Заключение к.ю.н. И.В.Понкина от 22 марта 2004 г. по содержанию предложений А.Е.Себенцова по изменениям Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях»

 

Настоящее заключение выполнено по содержанию материала рабочей группы по подготовке предложений по совершенствованию законодательства о свободе совести и свободе вероисповедания Комиссии по вопросам религиозных объединений при Правительстве Российской Федерации (таблица предложений на 1 марта 2004 г., к заседанию 10.03.2004 г.).

Указанная рабочая группа возглавляется начальником отдела по работе с обращениями граждан Аппарата Правительства Российской Федерации А.Е. Себенцовым, поэтому обозначим исследуемый материал как предложения А.Е. Себенцова.

Материал представляет собой в табличной форме совокупность предложений об изменениях и дополнениях в Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях».

 

Формальная оценка предложений группы А.Е. Себенцова

Прежде всего следует отметить, что А.Е. Себенцов в процессе почти трех с половиной лет разработки предложений об изменениях и дополнениях в Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» не смог решить и не стал решать ни одной из сегодняшних существенных проблем в сфере отношений между государством и религиозными объединениями (религиозное образование, порядок учет предложений религиозных организаций по формированию содержания гуманитарного образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях, институт капелланства, вопросы налогообложения, права религиозных организаций на земельные участки, порядок частичного возвращения имущества религиозного назначения, изъятого с 1917 по конец 1980-х гг., и мн. др.). А.Е. Себенцов заявлял, что руководимая им рабочая группа разрабатывает пакет предложений об изменениях и дополнениях в целый ряд федеральных законов, однако анализ его предложений в другие федеральные законы, показывает такую же их некорректность, поверхностность и изначальную ненаправленность на решение серьезных проблем, как и предложения в Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях».

Оценить работу А.Е. Себенцова можно известной фразой М.М. Касьянова о том, что «гора родила мышь, хорошо хоть не таракана». Хотя по поводу последнего есть некоторые сомнения, изложенные ниже. В результате напряженной работы рабочей группы под его руководством в течение трех с половиной лет на свет появился удивительно невнятный документ, переполненный избыточными, некорректными или безграмотными формулировками, предлагаемыми в качестве норм.

Значительное количество предлагаемых дополнений и изменений вызвано непониманием сути права их разработчиками, незнанием ими правил законотворческой техники и некомпетентностью в предмете регулирования Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединений». Отметим, что в рабочую группу вошли некоторые специалисты, однако сам процесс обсуждения и принятия к обсуждению предложений об изменениях и дополнениях в Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» был построен недемократичным образом. Практически все формулировки дополнений и изменений изначально предлагались А.Е. Себенцовым. Автору настоящего заключения удалось получить их большую часть уже в декабре 2001 г., по поводу чего и было сделано весной 2002 г. критическое заключение. Однако А.Е. Себенцов упорно отстаивает целый ряд принципиальных формулировок, которые нисколько не улучшают положение религиозных объединений в России, не дают дополнительных гарантий свободы совести, а, напротив, ведут, в случае их принятия, к нарушению прав и свобод человека в сфере отношений между государством и религиозными объединениями.

Показательно, что А.Е. Себенцов не понимает действительных правовых последствий ряда предлагаемых им формулировок. Так, пункт 3 статьи 27 предлагается им в следующей редакции: «Уставы и иные учредительные документы религиозных организаций, созданных до вступления в силу настоящего Федерального закона, действуют в части, не противоречащей настоящему Федеральному закону. Перерегистрация религиозных организаций в связи со вступлением в силу настоящего Федерального закона, не производится».

Но совокупность представленных А.Е. Себенцовым предложений об изменениях и дополнениях в Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» однозначно потребует изменения уставов подавляющего большинства религиозных организаций в России (внесение в уставы централизованных религиозных организаций положений об отношениях с местными религиозными организациями, внесение в уставы местных религиозных организаций положений об отношениях с централизованной религиозной организацией, в состав которой входят эти местные религиозные организации, и наименование этой централизованной организации и мн. др.). Например, этого требует предлагаемое А.Е. Себенцовым дополнение в пункт 2 статьи 8: «Каждая религиозная организация может непосредственно входить в состав только одной централизованной религиозной организации, указываемой в ее уставе».

Однако в соответствии с пунктом 11 статьи 11 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», изменения и дополнения, внесенные в уставы религиозных организаций, подлежат государственной регистрации в порядке, предусмотренном для регистрации религиозных организаций, и вступают в силу для третьих лиц со дня государственной регистрации. А.Е. Себенцов несколько изменяет эту норму: «Изменения и дополнения, внесенные в уставы религиозных организаций, подлежат государственной регистрации и вступают в силу для третьих лиц со дня государственной регистрации» (предлагаемая редакция пункта 11 статьи 11). Но предлагаемая редакция пункта 11 статьи 11 не закрепляет конкретный облегченный, упрощенный порядок регистрации, оставляя этот вопрос, видимо, на усмотрение чиновников Минюста и налоговых органов, что вполне может привести к тому, что регистрация изменений в уставах будет не намного проще или вообще не проще регистрации религиозной организации.

Значение предлагаемого в пункт 3 статьи 27 уточнения: «Перерегистрация религиозных организаций в связи со вступлением в силу настоящего Федерального закона, не производится» – юридически ничтожно, это просто обман. Религиозные организации не могут действовать с уставами, наполовину или на четверть недействительными в силу их противоречия измененному А.Е. Себенцовым Федеральному закону «О свободе совести и о религиозных объединениях».

Таким образом, А.Е. Себенцов в случае принятия его предложений инициирует новую масштабную перерегистрацию религиозных организаций в России, так как подавляющее их большинство входит в централизованные религиозные организации или является таковыми (Русская Православная Церковь, духовные управления мусульман, протестантские союзы). Совершенно очевидно, что нет никакой необходимости повторять те трудности, с которыми столкнулись религиозные организации в связи с перерегистрацией, объявленной Федеральным законом «О свободе совести и о религиозных объединениях» 1997 г.

Самым простым выходом здесь было бы закрепить облегченный режим перерегистрации вносимых в уставы изменений (бесплатно, длительный срок, отпущенный на приведение уставов в соответствие, сокращенные сроки рассмотрения документов, необходимость разработки Минюстом типовых уставов, которые бы учитывали все должные быть внесенными изменения, были бы опубликованы и в облегченном и ускоренном порядке регистрировались бы, и т.д.). Но А.Е. Себенцов легких путей не ищет. Правда, почему-то трудности он создает только для других.

Совершенно неоправданно расширение перечня существующих видов религиозных организаций.

А.Е. Себенцов предлагает в пункте 2 статьи 8 закрепить: «Религиозные организации подразделяются на следующие виды: местная религиозная организация; централизованная религиозная организация; образовательная организация профессионального религиозного образования (духовное учебное заведение); религиозная организация иного вида, предусмотренного уставом централизованной религиозной организации в соответствии с ее иерархической и институциональной структурой, имеющая цель деятельности и признаки, соответствующие пункту 1 статьи 6 настоящего Федерального закона, либо являющаяся руководящим или координирующим органом централизованной религиозной организации». Предлагаемый пункт 4 статьи 9: «Религиозные организации иных видов, предусмотренных уставом централизованной религиозной организации в ее структуре, создаются религиозными организациями, выступающими их учредителями в соответствии со своими уставами и уставом централизованной религиозной организации.».

Если закрепление такого вида религиозной организации, как «образовательная организация профессионального религиозного образования (духовное учебное заведение)» (лучше – образовательное учреждение профессионального религиозного образования), обоснованно и, в принципе, возможно[1], то совершенно не ясно, для чего закреплять такой вид, как «религиозная организация иного вида». Религиозная организация может создать в своем составе свой орган управления, может назвать, как угодно себя (в определенных пределах), но зарегистрироваться при этом может (и должна) как местная или централизованная религиозная организация (или как образовательное учреждение профессионального религиозного образования), учредить иную некоммерческую или же коммерческую организацию. Совершенно незачем нагромождать множество лишних видов, тем более, отдавая их «на откуп» самим религиозным организациям. Незачем вносить путаницу. И комментарий А.Е. Себенцова о том, что такое «новационное» разнообразие видов – «новый, более полный характер определения», ничего не объясняет.

Если будет принято предложение о закреплении такого вида религиозной организации, как образовательное учреждение профессионального религиозного образования, обязательно следует закрепить норму о том, что образовательное учреждение профессионального религиозного образования вправе зарегистрироваться и в иных организационно-правовых формах (теология – светский предмет профессионального религиозного образования). Но А.Е. Себенцов намеренно этого не делает, а, напротив, ухудшает положение образовательных учреждений профессионального религиозного образования (см. ниже).

Есть некоторые вопросы по поводу предложений А.Е. Себенцова об изменении пункта 5 статьи 13. Действующую норму пункта 5 статьи 13: «Российская религиозная организация вправе иметь при себе представительство иностранной религиозной организации», А.Е. Себенцов предлагает заменить следующей формулировкой: «Централизованная религиозная организация вправе иметь при себе представительства иностранных религиозных организаций». То есть «российская религиозная организация» заменяется на «централизованная религиозная организация». Однако в соответствии с пунктом 5 статьи 8 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях»: «Централизованная религиозная организация, структуры которой действовали на территории Российской Федерации на законных основаниях на протяжении не менее пятидесяти лет на момент обращения указанной религиозной организации с заявлением о государственной регистрации, вправе использовать в своих наименованиях слова «Россия», «российский» и производные от них» (в своем пакете предложений А.Е. Себенцов оставил эту норму, перенеся ее в новую статью 8.2 и несколько модифицировав). Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» регулирует деятельность действующих на территории России религиозных организаций, поэтому использование в законе относительно религиозных организаций слова «российская» для обозначения территориальной сферы их деятельности излишне. Если норма пункта 5 статьи 13 разрешает иметь при себе представительство иностранной религиозной организации только такой религиозной организации, которая подпадает под действие существующей нормы пункта 5 статьи 8 [2] (религиозная организация, имеющая право «использовать в своих наименованиях слова “Россия”, “российский” и производные от них» – «российская религиозная организация»? [3]), то А.Е. Себенцов значительно расширяет круг религиозных организаций, которым дозволено иметь при себе представительства иностранных религиозных организаций. Если же пункт 5 статьи 13 использует выражение «российская религиозная организация» для акцентирования противопоставления ее иностранной религиозной организации, то, возможно, такое изменение, предлагаемое А.Е. Себенцовым, оправдано, но в этом случае некорректна действующая норма пункта 5 статьи 13.

Пункт 7 статьи 8 А.Е. Себенцов предлагает изложить в следующей редакции: «Органы государственной власти и органы местного самоуправления при рассмотрении вопросов, затрагивающих деятельность религиозных организаций в обществе, их законные права и интересы с учетом территориальной сферы деятельности религиозной организации в обязательном порядке приглашают к участию и предоставляют соответствующим религиозным организациям возможность участия в рассмотрении указанных вопросов». Однако «приглашение к участию» и даже «обязательное приглашение» представителей религиозных организаций к участию в рассмотрении тех или иных вопросов не влечет обязательного учета их мнения по этим вопросам и, тем более, не влечет обязательного принятия такого решения, в котором заинтересованы религиозные организации и которое, возможно, было бы даже и правомерным и оправданным. Вместо того, чтобы закрепить конкретные обязанности органов государственной власти, иных государственных органов, органов местного самоуправления, государственных и муниципальных учреждений по привлечению религиозных организаций к решению конкретных вопросов, закрепить определенный порядок этого, предлагается дополнить действующий закон пустой формулировкой. Здесь или неумение А.Е. Себенцова четко выражать свои мысли и незнание (или игнорирование) правил законотворческой техники, или намеренное предложение таких норм, которые заведомо на заявленные цели работать не будут.

Предлагаемый пункт 4 новой статьи 8.1 говорит об исключительных полномочиях централизованных религиозных организаций по сравнению с местными религиозными организациями, однако из текста предлагаемых А.Е. Себенцовым предложений об изменениях и дополнениях в указанный федеральный закон не просматриваются какие-то особые исключительные полномочия централизованных религиозных организаций, за исключением предлагаемых А.Е. Себенцовым прав централизованных религиозных организаций иметь при себе представительства иностранных религиозных организаций (предложения в пункт 5 статьи 13) и создавать «образовательные организации профессионального религиозного образования (духовные образовательные учебные[4] заведения)» (предложения в пункт 1 статьи 19). Строго говоря, в данном контексте использование выражения «исключительные полномочия» не вполне обосновано. Отметим также странную конструкцию «духовные образовательные учебные заведения». Для чего такое дублирование, чем отличаются в данном контексте слова «образовательные» и «учебные», не ясно.

Можно приветствовать предлагаемые изменения и дополнения, устанавливающие невозможность местной религиозной организации выйти из состава централизованной религиозной организации, если это не предусмотрено уставом централизованной религиозной организации. Однако предлагаемые А.Е. Себенцовым формулировки явно недостаточны для достижения заявленной в комментарии к пунктам 1 и 2 новой статьи 8.1 цели – укрепление централизованных религиозных организаций, противодействие развалу.

Неприемлемым и необоснованным является предложенный А.Е. Себенцовым в пункте 5 новой статьи 8.1 запрет: «Религиозные организации не вправе выступать учредителями местных религиозных организаций». Действующая норма пункта 6 статьи 8 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» устанавливает, что религиозной организацией признается также учреждение или организация, созданные централизованной религиозной организацией в соответствии со своим уставом, имеющие цель и признаки, которые предусмотрены пунктом 1 статьи 6 настоящего Федерального закона, в том числе руководящий либо координирующий орган или учреждение, а также учреждение профессионального религиозного образования. То есть действующий закон не запрещает централизованной религиозной организации создавать местные религиозные организации. Для чего А.Е. Себенцов вводит такой запрет, не ясно. Почему епархия не может учредить приход? А если в данной местности (прииск, стационарный пост, заимка, скит и т.д.) живет всего несколько человек или семей, из которых совершеннолетних не наберется необходимое количество для создания местной религиозной организации в установленном законом порядке, прочему надо отказывать людям в реализации их прав, почему централизованная религиозная организация не может там учредить входящую в ее состав местную религиозную организацию? По нашему мнению, такой запрет необоснован и является явно излишним; он не поможет противодействию религиозным объединениям, относимым специалистами к сектам[5], однако затруднит деятельность вполне законопослушных религиозных организаций.

А.Е. Себенцов предлагает закрепить в пункте 5 новой статьи 8.1 норму: «В случае, если количество входящих в централизованную религиозную организацию местных организаций оказывается ниже числа, установленного Федеральным законом на дату ее создания, и в течение трех лет не поднимается до установленного минимума, централизованная организация и религиозные организации, учредителем которых она выступала, могут быть ликвидированы по решению суда». Однако предлагаемая А.Е. Себенцовым формулировка редакции пункта 4 статьи 8 гласит: «Централизованной религиозной организацией признается религиозная организация, включающая в состав своей структуры не менее десяти местных религиозных организаций одного вероисповедания, либо включающая две и более централизованные религиозные организации одного вероисповедания. Для централизованных религиозных организаций, зарегистрированных в соответствии с законом при меньших требованиях к числу местных религиозных организаций в составе их структуры, сохраняются требования, действовавшие в период их регистрации».

Таким образом, будет создана ситуация заведомого неравноправия централизованных религиозных организаций, которые будут разделены на два вида:

централизованные религиозные организации, состоящие из 10 местных религиозных организаций (это те централизованные религиозные организации, которые, в соответствии с предложенной А.Е. Себенцовым редакцией пункта 4 статьи 8, будут созданы после принятия федерального закона о внесении предложенных А.Е. Себенцовым изменений и дополнений в Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», или же реорганизованные после этого момента);

централизованные религиозные организации, состоящие из 3 местных религиозных организаций (это те централизованные религиозные организации, которые, в соответствии с пунктом 4 статьи 8 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», созданы или успеют создаться до принятия федерального закона о внесении предложенных А.Е. Себенцовым изменений и дополнений в Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях»).

Привлечь в конфликтной ситуации еще одну (максимум – две) местные религиозные организации, чтобы не развалилась объединяющая их централизованная религиозная организация, всегда проще, чем удержать в своем составе не менее 10. В любом случае, должен быть единый подход. Вполне может быть введено в закон требование о том, что централизованные религиозные организации должны состоять из 10 (минимум), а не 3, как раньше, местных религиозных организаций, но эту норму следует вводить для всех. Такое неравноправие, которое получится в результате действия предлагаемых А.Е. Себенцовым редакций пункта 4 статьи 8 и пункта 5 новой статьи 8.1, вряд ли обосновано. А.Е. Себенцов выступает категорически против правомерных преференций государства в отношении крупнейших, традиционных для России религиозных организаций, однако сам вводит какие-то совершенно немыслимые дискриминации.

В пункте 1 новой статьи 8.2 А.Е. Себенцов использует одновременно понятия: «территория своего расположения» и «территория, на которой они действуют». В чем их отличия, не ясно.

Предлагаемая А.Е. Себенцовым в пункт 1 новой статьи 8.2 норма: «Религиозные организации вправе кроме наименования на русском языке иметь наименования на других языках, которые указываются в их уставах» – совершенно абсурдна и недопустима. Не хватало еще по всей России появления множества табличек, вывесок и т.п. на корейском (южно-корейские секты в великом множестве представлены в России, наиболее яркий пример – секта Сан Мен Муна), на китайском («Фалунь-Дафа»), на арабском и т.д. языках. Ведь по формулировке А.Е. Себенцова, религиозная организация вправе иметь (а значит, и использовать) наименование и на любом другом языке или даже на других языках, то есть указывать свое название одновременно, к примеру, на десяти языках. Если бы А.Е. Себенцов рискнул проталкивать такую идею во Франции, то уже к вечеру он бы в государственном учреждении не работал.

Предлагаемые изменения в пункт 1 статьи 9: «Учредителями местной религиозной организации могут быть не менее десяти совершеннолетних граждан Российской Федерации, постоянно проживающих на территории одного муниципального образования. Учредителями местной религиозной организации не могут быть лица, данные о которых на момент учреждения представлены в орган, принимающий решение о регистрации, в составе участников других местных религиозных организаций», видимо, преследуют цель ограничить создание фиктивных местных религиозных организаций, но не достигает этой цели в силу некорректности предлагаемых формулировок.

Фраза «на территории одного муниципального образования» применительно, например, к городу Коломне определяет в контексте предложенной формулировки необходимость проживания учредителей в городе Сергиевом Посаде (или в Сергиево-Посадском районе), что возражений не вызывает. Однако применительно к городу федерального значения Москве выражение «на территории одного муниципального образования» означает, что проживающие на соседних московских улицах, но в разных муниципальных образованиях граждане не вправе создать вместе религиозную организацию. Почему группа граждан из Бирюлево-Западного не может учредить религиозную организацию вместе с группой граждан из Бирюлево-Восточное? Суть идеи понятна, но выражена она некорректно.

При этом, предложенное А.Е Себенцовым в пункт 3 статьи 8 дополнение: «…постоянно проживают на территории одного местного самоуправления или города, в том числе города федерального значения» – является юридически безграмотным, так как город федерального значения, являющийся субъектом Российской Федерации, не может быть частным случаем («в том числе») города, являющегося муниципальным образованием.

Вряд ли можно считать приемлемой и предлагаемую норму о том, что «учредителями местной религиозной организации не могут быть лица, данные о которых на момент учреждения представлены в орган, принимающий решение о регистрации, в составе участников других местных религиозных организаций» – именно в такой редакции. А если гражданин ранее участвовал в учреждении местной религиозной организации, но в силу какого-нибудь конфликта вышел из этой религиозной организации и решил учредить новую? Или участие в учреждении религиозной организации – это как приватизация квартиры: только один раз в жизни? Сама идея ограничить участие одних и тех же граждан в учреждении десятков местных религиозных организаций правильна, но выражена она некорректно.

Предлагаемая формулировка пункта 2 статьи 9: «Централизованная религиозная организация образуется при включении в ее структуру…» – не вполне корректна. Не понятно, кто же ее образует, или как она образуется. Этот порядок должен быть закреплен несколько более подробно.

Некоторые расхождения, пусть и непринципиальные, но зато показывающие небрежность разработчиков анализируемых предложений, имеются в предлагаемой редакции пункта 1 статьи 9: «Учредителями местной религиозной организации могут быть не менее десяти совершеннолетних граждан Российской Федерации, постоянно проживающих на территории одного муниципального образования», и предлагаемой редакции пункта 3 статьи 8: «Местной религиозной организацией является добровольное объединение граждан Российской Федерации, иных лиц, не менее чем десять совершеннолетних участников которого из числа граждан Российской Федерации постоянно проживают на территории одного местного самоуправления или города, в том числе города федерального значения».

Предлагаемая редакция пункта 2 статьи 17: «Религиозные организации пользуются исключительным правом учреждения организаций, специализирующихся на издании богослужебной литературы и производстве предметов религиозного назначения» – сомнительна. Не ясно, почему богослужебную литературу, притом что отсутствует четкое определение этого понятия, не может издавать организационно независимое издательство. Почему, к примеру, какое-нибудь издательство, учрежденное православным гражданином, а не приходом, не может издавать православную религиозную литературу? Понятно стремление ограничить вал низкопробной литературы, но такая формулировка не помогает этому, а необоснованно усложняет деятельность в издательской сфере.

Предлагаемая А.Е. Себенцовым редакция пункта 2 статьи 20: «Религиозные организации имеют исключительное право приглашать иностранных граждан в целях занятия профессиональной, в том числе проповеднической и миссионерской, религиозной деятельностью в данных организациях в соответствии с федеральным законодательством, без учета квоты на выдачу иностранным гражданам разрешений на временное проживание, квоты  на выдачу иностранным гражданам приглашений на въезд в Российскую Федерацию в целях осуществления трудовой деятельности и без получения разрешений на привлечение и использование иностранных работников», вместо существующей нормы: «Религиозные организации имеют исключительное право приглашать иностранных граждан в целях занятия профессиональной, в том числе проповеднической, религиозной деятельностью в данных организациях в соответствии с федеральным законодательством», добавляет слово «миссионерской». Хотелось бы, чтобы А.Е. Себенцов прояснил, какова мотивация этого его предложения. В России мало иностранных миссионеров? Скорее всего, это делается в прямой связи с принятием некоторыми субъектами Российской Федерации правовых актов, ограничивающих миссионерскую деятельность, чтобы априори исключить дальнейшее появление таких правовых актов. В представленных А.Е. Себенцовым предложениях об изменениях и дополнениях Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» вообще очень много полезного для иностранных религиозных организаций и крайне мало для российских. Как же нужно не любить свою страну, чтобы предлагать такие законы?!

Предлагаемый максимальный общий срок принятия решения по заявлению о регистрации в 8 месяцев со дня подачи заявления о государственной регистрации (предлагаемая редакция пункта 8 статьи 11) является необоснованно большим.

В предлагаемом пункте 1 новой статьи 11.1 одной из задач государственной религиоведческой экспертизы обозначена «проверка и оценка достоверности сведений, содержащихся в представленных документах», однако предлагаемый новый пункт 10.1 статьи 11 устанавливает: «При обнаружении нарушений установленного законом порядка регистрации либо недостоверных сведений в учредительных документах после регистрации религиозной организации прокурор или орган юстиции, принявший решение о государственной регистрации религиозной организации, обращается в суд с иском о признании регистрации недействительной и ликвидации такой организации». Идея, в принципе, верная, но возникает вопрос. Если государственная религиоведческая экспертиза проводила проверку и оценку достоверности сведений, содержащихся в представленных на регистрацию документах, но не обнаружила недостоверности и иных нарушений, а позднее такие недостоверности и нарушения в соответствии с пунктом 10.1 статьи 11 будут выявлены, то почему за это должна отвечать религиозная организация, а не экспертный совет? Или почему только религиозная организация, а не вместе с экспертным советом, давшим такое «грамотное и объективное» заключение? Какова вообще возможна и должна быть ответственность экспертного совета, образуемого Министерством юстиции Российской Федерации в соответствии с пунктом 2 предлагаемой статьи 11.1, за некомпетентные или за заведомо ложные заключения? Каков порядок признания недействительными этих заключений? Возможно ли обжалование факта использования Министерством юстиции такого заключения? Ответов на эти вопросы в представленных А.Е. Себенцовым материалах нет.

Предлагаемый для государственной религиоведческой экспертизы максимальный срок в 3 и даже 4 месяца (предлагаемый пункт 2 статьи 11.1), на наш взгляд, не обоснован. Если члены экспертного совета при Министерстве юстиции не способны работать быстрее, то следует набрать других экспертов, а также предусмотреть достойную оплату их труда. Тогда процесс подготовки экспертного заключения будет значительно более быстрым.

Пункт 3 новой статьи 11.1 написан не по-русски: «…Если заключение, поддерживаемое большинством экспертного совета, по каким либо вопросам не достигнуто, представляются соответствующие мнения всех членов экспертного совета». Как это – «достигнуть заключение»?

В пункте 4 статьи 11.1 говорится о принятии заключения, но не указывается, кем оно принимается и каков порядок его принятия в данном случае. Речь идет о самом экспертном совете или о принимающем его работу государственном органе?

Совершенно бессмысленно закреплять в качестве отдельных норм такие формулировки: «Члены экспертного совета изучают факты и материалы, касающиеся поставленных вопросов, и вырабатывают заключение» (пункт 3 статьи 11.1). Без закрепления такой нормы члены экспертного совета не в состоянии или не вправе сегодня изучать факты и материалы? Или они в состоянии, не изучив факты и материалы, сделать заключение? Единственное возможное объяснение такой идеи А.Е. Себенцова: такая норма ему нужна, чтобы члены экспертного совета не ловчили и не уклонялись от обязанности прочесть материалы и изучить факты. Очевидно, что такое предложение – заведомая глупость.

Что означает в предлагаемом пункте 4 статьи 11.1: «До принятия заключения материалы работы экспертного совета относятся к конфиденциальной информации», формулировка «конфиденциальная информация», каков ее статус, чем она защищена, не ясно.

В качестве одного из оснований отказа религиозной организации в регистрации А.Е. Себенцов предлагает закрепить следующее: «устав создаваемой религиозной организации не соответствует уставу централизованной религиозной организации, в структуру которой она входит» (предлагаемая редакция пункта 1 статьи 12). Однако ранее говорилось о том, что в уставе местной религиозной организации должно быть отражено, что она входит в такую-то централизованную религиозную организацию, а также должны быть закреплены положения об отношениях с этой централизованной религиозной организацией. Ни о каком соответствии уставов не говорилось. Какое именно должно быть соответствие (в какой форме, по каким позициям, какова полнота соответствия – на 100%, на 75%) устава местной религиозной организации уставу централизованной религиозной организации, в состав которой она входит, А.Е. Себенцов не указывает, оставляя это, видимо, на усмотрение конкретных чиновников регистрирующих органов и органов юстиции. Или устав централизованной религиозной организации должен являться модельным уставом для всех входящих в ее состав местных религиозных организаций?

Предлагаемая редакция еще одного основания для отказа в регистрации: «в едином государственном реестре юридических лиц ранее зарегистрирована организация с тем же полным наименованием» (пункт 1 статьи 12), взамен действующей нормы: «в едином государственном реестре юридических лиц ранее зарегистрирована организация с тем же наименованием», – совершенно неприемлема. Формулировку «с тем же названием» А.Е. Себенцов заменяет на «с тем же полным названием». Это будет означать, что в России не может быть зарегистрирована вторая религиозная организация под названием «Русская Православная Церковь», зато религиозные организации почти с тем же названием, но отличающимся только на одно слово – «автокефальная», «российская», «независимая», «свободная» и т.п., запросто будут зарегистрированы, несмотря на то, что, по сути, это будет то же самое название, и вызвана необходимость такого названия будет исключительно стремлением учредителей такой религиозной организации ввести в заблуждение своих участников (членов, адептов, прихожан – как угодно) и спекулировать на имени авторитетной в российском обществе религиозной организации – Русской Православной Церкви. И предлагаемая формулировка пункта 2 статьи 8.2 здесь ничего не меняет. Возникает вопрос: для кого А.Е. Себенцов в этом случае старается, предлагая такую формулировку?

Предлагаемая редакция пункта 2 статьи 15: «Религиозные организации вправе устанавливать правила посещения принадлежащих им и находящихся в их пользовании зданий, сооружений и других  объектов религиозного назначения» – является не вполне корректной. А если, к примеру, инспектору, осуществляющему контроль пожарной безопасности, или сотруднику правоохранительных органов необходимо войти в данное сооружение, но правила посещения этого сооружения, установленные религиозной организацией, позволяют это делать только раз в три месяца в полночь третьей среды месяца? Одним словом, правила посещения объектов религиозного назначения должны защищать религиозные чувства верующих, но в то же время они должны отвечать требованиям здравого смысла. И это как то должно быть отражено в предлагаемой редакции пункта 2 статьи 15.

 

Вопросы имущественных отношений

В области имущественных отношений А.Е. Себенцов своими предложениями не решает совокупность накопившихся проблем религиозных организаций, которые уже угрожают социальным взрывом (одна проблема перерегистрации прав на земельные участки чего стоит!) Все его новации в основном свелись к закреплению пустых и излишних формулировок, например: «Право собственности религиозных организаций защищается в соответствии с Конституцией Российской Федерации» (предложения в пункт 1 статьи 21).

Существует насущная потребность закрепления нормы, подробно раскрывающей содержание понятия «имущество религиозного назначения» (пункт 3 статьи 4). Но А.Е. Себенцов этого не делает.

В пункте 1 статьи 7 формулировку действующей нормы: «Помещения и необходимое для деятельности религиозной группы имущество предоставляются в пользование группы ее участниками», А.Е. Себенцов предлагает заменить на: «Помещения и необходимое для деятельности религиозной группы имущество предоставляются ее участниками». А.Е. Себенцов снимает формулировку «в пользование». Конечно, религиозная группа, не являющаяся юридическим лицом, не может взять имущество в собственность, однако предложенная А.Е. Себенцовым норма будет дополнительным обоснованием правомерности деятельности религиозных объединений, относимых экспертами к деструктивным сектам, по принуждению своих участников к отчуждению своего имущества в пользу религиозной группы в лице конкретного лидера. Представляется необходимым оставить действующую норму.

 

Сфера образования

Правовое регулирование реализации религиозного образования и статуса образовательных учреждений, созданных религиозными организациями, и образовательных учреждений, созданных в форме религиозных организаций, сегодня нельзя назвать удовлетворительным, тем более, учитывая актуализацию этих вопросов в российском обществе в последние несколько лет. Однако А.Е. Себенцов, известный своей нетерпимостью к возможности преподавания православной культуры в государственных и муниципальных образовательных учреждениях, принципиально не соглашается развивать законодательство в этой сфере.

Предлагаемая А.Е. Себенцовым формулировка нового пункта 3 статьи 9: «Образовательные организации профессионального религиозного образования (духовные учебные заведения) создаются централизованными религиозными организациями, выступающими их учредителями в соответствии со своими уставами» – значительно ограничивает круг организационно-правовых форм и возможных учредителей учреждений профессионального религиозного образования (духовных образовательных учреждений).

Действующие нормы пунктов 1 и 2 статьи 19 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» устанавливают: «Религиозные организации в соответствии со своими уставами имеют исключительное право создавать учреждения профессионального религиозного образования (духовные образовательные учреждения) для подготовки служителей и религиозного персонала. Учреждения профессионального религиозного образования подлежат регистрации в качестве религиозных организаций и получают государственную лицензию на право осуществления образовательной деятельности.» То есть речь идет о таких учреждениях профессионального религиозного образования, деятельность которых, согласно пункту 1 статьи 19, направлена на подготовку служителей и религиозного персонала. Именно такие учреждения профессионального религиозного образования (духовные образовательные учреждения) могут быть созданы исключительно только религиозными организациями и подлежат регистрации в форме религиозных организаций.

Вместе с тем, теологическое образование – это тоже профессиональное религиозное (по содержанию), хотя и светское по форме образование. И теологические образовательные учреждения совершенно не обязательно должны регистрироваться в форме только лишь религиозных организаций. Они могут быть зарегистрированы в соответствии с пунктом 1 статьи 11¹ Закона РФ «Об образовании» в любой организационно-правовой форме из предусмотренных законодательством Российской Федерации для некоммерческих организаций. Это также может быть кафедра, факультет или отделение государственного вуза (в России существует государственный стандарт по специальности теология). То есть сегодня учредителями могут быть не только религиозные организации.

А исходя из предложенной А.Е. Себенцовым формулировки следует, что абсолютно все и любые учреждения профессионального религиозного образования («образовательные организации профессионального религиозного образования» – в его варианте) могут быть созданы только централизованными религиозными организациями и, в соответствии с оставляемой А.Е. Себенцовым нормой пункта 2 статьи 19, теперь обязательно будут подлежать регистрации только в форме религиозной организации. Такие значительные ограничения совершенно не обоснованы и неприемлемы.

Предлагаемые редакции пункта 1 статьи 19: «…Образовательные организации профессионального религиозного образования вправе для обучающихся в них лиц наряду с образовательными программами профессионального религиозного образования реализовывать  образовательные программы по подготовке специалистов на основе государственных образовательных стандартов», и пункта 2 статьи 19: «Они вправе получить государственную аккредитацию в части программ профессионального образования по подготовке специалистов на основании государственных образовательных стандартов. При выполнении условий, предусмотренных законодательством об образовании, они имеют право выдавать документы об образовании государственного образца» – написаны слишком некорректно и не достигают заявленных целей[6]. Строго говоря, закрепляемые в статье 19 новации не имеют отношения к предмету регулирования данного федерального закона. А.Е. Себенцов не желает решать проблемы, связанные с правами религиозных организаций на земельные участки, заявляя, что это – предмет регулирования Земельного кодекса, но не понимает, что вопросы государственного лицензирования и государственной аккредитации образовательных учреждений – это предмет регулирования Закона РФ «Об образовании». Еще возможно закрепление аналогичных норм в обоих законах, хотя в этом случае будет наличествовать некоторое дублирование норм, которое можно снять закреплением не идентичных, а корреспондирующих норм, но переносить регулирование указанных вопросов только в Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» не верно.

Предлагаемое А.Е. Себенцовым изменение в пункт 5 статьи 3 приведет к массовым нарушениям прав несовершеннолетних на свободу совести. Действующая норма устанавливает, что запрещается вовлечение малолетних в религиозные объединения, а также обучение малолетних религии вопреки их воле и без согласия их родителей или лиц, их заменяющих. Предлагаемый А.Е. Себенцовым вариант пункта 5 статьи 3 звучит следующим образом: «Привлечение малолетних детей к участию в богослужениях, религиозных обрядах, церемониях и иной деятельности религиозных объединений, включая обучение малолетних религии, допускается при отсутствии возражений родителей или лиц, их заменяющих».

Совершенно очевидно, что предлагаемая А.Е. Себенцовым формулировка кардинально отличается от действующей нормы, закрепляющей императивный запрет на вовлечение малолетних в религиозные объединения и на обучение малолетних религии вопреки их воле и без согласия их родителей или лиц, их заменяющих. А.Е. Себенцов настойчиво[7] предлагает изменить запрет на дозволение, допускающее такое вовлечение при «отсутствии возражений родителей или лиц, их заменяющих».

Формулировка «при отсутствии возражений родителей или лиц, их заменяющих» предполагает реакцию (или отсутствие такой реакции) родителей уже после совершения в отношении их детей действий, направленных на привлечение малолетних детей к участию в богослужениях, религиозных обрядах, церемониях и иной деятельности религиозных объединений, включая обучение малолетних религии. Однако значительное число родителей сегодня мало интересуются школьными делами своих детей. Таких достаточно много в силу разных причин – загруженность на работе, семейные неурядицы и пр. Многие родители не сразу разберутся, что за навязываемой их детям «духовностью» стоит неоиндуистская секта «Брахма Кумарис», а за предлагаемыми программами «нравственности и целомудрия» – корейская секта Сан Мен Муна в лице Федерации «Семьи за единство и мир во всем мире».

Сегодня и так практически полностью игнорируется мнение родителей учащихся руководством образовательных учреждений и учительским корпусом, активно допускающими к учащимся всевозможные религиозные секты. Если норма будет изменена на предлагаемый А.Е. Себенцовым вариант, то это приведет к массовым нарушениям прав учащихся и их родителей. Указанное предложение А.Е. Себенцова ни в коем случае не может быть принято.

Совершенно «замечательны» комментарии, сопровождающие предложения А.Е. Себенцова и должные, по его мнению, дать исчерпывающие разъяснения, зачем нужно то или иное дополнение или изменение. Но не дают. Например, есть такое обоснование: «Из практики нелепых запретов» (к пункту 3 статьи 5). Однако с «нелепыми запретами» нужно бороться посредством привлечения к ответственности чиновников, осуществляющих такие неправомерные запреты, а не принятием нелепых формулировок в качестве норм, каковая и предложена в пункт 3 статьи 5: «Религиозные организации наряду с непосредственным обучением религии вправе в соответствии со своими уставами и с законодательством Российской Федерации создавать образовательные организации в организационно-правовых формах, предусмотренных законом».

Очень сложно представить, что сегодня в отсутствие этой нормы религиозные организации повсеместно создают образовательные организации в непредусмотренных законом формах. Очевидно, что такое нововведение ничего не дает.

Некоторым образом видоизменяется норма пункта 4 статьи 5. В принципе, с предложенной формулировкой: «в порядке, установленном федеральным органом исполнительной власти по образованию» – можно согласиться, однако сегодняшняя ситуация требует, чтобы норма пункта 4 статьи 5 была значительно расширена, закрепила подробное регулирование порядка обучения религиозными организациями религии учащихся государственных и муниципальных образовательных учреждений в помещениях этих учреждений.

Предложенная в пункт 2.1 статьи 4 формулировка: «Учебные программы и учебно-методическая литература курсов по истории и культуре религии в рамках образовательных программ начального и общего основного образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях согласовываются с уполномоченными органами соответствующих религиозных организаций» – не уместна в данной статье (не тот предмет регулирования) и, строго говоря, не уместна в Федеральном законе «О свободе совести и о религиозных объединениях». Кроме того, указанная формулировка написана некорректно, так как не содержит императивного требования к государству относительно порядка согласования, упомянутого в процитированной бессодержательной формулировке. Что значит «согласовываются», кто со стороны государства должен осуществлять согласование, какова мера согласования?[8]

Предложения об изменении пунктов 4 и 5 статьи 16 основаны на манипуляции сознанием читающих анализируемый материал и необоснованно расширяют формулировку действующего пункта 4 статьи 16 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях». Поменяв местами пункты 4 и 5 статьи 16 и ложно обосновав это фразой: «Перестановка пунктов 4 и 5 по логике изложения», А.Е. Себенцов этим самым несколько завуалировал для невнимательного читателя то, что в пункте 4, ставшем пунктом 5, появилось дополнение: «в том числе в помещениях и на территории воинских частей». Можно подумать, что столь импонирующие А.Е. Себенцову мормоны сегодня еще слишком мало бродят по территориям российских войсковых частей. Если вносить такое добавление, то оно должно сопровождаться прямым указанием, что священнослужитель (служитель религиозного культа) вправе прийти к военнослужащему только по его личной просьбе (переданной в соответствующем порядке через командование части), чтобы не было незаконных ситуаций, когда корейские, мунитские, мормонские, саентологические и т.п. миссионеры приходили бы в войсковую часть с прозелитическими целями только потому, что так хочется самой этой религиозной организации. Праву религиозного проповедника не корреспондирует обязанность всех окружающих выслушивать его проповеди. Если имелись в виду домовые храмы, капелланские структуры, то так и надо было написать.

А вообще, очередным недостатком представленных предложений является полное отсутствие норм, устанавливающих институт капелланства в Вооруженных силах, как это существует в большинстве стран мира. Даже Франция в 1905 году оставила этот институт, проведя грандиозную ломку устоявшейся системы отношений между государством и религиозными организациями.

Совершенно неприемлемой является предложенная А.Е. Себенцовым редакция пункта 3 статьи 19: «Граждане, обучающиеся на очных отделениях учебных заведений профессионального религиозного образования пользуются правом на отсрочку от призыва на военную службу в соответствии с законодательством о воинской обязанности и военной службе и иными льготами, предусмотренными законодательством Российской Федерации», – взамен действующей нормы: «Граждане, обучающиеся на очных отделениях учреждений профессионального религиозного образования, которые имеют государственную лицензию, пользуются правом на отсрочку от призыва на военную службу в соответствии с законодательством о воинской обязанности и военной службе и иными льготами, предусмотренными законодательством Российской Федерации». Таким образом А.Е. Себенцов снимает существующее требование обязательного наличия государственной лицензии у образовательного учреждения профессионального религиозного образования для того, чтобы учащиеся этого учреждения могли пользоваться правом на отсрочку от призыва на военную службу. Предпочтительнее оставить действующую норму.

 

Вопросы пресечения неправомерных действий религиозных объединений

Предложенное А.Е. Себенцовым для включения в пункт 2 статьи 14 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» основание для ликвидации религиозной организации, запрета на деятельность религиозной организации или религиозной группы в судебном порядке: «воспрепятствование оказанию медицинской помощи лицу, находящемуся в опасном для жизни состоянии, повлекшее его смерть», вместо действующей правовой конструкции: «склонение… к отказу по религиозным мотивам от оказания медицинской помощи лицам, находящимся в опасном для жизни и здоровья состоянии» – абсолютно неприемлемо и является прямым лоббированием А.Е. Себенцовым интересов религиозного объединения «Свидетели Иеговы», известного как раз принуждением своих последователей к отказу от медицинской помощи (от переливания крови, несколько десятилетий назад – и от медицинских прививок) по религиозным мотивам, а также распространением своей литературы, содержащей положения, направленные на унижение человеческого достоинства по признаку отношения к религии. В указанных формулировках совершенно разные субъекты действий. Из формулировки А.Е. Себенцова практически полностью выпало само лицо, находящееся в опасном для жизни и здоровья состоянии. Остался запрет на действия третьих лиц, препятствующие действиям тех, кто вознамерился оказать помощь лицу, находящемуся в опасном для жизни и здоровья состоянии (а к таковым в соответствии с предложенной нормой могут быть отнесены, например, православные противники абортов). Таким образом, перед нами полная подмена смысла правовой нормы. Причем заинтересованы в такой подмене, очевидно, могут быть только те религиозные объединения, которые как раз систематически склоняют к отказу по религиозным мотивам от оказания медицинской помощи лицам (в том числе, и отказу лицом от оказания медицинской помощи самому себе), находящимся в опасном для жизни и здоровья состоянии.

Более того, предлагаемая здесь А.Е. Себенцовым формулировка основания для ликвидации религиозной организации и запрета на деятельность религиозной организации или религиозной группы в судебном порядке: «склонение к самоубийству, воспрепятствование оказанию медицинской помощи лицу, находящемуся в опасном для жизни состоянии, повлекшее его смерть» – говорит только о таком случае, когда указанные действия повлекли смерть человека. А если человек не погиб, но стал инвалидом, то это – так, пустяк и безделица?

Необоснованно предлагаемое А.Е. Себенцовым изъятие таких оснований для ликвидации религиозной организации и запрета на деятельность религиозной организации или религиозной группы в судебном порядке, как: нарушение общественной безопасности и общественного порядка; действия, направленные на осуществление экстремистской деятельности. Представляется более правильным оставит эти основания.

Сомнительна и необоснованна большая часть предлагаемых изменений и дополнений в статью 14 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях».

Предлагаемый новый пункт 3 статьи 25: «Органы местного самоуправления вправе осуществлять наблюдение за законностью в деятельности религиозных групп, действующих на соответствующей территории. В случаях выявления несоответствий закону в деятельности религиозных групп, органы местного самоуправления информируют об этом руководителей религиозных групп и обращаются в органы прокуратуры» – содержит указание на то, что у религиозной группы могут начаться серьезные проблемы с правоохранительными органами в случае, если будет выявлено «несоответствие закону» в их деятельности. Понятно, что такое нарушение закона в деятельности или деятельностью религиозной группы, но что в данном случае такое «несоответствие закону», не ясно. Это – мелочи, лишь на взгляд неюристов. Использование размытых формулировок всегда на руку лишь некоторым региональным чиновникам, у которых соответствие или несоответствие закону определяется в зависимости от размера подношения.

 

Совокупность бессодержательных и избыточных изменений и дополнений

В предложениях рабочей группы А.Е. Себенцова, как уже отмечено, имеется целый ряд избыточных формулировок, принятие которых совершенно не требуется, а сами формулировки «ни о чем» или дублируют уже существующие нормы российского законодательства.

Предложенная в пункт 1 статьи 2 формулировка: «Органы государственной власти субъектов Российской Федерации и органы местного самоуправления в пределах своей компетенции издают правовые акты, обеспечивающие реализацию законодательства Российской Федерации о свободе совести и о религиозных объединениях» – является бессодержательной и избыточной. Органы государственной власти субъектов Российской Федерации и органы местного самоуправления и без такой нормы вправе принимать нормативные акты. И то, что они не должны превышать свои полномочия, и так ясно, это следует из Конституции Российской Федерации, федеральных законов и законов субъектов Российской Федерации, касающихся статуса органов государственной власти субъектов Российской Федерации и органов местного самоуправления. Очевидно, что нет необходимости дублировать уже существующие нормы и что закрепление указанной нормы не требуется.

Из этого же ряда следующие предлагаемые А.Е. Себенцовым излишние и бессодержательные (в данном федеральном законе) формулировки:

дополнение в пункт 1 статьи 21: «Право собственности религиозных организаций защищается в соответствии с Конституцией Российской Федерации»;

дополнение в пункт 5 статьи 21: «Права собственности на это имущество регулируются законодательством страны его нахождения, нормами международного права и международными договорами Российской Федерации»;

изменение в пункт 1 статьи 15: «Религиозные организации с момента их государственной регистрации обладают правоспособностью юридических лиц…» (сегодня относительно этого могут быть какие-то сомнения?)

А.Е. Себенцов предлагает дополнить статью 3 новым пунктом 6.1: «Вблизи зданий и сооружений религиозного назначения, принадлежащих религиозным организациям, других объектов религиозного почитания и относящихся к ним земельных участков запрещаются проведение публичных мероприятий, размещение текстов и изображений, оскорбляющих религиозные чувства граждан, а также устройство игровых и увеселительных заведений, торговля алкогольной, табачной и эротической продукцией».

Однако не ясно, что означает выражение «увеселительное заведение». Например, Конвенция Международной организации труда № 30 от 28 июня 1930 г. о регламентации рабочего времени в торговле и в учреждениях термин не использует «увеселительное мероприятие» как синоним чего-то аморального. В Соглашении между правительством СССР и правительством Финляндской Республики о морском судоходстве от 3 апреля 1974 г. говорилось об «увеселительных морских судах, используемых для некоммерческих целей». Указания Государственного таможенного комитета РФ от 21 января 1993 г. №01-13/422 «Об импортном таможенном тарифе Российской Федерации» говорят об «изделиях для увеселительных игр». Что имеет в виду А.Е. Себенцов, не ясно.

Тем более не ясно, что означает «устройство увеселительных заведений» (очевидно, предполагается, что и временное устройство). Формулировка «оскорбляющих религиозные чувства граждан» связана с формулировкой «проведение публичных мероприятий, размещение текстов и изображений», а не с «увеселительными заведениями». Почему, в таком случае, можно проводить публичные мероприятия (лишь бы они не оскорбляли религиозные чувства), но запрещены всякие «увеселительные заведения».

Рекомендация Международной организации труда №70 от 12 мая 1944 г. «О минимальных нормах социальной политики на зависимых территориях» ставит в один ряд театры и «общественные увеселительные места».

Религиозные праздники вполне могут сопровождаться весельем (или «увеселением»). Запрет априори всех увеселительных заведений и мероприятий больше присущ религиозному объединению «Свидетели Иеговы».

Вышеприведенная формулировка является некорректной и по следующей причине. Здания и сооружения религиозного назначения не являются (за некоторыми исключениями) объектами религиозного почитания.

Кроме того, если обширный земельный участок принадлежит религиозной организации, но на нем ничего не построено, нет никаких зданий религиозного назначения, захоронений и т.д., то для чего нужен априорный запрет, установленный предлагаемым пунктом 6.1 статьи 3?

Вместо того, чтобы закрепить нормы, действительно защищающие религиозные чувства граждан от оскорблений, А.Е. Себенцов занимается имитацией.

 

Выводы.

1. Подавляющее большинство представленных А.Е. Себенцовым в исследованном материале предложений об изменениях и дополнениях в Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» не могут быть приняты по указанным выше причинам.

2. Неэффективность руководимой А.Е. Себенцовым рабочей группы по подготовке предложений по совершенствованию законодательства о свободе совести и свободе вероисповедания Комиссии по вопросам религиозных объединений при Правительстве Российской Федерации, работавшей три с половиной года и ничего не сделавшей, приводит к выводу о том, что А.Е. Себенцов очевидно не способен заниматься этими вопросами.

3. Следует заново сформировать рабочую группу, включив в нее людей не по принципу оказания уважения хорошему человеку, а по признаку профессиональной компетентности, заново организовать процесс разработки предложений об изменениях и дополнениях в Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», с учетом предложений субъектов Российской Федерации, ранее во множестве поступивших в распоряжение А.Е. Себенцова, но не учтенных им, с учетом предложений заинтересованных министерств, предложений религиозных организаций. Разработка предложений об изменениях и дополнениях в Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» должна учитывать необходимость решения имеющихся сегодня существенных проблем в сфере отношений между государством и религиозными объединениями (религиозное образование, порядок учет предложений религиозных организаций по формированию содержания гуманитарного образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях, вопросы налогообложения, права религиозных организаций на земельные участки, порядок частичного возвращения имущества религиозного назначения, изъятого с 1917 по конец 1980-х гг., и др.). Разработанные предложения должны пройти правовую экспертизу и быть согласованы с крупнейшими представленными в России религиозными организациями.

 

 

Кандидат юридических наук

И.В. Понкин