Во дворе, где радиола на конце иглы держала

Нить мотива и луны лимонный диск,

Пробивал гитарой-соло какофонию квартала

Такт за тактом ливерпульский гитарист.

А потом игла чихала, открывалась дверь балкона,

Дом полночный пёстрой шторой делал вдох...

В послезвучье возникала темноглазая икона,

И отскакивали пальцы от ладов.

И шептал прелестный идол в огорошенное небо

То ли имя, то ли рифму, то ли бред...

И казалось мне, обронит: “Милый мой, сейчас я выйду,

Мне родительское слово не запрет.”

Мирно спал киоск с газетой, где объявлен был крамолой

Этот парень, что с пластинки хрипло пел.

Но парили над запретом эта девочка, и соло,

И над ними — звёзды, белые как мел.

 

А вчера на углу, там где очередь кольцом,

Мы столкнулись с ней к лицу лицом.

- Я узнал вас по ногам и духам.

Не узнали и подумали вы: хам!

Вот ведь время лица как подправило —

Ни на ощупь не узнать, ни на глаз!

И разговор у нас по правилам:

Хвастайтесь, я радуюсь за вас!

...Толстый, глупый и довольный, вот он,

Как павлин, как майский мотылёк,

Щурится со свадебного фото —

Ваш уже законный кошелёк.

А фото мне не нравится, но я совсем не злюсь

За то, что на картиночке не я вас приласкал.

Но в складках платья вашего спит дорогая грусть.

И в кольцах изумрудных — зелёная тоска.

 

А вчера на углу без запиночки и в лоб

Оценили вы мне свой гардероб.

И что на скрипочках у вас детвора —

То ли дело! А что я вам пел — мура!

Вот ведь слово — как назло застряло в горле —

Не пропеть, не выговорить враз.

И разговор у нас по форме:

Хвастайтесь, я радуюсь за вас!

...Звоном, хрустом и шуршаньем полный

Снимочек не взять, не упрекнуть:

Катят вас брильянтовые волны

Золотому берегу на грудь.

А остальное мелочи. И я гляжу вдогон —

Всего тебе хорошего, пей сладко и до дна...

А всё-таки та девочка выходит на балкон

И в платье её грошевом спит медная струна.