Снова рябь на воде и сентябрь на дворе.

Я брожу в Новодевичьем монастыре,

Где невесты-берёзы, склоняясь ко рву,

Словно девичьи слёзы роняют листву.

Здесь все те, кто был признан в народе, лежат.

Здесь меж смертью и жизнью проходит межа.

И кричит одинокая птица, кружа,

И влюблённых гоняют с могил сторожа.

 

У нарядных могил обихоженный вид,-

Здесь и тот, кто убил, рядом с тем, кто убит.

Им легко в этом месте - ведь тот и другой

Жизни отдали вместе идее одной.

Дым плывёт, невесом. Тишина, тишина...

Осеняет их сон кружевная стена.

И металлом на мраморе их имена,

Чтобы знала, кого потеряла, страна.

 

А в полях под Москвой, а в полях под Орлом,

Порыжевшей травой, через лес напролом,

Вдоль освоенных трасс на реке Колыме,

Ходит ветер, пространство готовя к зиме.

Зарастают окопы колючим кустом.

Не поймёшь, кто закопан на месте пустом:

Без имён их земля спеленала, темна,

И не знает, кого потеряла, страна.

 

Я люблю по холодной осенней поре

Побродить в Новодевичьем монастыре.

День приходит, лилов, и уходит назад,

Тусклый свет куполов повернув на закат...

Не хочу под плитой именною лежать,-

Мне б водою речной за стеною бежать,

Мне б песчинкою лечь в монастырь, что вместил

Территорию тех безымянных могил.