Отыграли злые зимы, крышка, мат...

Наступай невыразимый, шалый март.

За душою - ни наследства, ни кола,

Я как Новгород, - в одних колоколах.

Марта, девочка затопленной Руси,

Не бросай, меня, открой меня, спаси.

Я как Новгород, крестами теребя,

Буду зовом, буду звоном для тебя.

 

Задыхаюсь, из души, как из глубин,

Плещет музыка оттаявшей души,

Наводненье есть паденье немоты,

Наводненье - дополнение судьбы...

 

В Нижний Новгород соборов и церквей

Ходит Марта с чёрной бабушкой своей,

Ходит с бабкою, а я, дурак, под смех,

Реставрирую по фрескам прошлый век.

 

Реставрирую Христа и образа,

Реставрирую зелёные глаза.

 

Бабка Марты говорит мне: "Паразит,

Это ты девчонку-дуру заразил,

Как же в церковь мне ходить теперь одной,

С непокрытою молиться головой?"

 

Что мне делать -

Воевать иль бабку слушать?

Реставрировать картины или души?..

Со слезами человечество ругая,

Умирают злые зимы под ногами.

Умирают без креста и без кола,

Я кричу, моя душа - в колоколах.

 

Спит на башнях скерцо узников моих,

Больно страшно сердце музыки разбить,

Стало мало сала, славы после зим...

Вместе с Мартой жгу на чтенье керосин.

А потом её уснувшую, босую

Заколдованными красками рисую.

 

Ночь - как палуба... К нам почтальон хромой.

Письма падают. И вдруг в одном - домой!

В этих землях нам не сеять и не жать,

Хватит, мальчик, нужно, мальчик, уезжать.

Страшно, Марта, если в памяти блеснёт

Чёрной маркой, приговором то письмо,

Страшно, больно, что тебя весну-плясунью

В платье школьном не найду, не нарисую.

 

"Уезжаешь?" - просыпаясь, ты сказала...

"Ах как кстати!" - просыпаясь, ты сказала...

Ты шутила, ты смеялась: "Жду. Пиши..."

Смято сердце реставратора души:

 

У меня нет ни молитвы, ни креста...

А они неумолимы - поезда.