Я о своей участи нисколько не горюю,
совершенно спокойно встречаю ее, так
как давно знала и ожидала, что рано или
поздно, а так будет. И право же, милая
моя мамуля, она вовсе не такая мрачная.
Я жила так, как подсказывали мне мои
убеждения; поступать же против них я
была не в состоянии; поэтому со
спокойной совестью ожидаю все,
предстоящее мне.
И единственно, что тяжелым гнетом
лежит на мне, это твое горе, моя
неоцененная, это одно меня терзает, и я
не знаю, что бы я дала, чтобы облегчить
его.
Голубонька моя, мамочка, вспомни, что
около тебя есть еще громадная семья, и
малые и большие, для которых для всех
ты нужна, как великая своей
нравственной силой. Я всегда от души
сожалела, что не могу дойти до той
нравственной высоты, на которой ты
стоишь, но во всякие минуты колебания
твой образ меня всегда поддерживал. В
своей глубокой привязанности к тебе я
не стану уверять, так как ты знаешь,
что с самого детства ты была всегда
моей самой постоянной и высокой
любовью. Беспокойство о тебе было для
меня всегда самым большим горем. Я
надеюсь, родная моя, что ты
успокоишься, простишь хоть частью все
то горе что я тебе причиняю, и не
станешь меня сильно бранить Твой
упрек единственно для меня тягостный.
Мысленно крепко и крепко целую твои
ручки и на коленях умоляю не сердиться
на меня. Мой горячий привет всем
родным. Вот и просьба к тебе есть,
дорогая мамуля, купи мне воротничок и
рукавички, потому запонок не
позволяют носить, а воротничок поуже,
а то для суда хоть несколько поправить
свой костюм: тут он очень расстроился.
До свидания же, моя дорогая опять
повторяю свою просьбу: не терзай и не
мучай себя из-за меня; моя участь вовсе
не такая плачевная, и тебе из-за меня
горевать не стоит.