Я жил не сначала в отрезке времён,

Что веком двадцатым назвали.

Но всем его скарбом я обременён,

И выброшу что-то едва ли.

Увидел я свет в присно памятный год,

Когда забирали ночами.

Гулял в парусиновых туфлях народ

И маршировал с кумачами.

 

В Германии чернь убивала своих

Достойных героев и умниц.

На Эбро бои, под Мадридом бои...

Гитары исчезли с улиц.

И сквозь полуправды нестойкий туман

То время прекрасно и жутко...

Какой на Европу спустился дурман!

Какие царили ублюдки!

 

Не помню начала войны - я был мал,

Но помню и темень и голод.

До тонких нюансов с тех пор понимал

Холодный и вымерший город.

Но выжили дети великой земли.

Не все... и отцов увидали.

В слюде керосинки, что на три семьи,

Сверкнув, отразились медали.

 

И в памяти детской с тех пор навсегда

Отцы - и хмельны и нестроги.

Отважно чужие прошли города,

В свои возвращались в тревоге.

Закончилось время жестоких людей,

И мир стал наивен и честен...

Счастливые годы высоких идей

И чистых решений и песен.

 

Но вещи в моленьях ночных и дневных,

Как старые жадные боги,

Возникли и жертвы несущих для них

Сводили с заветной дороги.

Ударило лихо в упор и не раз

По бывшей ватаге дворовой,

И ставило опыты время на нас,

Но мы оставались здоровы.

 

И память горчит, как над Родиной дым,

И сердце всё ноет и ноет...

С кем это было - с народом моим

Или с тобой и со мною?..

Досыта вкусивши крови и бед

Земля, как беспечный "Титаник",

Плывёт в свою новую тысячу лет -

Одинокий космический странник.