Размечтались мы о правде,

Разохотились до чести,

Переполнены газеты

Исцеляющей бедой.

И сидит историк тихий

На своём доходном месте,

Со страниц чужие слёзы

Выметая бородой.

И стоят дома большие,

Где в огромных картотеках

Прибавляется фамилий,

Прибавляется имён.

Что сказал, что спел когда-то,

Всё до буквы, как в аптеке,

В эти клетки самый грустный,

Самый честный занесён.

 

И стоят дома поменьше,

Где приказчики культуры

И чиновники от прозы

И поэзии корпят,

И вершат судьбою духа

Сторожа номенклатуры,

В инженеры душ наметив

Поухватистей ребят.

Шахиншахские приходы

За враньё в стихах и прозе

Охраняют от огласки

Через главное бюро...

Не коснётся свежий ветер

Подмосковных мафиози.

С переделкинских маршрутов

Безнадёжен поворот.

 

И дома другого сорта

Понаставлены по свету,

Где во чреве бюрократов

Спят параграфы речей,

Где у них за преступленья

Отбирают партбилеты

Индульгенции на подлость

И повадки палачей.

И дома пажей болтливых,

Бессердечных, твердолобых,

Где из мальчика с румянцем

Лепят хитрого жреца,

Где готовится замена

Умирающим набобам,

Чтоб властительная серость

Не увидела конца.

 

И стоят дома попроще,

Где врачи и инженеры,

Ветераны справедливой

И несправедливой битв,

Наши матери и жёны,

И святые нашей веры

 

Все опальные поэты,

Сочинители молитв,

Там, где рокеры и барды,

И рабочие, и дети,

И мадонны, и старухи,

Проходившие ГУЛАГ,

Там, где теплится культура

Всех пределов и столетий,

Гарнизоны осаждённых

Поднимают белый флаг...

Где эта улица, где этот дом,

С юности светлой знакомый?

Где эта барышня,

Что я влюблён?

О Боже! Работник райкома.