестанет извлекать из его же среды лучших молодых сил для поддержания себя и своей позорной системы. Рассматривая русский народ как податную силу, подлежащую самой грубой эксплоатации, русское правительство с неменьшим презрением относится и к высшим потребностям того общества, к поддержке которого оно в последнее время лицемерно взывало.

Одержимое свободобоязнью, оно отстранило от общественной деятельности лучшие силы общества, отдав земские учреждения под покровительство  военнного положения и всевластной администрации; даровало провинциальной печати право помещать лишь казенные об'явления да рукоплескать неслыханным реформам царя-освободителя.

Итак, преступная деятельность правительства, стремящаяся привести Россию к полному истощению ее производительных и жизненных сил, отличается полнотой, достойной лучшей цели. Вот почему на него всею тяжестью должно обрушиться обвинение в том, что своей системой управления оно вызвало теперешний социально-экономический кризис в народной жизни.

Не укладывается народная русская жизнь в прокрустово ложе Александра Блаженного, не может живое существо примириться с судьбой бесправного вьючного животного, с перспективой голодной смерти впереди,—и вот эта невозможность призрения выражается, с одной стороны, в частых крестьянских «бунтах» и «беспорядках» голодной городской черни, с другой стороны—в страшном развитии преступлений против личности и собственности, в громадном росте бездомного, беспаспортного населения, выброшенного на мостовые промышленных центров. Крестьянским и городским волнениям мы посвятим отдельную статью в следующем № «Листка», здесь же ограничимся , указанием на тот факт, что рост многих промышленных городов за последнее время обусловливается страшным ростом сельского пролетариата, скопляющегося в промышленных центрах. «Скорое и милостивое» правосудие хватает свои жертвы именно из этого источника безысходного горя и неприкрытой нищеты. «Где тот монастырь», читаем мы в одном месте («Юридич. Вестник» июнь 1880 г., уголовная хроника), «который укроет от рыщущего по Руси горя-злосчастья всю ту голь перекатную, всю эту рвань заплатанную, беспаспортную, что кишит в наших городах, что покрывает наши дороги, что толпится и безропотно гибнет на различных пристанях и ватагах? Нет такого монастыря и  нет для голытьбы приюта и успокоения. У диких зверей, перефразируем мы слова Тиверия Гракха, есть норы и логовища, а у этого подчас одичалого подобья человеческого нет ничего в отечестве, кроме духа и света. Страстное желание в Сибирь, в тюрьму да в каторгу при таких условиях до известной степени становится понятным». Не страшат бедняка ни тюрьма, ни каторга, не устрашит и виселица, дарованная в числе многих других памятных подарков «любезному русскому народу»  его отцом-благодетелем. Голодный человек не боится смерти, ибо с мыслью с ней он свыкся давно; вот почему воздвигнутая на Руси виселица, как средство обуздать наиболее смелых нарушителей прав собственности,—грабителей и убийц,—должна быть рассматриваема, как глупость и зверство, не находящие себя даже исторического оправдания в преданиях предшествовавших царствований. За последние месяцы русский народ выслушал уже шесть смертных приговоров по уголовным преступлениям. Мы не станем распространяться о всей гнусности подобных зрелищ, развивающих в народе легкое отношение к человеческой жизни, притупляющих его гуманные чувства. Плоды такого воспитания народа, без сомнения, отразятся на самих же воспитателях в тот момент, когда голодная, обобранная чернь задумает сводить счеты... Воспитывайте народ, господа, приучайте его к крови и виселицам и будьте уверены, что в час подведения общих итогов, по вашему почину и примеру, он прольет реки крови и соорудит тысячи виселиц!
 

ХРОНИКА ПРЕСЛЕДОВАНИЙ.

Аресты. 19 января при взятии типографии «Народной Воли», кроме поименованных в предыдущем «Листке», арестована еще Мария Васильевна Грязнова. При взятии типографии «Черного Передела» арестованы следующие лица: учитель Николай Андреевич Короткевич, фельдшер Иосиф Аптекман, Петр Приходько, именующая себя Розоновой, Пьянков (оправданный по процессу 193, сосланный административно и скрывшийся из места ссылки) и фельдшерица Елизавета Шевырева,. 21 февраля на Николаевском вокзале задержан Владимир Николаевич Стрекалов, разыскиваемый по делу Соловьева. В феврале же арестованы: Ольга Фракман, у которой оказались компрометирующие бумаги, и студент-технолог Дубинин. В том же месяце арестованы по делу об убийстве шпиона Жаркова: Сергиевский, Пищальников, Ершов, Казарский и Вроневский. В Пудоже, Олонецкой губ., заключены в тюрьму ссыльные: Тверитинов и Кондрашевский. В феврале и марте задержаны в Киеве: Крюковская, два брата Зелковские, Михайлов (по делу Розовского), студент К. Приходько, Канцевич, Лойко, учительница Щелконовцева, Кудравский, Зотов, Андрусский, кроме 21 лица, осужденных по последнему процессу. В марте арестованы по делу типографии «Северного Союза» и газеты «Рабочая Заря» рабочие Александр Григорьев, Телейников, Федоровский, Костров и еще 8 человек. В Гадяском уезде, Полтавской туб., арестован Сидор Потенко; в Смоленске—владелец типографии Переплетчиков, при чем заведение его закрыто; в Томске—золотопромышленник купец Востротин. В июне арестованы два лица, имена которых не открыты; у них же на квартире взята Елизавета Петровна Дурново, приехавшая из Москвы; у нее найдены письма и около 4.000 руб. денег.

24 июля, на Васильевском Острове, на углу 3 линии, и Среднего проспекта, арестован рабочий Андрей Пресняков. По указанию квартального швейцар и дворник дома, мимо которого он шел, бросившись на пето, схватили один за руки, другой за горло. Пресняков, с большими усилиями, успел выхватить револьвер из кобуры и сделал два удачных выстрела, которыми нанес легкую рану дворнику и смертельно ранил швейцара. Пострадавшие награждены деньгами и медалями. Но умирающий швейцар отверг высочайшую милость: «Она мне не нужна: бросьте ее в н.....», сказал он, отвернувшись.

Высылки. Из Москвы высланы: в Кострому студ. Петров. Акад. Пругавин; в Вологод. губ. крестьянин подмосковной деревни Зыковой Филипп Михайлов. Из Петербурга: в Калугу прис. повер. Стасов; в Вятскую губ. мичман Яковлев (просидел полтора года в Доме Предв. Зак.) я Петр Эндауров; в Запад, и Восточ. Сибирь: Николай Федорович Анненский (известный литератор), Кузнецов,, Арцыбушев и Павленко по делу полковника Зиновьева и Йенсберга (типография, найденная на Гутуевском острове); из Пудожа в Восточную Сибирь—Князевский (оправданный по процессу 193); из Перми, в Сибирь—дворянин Бовбельский. Из вышневолоцкой пересылочной тюрьмы в апреле месяце отправлены в Сибирь: Волохов (автор очерка «Провинциальная газета» и др.), Андриевский (учитель военной гимназии в Одессе), Георгий Алексеев, студент Спб. Унив., Карл Адамович Иванайнен, слесарь (переведен из Пудожа), П. К. Волков, слесарь, Верещагин, прапорщик из Ярославля, Алексей Дорошенко- (сотрудник «Нового Времени»), Девятников (рабочий), Охоткин (таможенный чиновник,. переведен из Вятки), Боголюбов, студент Харьк. Ветер. Инет., Ратнер, студ.,. Харьк. Унив., Долгополов, студ. Харьк. Унив., Швецов, Чуйков (переведен из Усть-Сысольска), Василий Панкратьев, рабочий Мищенко, Долинин (зиму 1879 года просидел в Мценске), Впоровский; из московской пересылочной тюрьмы в Западн. и Восточн. Сибирь отправлены: Левандовская, Донецкая (урожденная Лозовская), Ооинская (жена Валериана Осинского) и Рогачева Вера Павловна; из Печенежской каторжной тюрьмы (Харьков, губ.) отправлен в Восточную Сибирь на поселение Папин, просидевший в центральной тюрьме свыше иазначенного срока.

Побеги. В январе с места ссылки в Енисейской губ. Восточн. Сибири бежали Николай Емельянов и Михаил Вишневецкий; по пути следования на каторгу — осужденные киевск. военным судом Владислав Извицкий и Владимир Дебагорий-Мокриевич; о судьбе первого мы не можем сообщить подробностей; второй находится в настоящее время вне всякой опасности. В феврале из Солъвычегодска, Волог. губ.. бежали: Андрей Франжоли, Евгения Завадская, Смирницкая, Серпинский и Калюжный.

Сошли с ума. Корсиков, в Доме Предв. Зак. (содержался по делу Шарашкина с 1877 года, уликой против него было лишь знакомство с убитым шпионом). Плотников, в Харьковской центральной тюрьме, по делу Долгушина. Донецкий, там же. Боголюбов, там же. Николай Богданович, .в Петропавловской крепости, по делу Соловьева. Грязнова Мария Васильевна в Петроп. креп, по делу типографии «Народной Воли». Малиновская Александра Николаевна, в Доме Предв. Закл. Мышкин, этот гигант по силе воли, сидя в каменном мешке, в Харьковской централке, почти голыми руками предпринял подкоп; работа уже подвигалась к концу, когда внезапный обыск разрушил его план. Рассвирепевшее начальство избило его беспощадно, после чего Мышкин сошел с ума.

----------------------------------------------

15-го июля в Петропавловской крепости кончил жизнь самоубийством политический арестант Григорий Гольденберг, удушившись полотенцем.

-----------------------------------------------

ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ ДОКУМЕНТ.

М.В.Д. Конфиденциально

...................го Губернатора

Марта.....дня 1880 г.

Ваше Преосвященство, Милостивый Государь и Архпастырь!

На точном основании ст.56 прилож. к п.4 (примечание) Уст. Ценз. Свода Зак. т. XIV, по продолжению 1876 г., признано в настоящее время настоятельно необходимым, чтобы в печати не появлялось решительно никаких сведений и известий об арестах по политическим делам и по произведенным по оным дознаниям и следствиям.

Об этом, вследствие сообщения Главного Управления по делам печати, последовавшего по приказанию Министра Внутренних Дел, от...... января сего года за  №.... имею честь уведомить Ваше Преосвященство для поставления в известность цензора .......ских Епархиальных Ведомостей.

Поручая себя Вашим Архипастырским молитвам, с совершенным почтением и преданностью имею честь быть Вашего Преосвященства

покорный слуга

-------------------------------------------

 

ОТЧЕТ

о суммах, поступивших на борьбу за народное освобождение.

Браво, живой, сочувствующий, свободный, карэ, Щ. маестро, Бу, Н, Т I, Б-а, С, Эшмоки. Н, полька, Хиос, О, сочувствующие, я бит, Д. А. Филиос, Т, X, Грицько, Владимир, убедившийся, Сашка, поп, швах, Гроднек, Шекспир—по 2 р.. Битый, зоолог, доброжелательный, поклонник, один, Ор, аос. Никита, Г-н, Л, К-к, X, А У, Р У, У ц, Н М, Фукс, К, Мч, икс, Д Б. Д К, К Д, Литвин, девицы, Б, X, Л. Иенила, Оксана, П, Б Д. Ж, К К, Н В, абв, Русская, Н Н, X X. Т—по 3 р.; 3 р. 50 к. от священника из С.; Н, Литвинка, А Б, через любящих н. и в.— по 4 р.; У Д, К, К-ра, А-ск, К Л, Жанд. офицер, Бульба Повстанец, от меня, В, в. Москв, Станислав, А У, И, сочувствующий, А—п 5 р.; 3, Щ, X—по 6 р.; Мария 6 р. 50 к. X К. через любящих народ и волю—по 7 р.; Н 3. 8 р.; М, Вестеев. Гращ, член провинц. кружка террористов, инженер «—», из Орла, неизвестный, Л, Тамбовец, С, террористы, неудачный, Моск. за № 3 Н. В.—по 10 р.; Пустынник, Л—по 12 р.; Приго. Л—по 13 р.; купец, перепелка, В—по 15 р.; БББ 20 р.; Альфа, Д. Дч, инженер, А. Д. В.—'по 25 р.; Ж 31 р.; А Б 35 р.; О и А 230 р.

(Продолжение в след. №) 

-----------------------------------------------------------------------------

ОБЪЯВЛЕНИЕ.

В последнее время в Женеве приступлено к изданию «Русской Социально-Революционной Библиотеки», при сотрудничестве Л. Гартмана, М. Драгоманов а, П. Лаврова, Н. Морозов а, И. Павловского и др.

Появилась уже 1-я книжка издания: «18 марта 1871 года», соч. П. Лаврова.

Летучая типография «Народной Воли».

-------------------------------------------------------------------------------------------------

Сайт создан в системе uCoz