Изящная дама сидела на ветке

И ела колючки сосны.

Под этим стояли печальные детки

И ждали захода Луны.

Луна заходила за полем ВАСХНИЛа,

Где жили четыре овцы.

Там было навоза до верха берёзы,

И пили сивуху отцы,

Они осушили четыре бутылки,

А пятую съели с горла.

Осколки застряли у Коли и Вали,

А Фофана тара прошла.

У хитрой соседки мотальщицы Светки,

Где Фофан живал иногда,

Пропали сандали. Печали бывали,

Но это крутая беда.

 

Поскольку у Светки с утра сигаретки,

Потом самогону стакан,

Потом трали-вали... Но где же сандали?

И Светка опять за наган,

А дама нагая, болтая ногами,

На ветке блестит животом.

Сбежала из торга от мужа парторга,

Ударив его долотом.

 

Мотальщица Светка уселась на ветку,

Стреляет, и плачет, и пьёт,

Сказала ей тётя - зачем же вы пьёте? -

С акцентом московских широт.

А Светка - ах, Ляля, зачем вы сбежали?

 

Ваш муж очень крупный субъект...

Чем выше начальник - тем больше печали,

И нужен ему человек.

Он ездит по миру, в пустую квартиру

Ему возвратиться - тоска!

А вы улетели с семейной постели

Без фигового листка.

У Фофана с братом сегодня зарплата,

Они очень скоро придут.

Увидят вас голой и всем комсомолом

Испортят за десять минут.

Возьмите тужурку, кавказскую бурку,

Малиновые галифе.

Парторгу жуиру в казённой квартире

Устроим аутодафе.

 

Но их задержали в Москве на вокзале.

Они продавали гашиш.

А мужа парторга прогнали из торга,

И стал он не шишка, а шиш.

А Коля и Валя сидели в подвале,

И Фофан торчал на игле.

А им бы по блату большую зарплату

И свой телефон на столе.

Живите богато, а вашу зарплату

Верните обратно в бюджет.

За эти копейки поют канарейки

И пьют алкаши в неглиже.

История эта - на полсигареты,

Остался за кадром Париж.

А что до морали - её замарали

Такие, как дяденька Шиш.