Мусолил старую гармошку

Сосед по дому дядя Шплинт,

Щипал на картах понемножку

И на раздачах делал финт.

Сидел, как водится, конечно,

За убеждения, как встарь.

А первый друг его сердечный

Был циклопический кнопарь.

И говорил нам дядя строго:

“Краснеть не хочешь — не виляй.

Не можешь резать — нож не трогай,

Сидеть не хочешь — не стреляй!”.

Но это было б всё — цветочки,

Когда бы не дал бог ему

Обворожительнейшей дочки,

И от другого, по всему.

И как-то раз, когда за полночь,

Он нас застукал втихаря,

Зажёг огонь, сказал: “Бог в помощь...”, —

И начал резать всё подряд.

И говорил нам дядя строго:

“Краснеть не хочешь — не виляй.

Не можешь резать — нож не трогай,

Сидеть не хочешь — не стреляй!”.

И с той поры своим кинжалом

Грозил до Страшного Суда.

Она из дома убежала

И не вернулась никогда.

А дядя сел. И в старой хромке,

Бог весть запроданной кому,

Пылились клавишей обломки

И так скучали по нему.

И говорил всем дядя строго:

“Краснеть не хочешь — не виляй.

Не можешь резать — нож не трогай,

Сидеть не хочешь — не стреляй!”.