«В виду
разнообразных и большею частью ложных слухов,
распространяющихся о фактах, связанных с казнью
Судейкина, Исполнительный Комитет партии
Народной Воли считает своею обязанностью перед
товарищами и перед публикой обнародовать по
этому поводу следующее.— Из наших предыдущих
публикаций известно, что И. К. решил до появления
коронационного манифеста Александра III не
производить никаких наступательных действий,
предоставив русскому правительству самому
доказать русскому обществу, что оно,
правительство, не обеспокоиваемое ударами
революционеров, не способно ни к каким
благодетельным для Poccии мерам. Казнь
Стрельникова, подготовленная заранее, была лишь
частным средством самозащиты.
«Но это преднамеренное бездействие начало
истолковываться не только врагами, но даже
некоторыми членами организации Н.В., как
результат ослабления партии вследствие крупных
ударов, нанесенных ей перед этим. Это могло в
особенности иметь место для кое-кого из тех лиц,
которые, занимая лишь второстепенные положения в
организации, не дозволявшая им обладать
надлежащими сведениями о ее намерениях и силах, и
очутившись вслед затем в заключении или ссылке,
отрезавших их от живых сношений с товарищами,
могли лишь крайне недостаточно знать то, что
делал или имел в виду сделать в это время Комитет.
Такое малодушно-недоверчивое отношение к
внутренней силе нашего дела и к наличным силам
защищающей его партии, в связи с несчастным
личным характером, представляющим уродливую
смесь громадной самоуверенности и
самонадеянности с позорным страхом за свою
личную безопасность и благополучие, повели в
одном случае к целому ряду глубоко прискорбных и
прямо преступных действий, нанесших партии много
непоправимого нравственного и материального
вреда и действительно парализовавших на время ее
деятельность. Мы говорим, конечно, о С. П.
Дегаеве,—человеке, присоединившемся к партии в
момент ее могущества, исполнявшем многие
доверенные ему службы и поднявшемся поэтому во
время позднейших разгромов довольно высоко в
организационной иepapxии, хотя его прошедшее,
бедное серьезными испытаниями, и не давало всех
требуемых в другое время гарантий безусловной
состоятельности во всех случаях. Арестованный в
Одессе в декабре 1882 года, чувствуя себя
скомпрометированным самым серьезным образом,
устрашенный открывавшейся перед ним
перспективой личной гибели, малодушно смешивая,
под влиянием тюремных иллюзий и своего слабого
характера, свою собственную гибель и бессилие с
гибелью и бессилием самого дела и партии и
суеверно представляя себе схватившую его
полицию Судейкина какою-то всемогущею,
вездесущею силою, он решился на такой план
действий, который не только спасал его от
каторги, но и открывал перед ним, по его мнению,
заманчивую перспективу блестящей политической
роли. А именно, находясь в этом состоянии
духовного помрачения и нравственного падения
и отрезанный от нравственной поддержки более
сильных и благородных товарищей, он задумал
купить признательность и доверие правительства
ценой выдачи ему своих вчерашних друзей и его
злейших врагов, с тем, чтобы впоследствии,
заручившись полным доверием самодержавной
власти, нанести ей при случай решительный удар. С
этими химерическими, смутными и
глубоко-безнравственными идеями в голове, он
предложил Судейкину свои услуги, которые и были
охотно приняты перепуганным правительством,
немедленно устроившим ему подложный побег,
приведший снова в ряды партии этого
бессовестного и опасного предателя. Если верить
его собственным объяснениям, то он льстил себя
некоторое время надеждами на то, что ему удастся
достигнуть своей цели ценою сравнительно
незначительных жертв, выдавая лишь
второстепенные дела и личности и спасая всех
важных деятелей и все важные предприятия и
учреждения и даже обеспечивая этим последним
более широкое развитие под ею самоличною
охраною. Но действительность скоро разбила эти
фантастические планы и показала всю
химеричность этой беспринципной и преступной
затеи. Находясь под неустанным давлением
ненасытной полиции и под непрестанным опасением
потерять ее доверие и возбудить против себя ее
подозрения, он был вынужден мало-помалу выдать ей
почти все, что знал, не щадя ни личных друзей, ни
доверявших ему знакомых, ни учреждений и
предприятий самого серьезного свойства, за
исключением лишь того, что оставалось ему
неизвестным в силу его иерархического положения.
Мало того, под давлением тех же мотивов и для
придания себе большей важности и более прочного
положения, ему пришлось даже сочинять небывалые
предприятия и приписывать многим отдельным
личностям, даже и не принадлежавшим совсем к
организации, совершенно фантастическое
значение. Но все это, конечно, не повело ни к чему
и, разрушив множество серьезных предприятий и
погубив немало благородных личностей, нисколько
не вывело его самого из позорного положения
обыкновенного предателя и сыщика. И вот,
подавленный сознанием своего преступного
самообольщения, невольно поддаваясь влиянию
окружавшей его опять нравственной атмосферы,
мучимый угрызениями совести, отчаявшись в
возможности для себя не только блестящей, но и
какой бы то ни было карьеры, удерживаемый
правительством в незавидной роли полицейской
ищейки, постоянно опасаясь обнаружения своей
позорной тайны и утомленный в конец вечной
борьбой с вечно возникавшими против него
подозрениями, он решился напоследок открыться
Исполнительному Комитету, предоставив этому
последнему или подвергнуть его заслуженной
казни, или дозволить ему искупить, хотя до
некоторой степени, свое преступление
какую-нибудь услугою делу партии. Очутившись
перед лицом этой глубоко печальной и трагической
задачи, Исполнительный Комитет, как
представитель политической партии, не счел себя
в праве действовать подобно частному лицу в
обыденной жизни и руководствоваться в своем
решении только нравственной брезгливостью да
требованиями отвлеченной справедливости.
Напротив того, он полагал, что его прямая
обязанность состояла в том, чтобы,
обеспечив—путем ли физической смерти, или иными
способами— полное уничтожение личности Дегаева
для партии, правительства и общества, достигнуть
вместе с тем и некоторых других важных целей. А
именно,—он нашел необходимыми 1) спасти прежде
всего тех из действительных деятелей, которые,
хотя и были указаны полиции, находились еще на
свободе; 2) вывести из под надзора полиции
указанные ей учреждения и скрыть их вполне
надежным образом; 3) отобрать у Дегаева подробные
сведения обо всех наемных агентах и добровольных
пособниках политической полиции; 4) и, наконец,
казнить самого Судейкина (но непременно руками
самого же Дегаева), ибо этот неутомимый сеятель
политического разврата должен был, по мнению
Комитета, погибнуть в той самой яме, которую он
рыл другим, оставив собственной гибелью вечно
памятный урок того, как ненадежно все основанное
на предательстве. К тому же только такое взаимное
истребление двух достойных друг друга деятелей
могло, по его мнению, успокоить, хоть до некоторой
степени, возмущенное нравственное чувство
зрителей этой трагедии и действительно
обеспечить на будущее время полную
невозможность нового выступления Дегаева на той
или другой стороне русской политической арены.
Нет надобности прибавлять, что все выдачи были
прекращены безусловно с того самого момента, так
Дегаев отдался в распоряжение Исполнительного
Комитета. «Что касается того, как выполнены
приказания Комитета касательно казни Судейкина,
то это достаточно известно всем и каждому из
разных газет. Вынужденный горькою
необходимостью преодолеть свою нравственную
брезгливость и законное негодование и
воспользоваться услугами Дегаева,
Исполнительный Комитет нашел справедливым
заменить ему смертную казнь безусловным
изгнанием его из партии с запрещением ему, под
опасением смерти, вступать когда-либо на почву
русской революционной деятельности.
Исполнительный Комитет приглашает всех членов
партии Народной Воли следить за точным
выполнением этого приговора, а также за
поведением других лиц, запятнавших себя
договорами с Судейкиным, Плеве и вообще полицией.
«Пусть эти лица знают, что организация предупреждена об их проделках, и помнят, что в настоящее время единственный выход для них составляет добровольное удаление к частной жизни. Несмотря на всю важность занимающих его внимание целей, Исполнительный Комитет найдет время неуклонно преследовать дело очищения русской политической атмосферы от деморализации, развитой в ней Судейкиным».
26
декабря 1883 г.
«Народная Воля», № 10