Глава вторая. Расположение.

Расположением называется раздел риторики, в котором рассматриваются приемы построения завершенного высказывания.

Построение высказывания определяется его коммуникативной целесообразностью, содержательным единством и смысловой завершенностью.

-     Содержательное единство высказывания означает, что главная его мысль, тема, развернута в последовательный ряд взаимосвязанных мыслей.

-     Смысловая завершенность высказывания означает, что цель, ради которой высказывание создается и адресуется аудитории, достигнута применением необходимых и достаточных словесных средств.

-     Коммуникативная целесообразность высказывания означает, что в его строении отражаются отношения между адресатом (отправителем), адресантом (получателем) и решаемой проблемой.

Членение высказывания с точки зрения получателя.

Задача начала речи состоит в установлении контакта между ее участниками. Получатель стремится  составить представление об отправителе исходя из своих целей и интересов и уясняет себе, насколько значим предмет речи и в какой мере отправитель заслуживает внимания и доверия. Отправитель, со своей стороны, стремится привлечь внимание, вызвать интерес к теме, указать получателю ценность  содержания речи и снискать его доверие.

Когда контакт установлен, получатель переключает внимание на содержание высказывания, стремясь уяснить себе мысли отправителя и оценить их, руководствуясь представлением об отправителе, которое может меняться в ходе речи. Отправитель стремится ясно, убедительно и наглядно высказать и обосновать свои мысли и предложения. В диалоге та же задача решается  всеми участниками общения, которые попеременно выступают в роли отправителей и получателей речи, обсуждая проблему.

Когда проблема в достаточной мере рассмотрена или обсуждена, получатель речи обращает внимание на решение, которое надлежит принять, или на действие, которое надлежит совершить, а отправитель стремится побудить получателя к такому решению или действию, мобилизуя его волю и чувства. В диалогической речи такая мысль-воление формируется совместными словами и действиями участников диалога.

Таким образом, в завершенном высказывании выделяются: начало, связанное преимущественно с отношением отправителя и получателя речи - этосом; середина, связанная с оценкой получателем отношения отправителя к содержанию речи - логосом; завершение, связанное с эмоционально-волевым отношением получателя к решению - пафосом.

 С точки зрения получателя речи высказывание членится на начало, в котором преобладает этос, середину, основную часть, в которой преобладает логос, завершение, в котором преобладает пафос.

Членение речи с точки зрения отправителя. Форма произведения слова с точки зрения отправителя связана с понятием диалогизма. В реальности диалог и монолог взаимосвязаны: диалог распадается на части, представляющие собой относительно завершенные реплики-высказыва­ния или группы тесно связанных реплик, например вопросо-ответов; монолог, который обращен к аудитории, включает в себя смысловые элементы, которые имитируют реплики диалога, потому что речь воспринимается и понимается порциями, сегментами, и от  отправителя требуется, чтобы он членил речь в соответствии со способностью получателя осмысленно ее воспринимать.

Существенная особенность монологической речи состоит в том, что отправитель управляет ее восприятием, выделяя в монологическом высказывании порции-сегменты различного размера и строения и располагая их в целесообразную последовательность. При этом он может использовать различные речевые тактики, предполагающие бульшую или меньшую активность и самостоятельность восприятия речи получателем, приближая строение высказывания к диалогической речи или изображая диалог в монологическом высказываниии.

Имитация диалога в монологической речи, при которой смысловые фрагменты высказывания воспроизводят свойства различных типов реплик диалога, называется диалогизмом или диалогичностью.

Главные средства диалогизма - вопросо-ответ,  несобственная речь, сообщение, побуждение, обращение.

Членение высказывания с точки зрения содержания. Форма словесного произведения не сводится к его коммуникативному членению - монологическая речь гораздо сложнее и содержательнее диалогической: словесность, то есть культура языка, включает монологические высказывания, поскольку произведение слова хранится и воспроизводится в виде монолога.

Произведение выделяет в себе содержательные части, которые представляют собой словесное изображение ходов мысли - смысловых конструкций. Предмет мысли можно определить, описать, о событии можно повествовать, саму мысль можно растолковать в объяснении, а правомерность или истинность ее можно доказать или обосновать в рассуждении.

Смысловые фрагменты высказывания, воспроизводящие способы представления предмета речи в мысли, называются композиционно-речевыми конструкциями. Главные композиционно-речевые конструкции - повествование, описание,  объяснение, рассуждение, побуждение.

Коммуникативная целесообразность, содержательное единство и смысловая завершенность проявляются  в единораздельности, или форме высказывания, которая и делает его произведением слова.

Форма произведения слова. В произведении слова выделяются относительно самостоятельные взаимосвязанные части, каждая из которых служит для решения определенной задачи и  вызывает явный словесный или внутренний ответ аудитории таким образом, что последовательное согласие аудитории с мыслями, выраженными в частях высказывания, приводит к согласию с его главным положением.

Форма произведения слова предполагает его членимость на так называемые части высказывания: (1) вступление, (2) положение, (3) разделение, (4) изложение, (5) подтверждение, (6) опровержение, (7) обобщение (рекапитуляцию), (8) побуждение. Из них только вступление и побуждение естественно связаны с началом и завершением высказывания; положение остальных частей может быть различным, хотя существуют рекомендуемые последовательности частей высказывания.

 Формой произведения слова называется состав, строение, соотношение и последовательность частей, которые  позволяют понимать его и делают сопоставимым с другими  словесными произведениями.

Тема 5.  Элементы расположения.

Теоретический материал.

I. Вступление. Главная задача вступления - выражение этических отношений ритора к аудитории, определение  места данной речи в ряду других и значения темы для аудитории. Как видно из примера, святитель Филарет говорит о поводе своей речи, о значении Московского университета, но главное - о месте той речи, которую он произносит, об уместности избранной темы  и о значении поставленной проблемы.

Во вступлении проявляются так называемые ораторские нравы - этические свойства, на основе которых устанавливается взаимное доверие между ритором и аудиторией: честность, скромность, доброжелательность, предусмотрительность.   

Проявление и правильное выражение ораторских нравов во вступлении имеет исключительно большое значение: если ритор недостаточно ясно или недостаточно тактично представит аудитории свое отношение к ней и к предмету речи, то последующая установка аудитории будет не просто критической, но отрицательной. Поскольку любая риторическая аргументация, особенно совещательная, принимается или отвергается в тесной связи с оценкой  личности и позиции ритора, качество вступления определяет успех всей речи.

Вступление решает следующие задачи:

-     привлечь внимание аудитории к ритору и  предмету речи;

-     вызвать интерес к проблеме;

-     установить главные общие места речи, приемлемые для аудитории и ритора;

-     установить доверие между ритором и аудиторией - создать благоприятное отношение к тем предложениям, которые ритор выдвинет, и к той аргументации, которую он применит.

В примере используется обычное вступление, в котором решаются только перечисленные задачи. Помимо обычного вступления иногда используются особые формы вступления, которые связаны с более сложными отношениями между ритором и аудиторией.

Вступление с ораторской предосторожностью применяется, когда  аудитория настроена отрицательно к позиции ритора: если, например, в речи предлагается принять закон или решение, против которых аудитория выступала или которые, по мнению аудитории, несовместимвы с ее интересами.     

Пример вступления с ораторской предосторожностью можно видеть в речи П.А. Столыпина “О морской обороне”, произнесенной в Государственной Думе 24 мая 1908 года. [1]

После всего, что было тут сказано о морской смете, вы поймете, господа, что тяжелое чувство безнадежности отстоятьиспрашиваемые на постройку броненосцев кредиты, с которым я приступаю к тяжелой обязанности защищать почти безнадежной, почти проигранное дело. Вы спросите меня: почему же правительство, не преклонится перед неизбежностью, почему не присоединится к большинству Государственной Думы, почему не откажется от кредитов?

Ведь для всех очевидно, что отрицательное отношение большинства Государственной Думы не имет основанием какие-нибудь проивогосударственные побуждения; эти отказом большинство Государственной Думы хотело бы дать толчок морскому ведомству, хотело бы раз навсегда положить конец злоупотреблениям, хотело бы установить грань между прошлым и настоящим. Отказ Государственной Думы должен был бы, по мнению большинства Думы, стать поворотным пунктом в истории русского флота; это должна быть та точка, которую русской народное представительство желало бы поставить под главой о Цусиме для того, чтобы начать новую главу, страницы которой должны быть страницами честного, упорного труда, страницами воссоздания морской славы России.

Поэтому, господа, может стать непонятным упорство правительства: ведь слишком неблагодарное дело отстаивать существующие порядки и слишком, может быть, недобросовестное дело убеждать кого-либо в том, что все обстоит благополучно. Вот, господа, те мысли или приблизительно те мысли, которые должны были возникнуть у многих из вас; и если, несмотря на это, я считаю своим долгом высказаться перед вами, то для вас, конечно, будет понятно, что побудительной причинорй к этому является вовсе не ведомственнное упрямство, а основания иного, высшего порядка.

Мне, может быть, хотя и в слабой мере, поможет то обстоятельство, что кроме, конечно, принципиально оппозиционных партий, которые всегда и во всем будут противостоять предложениям правителства, остальные партии не совершенно единодушны в этом не столь простом деле, и среди них есть еще лица, которые не поддались, быть может, чувству самовнушения, которому подпало большинство Государственной Думы, Это дает мне надежду если не изменить уже предрешенное мнение Государственной Думы, то доказать, что, может существовать в этом деле и другое мнение, другой взгляд, и что это взгляд не безумен и не преступен”.

 Как видно из примера, вступление с ораторской предосторожностью строится следующим образом.

-     Ритор присоединяется к эмоциональной оценке проблемы аудиторией и высказывает огорчение тем, что ему приходится выступать в столь сложных обстоятельствах.

-     Ритор устанавливает топы, в основном нравственного характера, но также и специальные, связанные с технической стороной вопроса, которые объединяют его с аудиторией (в примере - патриотические чувства и стремление к благу отечества, ответственность за общее дело); эти общие места представляются как наиболее значимые.

-     Ритор высказывает понимание позиции аудитории и уважение к ней, но при этом указывает на чувство долга и необходимость, которые побуждают его отстаивать свою позицию.

-     Ритор представляет позицию аудитории как коллективную и вызванную естественной эмоцией (чувство внушения), но не как самостоятельную продуманную и трезвую, что не утверждается прямо, но подразумевается.

-     Ритор стремится показать, что аудитория в своих подходах к проблеме неоднородна, и находит те пункты, в которых можно разделить аудиторию.

-     Мнению аудитории, основанному на эмоции, ритор противопоставляет необходимость трезвого, всестороннего и самостоятельно анализа проблемы, руководствуясь теми общими местами, которые объединяют  ритора с аудиторией. Тем самым он отвлекает аудиторию от коллективной эмоции, максимально разделяет ее и начинает организовывать группу своих сторонников, сочувствующих и готовых, по крайней мере, выслушать и оценить его аргументы.

-     Общие позиции ритор противопоставляет расхождениям с аудиторией как существеннно менее значимым.

-     После вступления с ораторской предосторожностью рекомендуется сразу переходить к аналитической технической аргументации - доказателствам, которые требуют внимания и понижают эмоцию.  

Вступление с ораторской предосторожностью обычно бывает более пространным, чем обычное вступление, потому что вступительной частью речи ритор успокаивает аудиторию и достигает  более тесного речевого и эмоционального контакта с ней.

Вступление ex abrupto. Этот тип вступления применяется, когда аудитория сильно возбуждена и ритору нужно успокоить ее прежде чем перейти к изложению проблемы. Главная задача вступления ex abrupto добиться внимания аудитории и сохранить единодушие с ней на протяжении всей речи.

Классический пример вступления  ex abrupto  начало первой речи Цицерона против Катилины [2] .

Доколе же ты, Катилина, будешь злоупотреблять нашим терпением? Как долго еще ты, в своем бешенстве, будешь издеваться над нами? До каких пределов ты будешь кичиться своей дерзостью, не знающей узды? Неужели тебя не встревожили ни ночные караулы на Палатине, н стража, обходящая город, ни присутствие всех честных людей, ни выбор этого столь надежно защищенного места для заседания сената, ни лица и взоры всех присутствующих? Неужели ты не понимаешь, что твои намерения открыты? Не видишь, что твой заговор уже известен всем присутствующим и раскрыт? Кто из нас, по твоему мнению, не знает, что делал ты последней, что предыдущей ночью, где ты был, кого сзывал, какое решение принял? О, времена! О, нравы! Сенат все это понимает, консул видит, а этот человек все еще жив.

Смысл вступления ex abrupto в том, что оратор не пытается переломить эмоцию аудитории, но, наоборот, присоединяется к ней и еще возбуждает ее, делая это до тех пор, пона эмоция не достигнет предела и тем самым не разрядится. Иногда в этот переломный момент оратор стимулирует аудиторию к совместному действию, например, к пению гимна, скандированию лозунгов и т.п. После этого оратор переходит к основной части речи, поддерживая, однако, достаточно высокий уровень эмоционального напряжения речи.

Технически такое вступление, как это видно из примера, предполагает сосредоточение внимания на предмете речи, непосредственное обращение к этому предмету, использование приемов диалогизма (обращения, вопросы, указания, воззвания, заимословие) с тем, чтобы эти диалогические приемы  в восприятии аудитории стали ее собственными словами и вопросами. Тем самым позиция оратора становится позицией аудитории, которая в состоянии возбуждения легко усваивает и принимает за свои собственные  взгляды оратора, а если используются заимословия, то слова оратора,  изображающие, например,  позицию его противника, принимаются за действительные слова этого противника.

Вступление ex abrupto  требует очень высокой ораторской техники и самообладания, умения говорить с аудиторией ее языком и способности поддерживать высокий уровень эмоции на протяжении всей, часто весьма пространной, речи.

Общие рекомендации.

1.    Следует отнестись к вступлению с особым вниманием, так как от него зависит последующий успех речи.

2.     Важно обратить внимание на ораторские нравы - честность, скромность, доброжелательность, предусмотрительность, не навязывая, однако, себя аудитории: ритор именно проявляет эти качества, а не говорит о них.

3.    Вступление должно быть умеренно эмоциональным, оратор входит в речь постепенно; если речь начата слишком энергично, то эмоции аудитории будут угасать по ходу речи, а сам ритор быстро устанет и не сможет долго удерживать напряженный строй речи.

4.    Вступление должно быть максимально кратким, затянутое вступление приводит к тому, что ритор и аудитория утрачивают представление об основном содержании речи.

5.    Следует избегать посторонних источников вступления, всякого рода историй,  примеров из жизни ритора, анекдотов и подобного: вступление не должно отвлекать аудиторию от главного содержания речи и должно быть связвано с ее основным положением.

6.    Вступление произносится или читается первым, а сочиняется в последнюю очередь; только составив и подготовив речь, следует обратиться к вступлению.

7.    Вступление является наиболее импровизационной частью всякой, особенно устной речи, поэтому его не следует писать: приступая к публичному выступлению, оратор всегда сталкивается с более или менее неожиданной ситуацией, и заратее подготовленное, а тем более написанное, вступление может ему повредить.

8.    Стиль вступления должен быть простым, не следует употреблять незнакомые аудитории, ученые, труднопроизносимые слова и сложные конструкции; во вступлении оратор использует язык аудитории, но при этом ни в коем случае не прибегает к низким, грубым, нелитературным словам и выражениям.

II. Предложение (теза) представляет собой тщательно сформулированное применительно к обстановке, строению, конкретной композиции произведения главное положение (см. Раздел Изобретение).

 В отличие от этой главной мысли, которая была обозначена термином тема речи, само наименование - предложение - часто предполагает изменение и уточнение формулировки: предложение есть суждение, которое предлагается ритором на рассмотрение аудитории, поэтому оно тесно связано по смыслу и по форме как со всем ходом изложения проблемы, так и с выводами. завершающей частью словесного произведения. Предложение остается той главной мыслью, содержащей решение проблемы, которая, развертываясь в текст словесного произведения, получает обоснование в аргументации, то есть так или иначе воспроизводится во всех частях текста.

Предложение может строиться различным образом и обычно находится в начале произведения: либо непосредственно после вступления, либо после разделения предмета, если оно есть, либо после изложения, как в речи святителя Филарета, либо даже после опровержения, особенно когда опровержение помещается в начале речи. Иногда предложение помещается в конце речи, статьи или книги.

Что касается построения предложения, то оно может быть простым по форме: “... вы делом исповедуете, что Христос есть Божия премудрость поучающая и Он же есть предмет поучающей премудрости - истина: что Господь дает премудрость наставляющим, и от лица Его познание и разум в наставляемых (Притч. 2:6)”, но может быть и развернутым, то есть содержать в себе некоторое обоснование главной мысли, которое называется положением: “...цель у правительства вполне определенна: правительство желает поднять крестьянское хозяйство, оно желает видеть крестьянина богатым, достаточным, так как где достаток, там, конечно, и просвещение, там и настоящая свобода. Но для этого необходимо дать возможность способному, трудолюбивому крестьянину, то есть соли земли русской, освободиться от тех теперешних условий жизни, в которых он в настоящее время находится. Надо дать ему возможность укрепить за собой плоды трудов своих и представить их в неотъемлемую собственность” [3] . П.А. Столыпин здесь использует не только развернутое, но и разорванное предложение, части которого разделены вставной конструкцией: сначала дается положение, которое развертывается вставной частью, а затем - собственно предложение.

Общие рекомендации.

Предложение:

– максимально просто по форме и понятно;

– представляет собой суждение, завершенное грамматически и по смыслу;

– воспроизводимо;

– содержит новое решение проблемы;

– должно быть спорным;

– этически приемлемо для аудитории;

– осуществимо силами аудитории.

III. Разделение представляет собой перечисление и наименование в последовательном порядке  составляющих содержания всего произведения или его части: видов родового понятия, частей целого, свойств или признаков, последовательности событий, аспектов проблемы, которая рассматривается ритором.

Как композиционная часть произведения разделение состоит в перечислении, которое получает обоснование и далее воспроизводится в строении текста. Состав и последовательность частей разделения поэтому организует весь текст или его часть. Разделение рекомендуется помещать в завершении начальной части произведения. Разделение может быть отнесено к выражению этоса, что оно позволяет легко усмотреть логос произведения.

Но значение разделения не сводится к его непосредственному использованию в тексте: разделение является важнейшим инструментом расположения как такового, и работа над расположением начинается с построения разделения, поскольку композиционные части речи в своем составе, соотношении и порядке следования должны быть ясно и отчетливо представлены в первую очередь самим ритором.

Что значит любопытство детей, их желание о всем спросить и все узнать? - Это естественная жажда истины, еще не знающая определительно, чего жаждет, и потому стремящаяся поглотить, что только можно.

Чего ищет судия в законе и в судебном деле? - Истины. Если бы вы могли уверить его, что он не найдет истины, вы уничтожили бы закон и правосудие.

Чего ищет наука в неизмеримом пространстве вселенной и в тайных хранилищах природы человеческой? - Истины. Утвердите, что нельзя найти ее, вы поразите науку смертельным ударом.

Разделение, включенное в подтверждение речи святителя Филарета, дает исчерпывающий для целей аргументации состав примеров стремления человека к истине, которые в совокупности покрывают сферу деятельности человека: общий интерес к действительности, область социальных норм и область научного знания и поэтому является достаточным основанием для вывода риторического аргумента.

В любом хорошо построеннном произведении слова разделение, даже если оно не представлено в явном виде (как в примере), заметно по последовательности и четкости изложения.

 Разделение как часть речи рекомендуется для использования лишь в тех случаях, когда создаваемое произведение пространно,  содержательно сложно или если автору нужно особо выделить составные части содержания. Так, полезно строить разделение в лекции, в учебнике, в полемической статье, в судебной речи, в отчетном докладе, в послании и т.п.

Существуют три основные вида разделения: (1) предмета речи, то есть понятия, лежащего в основании предложения; (2) содержания произведения, то есть тех вопросов, которые излагаются в нем; (3) полемической позиции, то есть предмета полемики.

Разделение предмета речи  основано на делении понятия и подчиняется соответствующим логическим правилам.

“Переходя к вопросу о том, в чем же состоит подготовка пастыря к его будущей деятельности, сразу же надо расчленить эту тему на: 1) подготовку духовную, 2) подготовку интеллектуальную и 3) подготовку внешнюю” [4] .

Разделение содержания  основано на составе излагаемых тем или вопросов, поэтому оно зависит от внешних причин, например, от дидактических требований, степени ясности или значимости частей разделения, задач построения системы аргументации.

“Чтобы изучить историческое явление, нужно прочитать известие о нем в письменных памятниках. А для правильного отношения к этим памятникам нужно знать целый ряд наук, смотря по тому, к какому роду памятники относятся. При пользовании документами нужна нумизматика; если мы имеем дело с печатями, понадобится сфрагистика; если известие написано на камне, нужна эпиграфика; если мы пользуемся монетами, необходима нумизматика. Наиболее же необходимыми для историка являются палеография, филология, география и хронология. Вообще, вспомогательные науки, содействуя выполнению критической задачи, а) выясняют, можно ли по внешнему виду принять памятник за то, за что его выдают, б) помогают прочитать его, в) правильно понять его, г)определить положение в пространстве и времени” [5] .

Полемическое разделение основано на содержании того произведения или позиции, которые рассматриваются ритором, и от тех вопросов, которые он выделяет в качестве предмета полемики, но также и от соображений убедительности критики.

Есть два основных соблазна о Церкви, к которым можно применить имена двух христологических ересей: монофизитства и несторианства.

Экклезиологические  монофизиты желают только хранить Истину и умерщвляют церковную икономию, ту многообразную и всегда различную в зависимости от времени и места деятельность Церкви, посредством которой Она питает мир. Экклезиологические несториане ради икономии готовы забыть о неизменной полноте Истины, обитающей в Церкви,и, вместо того чтобы оплодотоврять ею мир, начинают искать их во вне, в человеческом творчестве (философском, художественном, социальном и т.д.) питания для Церкви. Первые забывают, что Церковь хранит божественные сокровища ради спасения мира; вторые перестают видеть, что источник жизни и ведения Церкви не мир, а Дух Святый [6] .

Общие рекомендации.

Разделение:

– является основой расположения;

– используется в пространных произведениях;

– используется в произведениях сложного содержания;

– рекомендуется в официальных докладах, академических лекциях, судебных речах;

– помещается в начале произведения или его части;

– состав и последовательность членов деления отражаются в построении текста произведения или его части.

IV. Изложение - часть высказывания, назначение которой состоит в представлении фактического материала.

Самыми сильными доводами являются факты, поэтому изложение занимает особое место в  композиции произведения.

Главное правило расположения изложений состоит в том, что чем более значительными и неоспоримыми представляются факты, тем ближе к началу речи  помещается изложение. Если же излагаемые факты подлежат обсуждению с точки зрения их значимости или достоверности, то и само изложение помещается после предложения или разделения.

Из примера видно, что строение изложения сложно.

Во-первых изложение строится в формах повествования, описания и объяснения - святитель Филарет кратко повествует о философах, описывает явление в мир Бога Слова, объясняет значение истины для человечества.

Во-вторых, последовательность изложения отражает структуру индуктивного или дедуктивного умозаключения, причем оба способа могут сочетаться: в примере мы видим развитие мысли от общей идеи к фактам и заключение из фактов в конце изложения.

В-третьих, в построении изложения особую роль играет выбор слов и речевых приемов, создающих диалогизм речи и отражающих отношение говорящего к сообщаемым фактам.

Повествование - словесное изображение последовательности взаимосвязанных событий, составляющих конкретный факт.

Предмет повествования - действие, поэтому обозначение действия, предикативная группа суждения, является смысловой основой повествования, а главными элементами его оказываются глаголы и зависимые от них члены предложения (дополнения и обстоятельства), смысловые и грамматические связи между которыми и образует словесную конструкцию повествования.

Поскольку повествование развертывает предикат высказывания, то грамматические категории глагола - лицо, время, вид, число, наклонение, залог и грамматические категории обстоятельства - время, место, образ действия, цель, условие, обозначающие соответствующие топы, получают преимущественное значение. Связь между предложениями и их частями достигается за счет специальных лексических средств ( слов, указывающих на смысловую связь следования, одновременности, причины, уступлания, условия и т.д., которые в совокупности образуют смысловую схему изображаемого факта) и лексико-грамматических средств согласования видов,  времен и наклонений глагола.

Повествование строится от первого или не-первого лица, в нем через грамматические категории наклонения и залога выражается отношение говорящего к предмету речи, последовательная связь предшествования, одновременности и последовательности, завершенности и незавершенности, реальности и возможности действия. Эти грамматические и лексиченские отношения и связи в тексте создают единство, ясность и достоверность повествования.

Но помимо составляющих словесную ткань повествования лексико-грамматических связей существует еще и общая конструкция повествовательного текста, называемая сюжетом, которая образует его смысловую цельность и завершенность.

Повествование есть “рассказ о событиях в последовательном порядке”: факт, о котором повествуется, разлагается в ряд таких отдельных “атомарных” событий. Этот ряд может в принципе дробиться до бесконечности, но в текст изложения входят только некоторые из них, причем таким образом, что получатель текста подразумевает, что выраженные словом цепочки предыдущего и последующего каким-то образом связаны и эта связь для него естественна и очевидна. Такая цепочка-последовательность выделенных и изображаемых событий называется фабулой. Но факт не сводится к фабуле. Из фабулы, как из строительного материала, воздвигается здание сюжета, который представляет собой  оценку и распределение фабульных событий с точки зрения их значения для внутреннего единства и осмысления факта, о котором идет речь в повествовании. Элементы сюжета: экспозиция (представление действующих лиц, проблемы и исходной ситуаци), завязка (образование конфликта или проблемы), нарастание действия (столкновение позиций и усиление напряжения), кульминация (момент максимальной напряженности), развязка или кризис (разрешение конфликта). Эти элементы сюжета универсальны, автоматически обнаруживаются получателем (но не автором) и по их наличию в тексте всегда можно определить, завершено повествование, или нет.

Составляя повествание, автор движется от факта к сюжету, а от сюжета - к фабуле, разрабатывая фактический материал и организуя его систематическое и последовательное представление.

Рассмотрим пример разработки повествования.

Послы выехали из Москвы 2 марта (1613г. - А.В.), но еще прежде, от 25 февраля, разосланы были грамоты по городам об избрании Михаила: “ И вам бы, господа, - писал собор, - за государево многолетие петь молебны и быть с нами под одними кровом и державою и под высокою рукою христианского государя, царя Михаила Феодоровича. А мы, всякие люди Московского государства от мала до велика и из городов выборные и невыборные люди, все обрадовались сердечною радостию, что у всех людей одна мысль в сердце вместилась - быть государем царем блаженной памяти великого государя Феодора Ивановича племяннику, Михаилу Федоровичу; Бог его, государя, на такой великий царский престол избрал не по чьему-либо заводу, избрал его мимо всех людей, по своей неизреченной милости; всем людям о его избрании Бог в сердце вложил одну мысль и утверждение”. Вместе с этим известием разослана была и крестоцеловальная запись, в которой нет ничего о порче на следу и о тому подобных вещах, встречаемых в годуновской записи. Присяга областей последовала быстро: уже 4 марта воевода Переяславля Рязанского дал знать в Москву, что жители его города присягнули Михаилу; за этим известием последовали другие - из областей более отдпленных. Наконец пришло известие от послов соборных, которые нашли Михаила с матерью в Костроме, в Ипатьевском монастыре. Послы доносили собору, что 13 марта они приехали в Кострому к вечерни, дали знать Михаилу о своем приезде и он велел им быть у себя на другой день. Послы повестили об этом костромскому воеводе и всем горожанам и 14 числа, поднявши иконы, пошли все с крестным ходом в Ипатьевский монастырь. Михаил с матерью встретили образа за монастырем, но когда послы объявили им, зачем присланы, то Михаил отвечал “с великим гневом и плачем”, что он государем быть не хочет, а мать его Марфа прибавила, что она не благословляет сына на царство, и оба долго не хотели войти за крестами в соборную церковь; насилу послы могли упросить их. В церкви послы подали Михаилу и матери его грамоты от собора и говорили речи по наказу, на что получили прежний ответ; Марфа говорила, что “у сына ее и в мыслях нет на таких великих православныхосударствах быть государем, он не в совершенных летах, а Московского государства всяких чинов люди по грехам измалодушествовались, дав свои души прежним государям, не прямо сужили”. Марфа упомянула об измене Годунрву, об убийстве Лжедмитрия, сведении с престола и выдаче полякам Шуйского, потом продолжала: “Видя такие прежним государям крестопреступления, позор, убийства и поругания, как быть на Московском государстве и прирожденному государю государем? Да и потому еще нельзя: Московское государство от польских и литовских людей и непостоянством русских людей разорилось до конца, прежние сокровища царские, из давних лет собранные, литовские люди вывезли; дворцовые села, черные волости, пригородки, и посады розданы в поместья дворянам и детям боярским и всяким служилым людям и запустошены, а служилые люди бедны, и кому повелит Бог быть царем, то чем ему служилых людей жаловать, свои государевы обиходы полнить и против своих недругов стоять?” Потом Михаил и Марфа говорили, что быть ему на государстве, а ей благословить его на государство только на гибель; кроме того, отец его митрополит Филарет теперь у короля в Литве в большом утесненье, и как сведает король, что на Московском государстве учинился сын его, то сейчас же велит сделать над ним какое-нибудь зло, а ему, Михаилу, без благословенья отца своего на Московском государстве никак быть нельзя. Послы со слезами молили и били челом Михаилу, чтоб соборного моленья и челобитья не презрил; выбрали его по изволению Божию, не по его желанью, положил Бог единомышленно в сердца всех православных христиан от мала до велика на Москве и во всех гордах. А прежние государи: царь Борис сел на государство своим хотеньем, изведши государский корень царевича Димитрия, начал делать многие неправды, и Бог мстил ему кровь царевича Димитрия богоотступником Гришкою Отрепьевым; вор Гришка-расстрига по своим делам от Бога месть принял, злою смертью умер; а царя Васиья выбрали в государство немногие люди, и, по вражьему действу, многие городаему служить не захотели и от Московского государства отложились; все это делалось волею Божиею да всех православных христиан грехами, во всех людях Московского государства была рознь и междуусобие. А теперь Московского государства люди наказались все и прищли в соединение во всех гордах. Послы молили и били челом Михаилу и матери его с третьего часа дня до девятого, говорили, чтоб он воли Божьей не снимал, был на Московском государстве государем. Михаил все не соглашался; послы стали грозить ему, что Бог взыщет на нем конечное разоренье государства; тогда Михаил и Марфа сказали, что они во всем положились на праведные и непостижимые судьбы Божии; Марфа благословила сына, Михаил принял посох от архиепископа, допустил всех к руке и сказал, что поедет в Москву скоро” [7] .

 Отбор фактического материала и построение сюжета в повествовании подчинен той мысли, которую подтверждает приводимый факт. Повествование является аргументом, поэтому оно завершается обобщением, которое строится в форме более или менее развернутого вывода-объяснения:

“Слова Феодорита с товарищами, что Михаилу нечего было бояться участи своих предшественников, потому что люди Московского государства наказались и пришли в соединение, эти слова были вполне справедивы. Страшным опытом люди Московского государства научились, чту значат рознь и шатость, развязывающие руки ворам” [8] .

В приведенном фрагменте содержатся все обязательные элементы сюжета, при этом кульминация и развязка - те доводы, которые убедили Михаила Федоровича принять царский венец, и его согласие на царство - соответствуют этой главной мысли, выделяют и подтверждают ее.

Словесным построением повествования достигаются последовательность, достоверность и связность текста. Последовательность достигается подробным изложением событий в двух параллельных планах: действаий собора и одновременных действий послов, которые перетекают оддин в другой, образуя смыслвое единство: в экспозиции и завязке излагаются отношения послов и собора, нарастание действия начинается с диалога между послами и Романовыми. Достоверность достигается особым приемом исторического повествования, свойственнным стилю С.Н. Соловьева, - использованием несобственной речи, воспроизводящей язык и выражения исторических документов времени; контраст авторской и несобственной речи создает эффект присутствия - участия читателя в чтении источников. Связность достигается использованием  лексических и синтаксических средств связи предложений и диалогической формы изложения.

Описание - словесное изображение предмета мысли с точки зрения его строения или расположения.

Предмет описания обозначается именем (например, Московский Кремль) и предстает как индивидуальный цельный завершенный образ, который проявляется в признаках, выделяющих и обособляющих изображаемый предмет и  делающих его сопоставимым с другими подобными. При этом предмет описания предстает как неизменный или постоянно  существующий.

Эти свойства описания проявляются в широком использовании словесных характеристик изображаемого предмета, и глаголов несовершенного вида в форме настоящего времени, а также прошедшего или будущего в значении настоящего.

М.Н. Загоскин

Кремль при лунном свете.

Как прерасен, как великолепен наш Кремль в тихую лунную ночь, когда вечерняя заря тухнет на западе и ночная красавица, полная луна, выплывая из облаков, обливает своим кротким светом и небеса, и всю землю! Если вы хотите провести несколько минут истинно блаженных, если хотите испытать этот неизъяснимо-сладостный покой души, который выше всех земных наслаждений, ступайте в лунную летнюю ночь полюбоваться нашим Кремлем, сядьте на одну из скамеек тротуара, который идет по самой закраине холма, забудьте на несколько времени и шумный свет с его безумием, и все ваши житейские заботы и дела и дайте хоть раз вздохнуть свободно бедной душе вашей, измученной и усталой от всех земных тревог... Поздно вечером вы никого не встретите в Кремле; часу в одиннадцатом ночи в нем раздаются одни только редкие оклики и мерные шаги часовых. Внизу, под вашими ногами, гремят проезжие кареты, кричат извозчики, раздаются громкие голоса гуляющих по набережной; с противоположного берега долетают до вас веселые песни фабричных, и глухой, невнятный говор всего Замоскворечья как будто шепчет вам на ухо о радостях, забавах и суете земной жизни. Но все это от вас далеко, - вы выше всего этого. Вот набежали тучки, светлый месяц прикрылся облаком, внизу густая тень легла на Замоскворечье, потухли сверкающие волны реки и все дома подернулись туманом. Но здесь, на кремлевском холме, облитые светом главы соборов блестят по-прежнему и позлащенный крест Ивана Великого горит яркой звездою в вышине. Поглядите вокруг себя: как стройно и величаво подымаются перед вами эти древние соборы, в которых почивают нетленные тела святых угодников московских. О, как эта торжественная тишина, это безмолвие, это чувство близкой святыни, эти изукрашенные терема царей русских и в двух шагах их скромные гробницы, - как это отрывает вас от земли, тушит ваши страсти, умиляет сердце и наполняет его каким-то неизъяснимым спокойствием и миром! Внизу все еще движенье и суета: люди или хлопочут о делах своих, или помогают друг другу  убивать время; а здесь все тихо, все спокойно и все так живет, но только другою жизнию. Эти высокие стены, древние башни и царские терема не безмолвны, - они говорят вам о былом, они воскрешают в душе вашей память о веках давно прошедших. Здесь все напоминает вам и бедствия и славу ваших предков, их страдания, их частые смуты и всегдашнюю веру в Провидение, которое, так быстро и так дивно возвеличив Россию, хранит ее как избранное орудие для свершения неисповедимых судеб своих. Здесь вы окружены древнею русской святынею, вы беседуете с ней о небесной вашей родине. Как прилипший прах, душа ваша отрясает с себя все земные помыслы. Мысль о бесконечном дает ей крылья, и она возносится туда, где не станут уже делить людей на поколения и народы, где не будет уже ни веков, ни времени, ни плача, ни страданий... Испытайте это сами, придите в Кремль попозже вечером, и если вы еще не вовсе отвыкли беседовать с самим собой, если можете несколько минут прожить без людей, то вы, верно, скажете мне спасибо за этот совет. Впрочем, во всяком случае, вы не станете досадовать, если послушаетесь меня и побываете в Кремле, потому что он при лунном свете так прекрасен, что вы должны непременно это сделать, - хотя из любви к прекрасному [9] .

Описание может строиться или от частного - последовательного представления частей предмета, к общему - единому образу или назначению предмета, или от общего к частному, то есть от единого образа, который предстает как характеристика или определение, к его частям.

Но, как правило, индуктивный и дедуктивный способы построения совмещаются в описании, как это видно из примера. М.Н. Загоскин начинает описание оценкой красоты Кремля и советом посетить его вечером, продолжает перечислением впечатлений и мыслей читателя, возникающих при созерцании красот Кремля, а завершает тем впечателением, которое остается у читателя. Тем самым писатель соединяет свой образ Кремля с образом, возникающим в душе читателя.

При построении описания изображаемый предмет должен представляться органично и правдоподобно.

Органичность - соответствие описания восприятию изображаемого предмета. Внимательно вчитываясь в пример, человек, хотя бы раз побывавший в Московском Кремле, представит себе, через какие ворота он входит,  в каком направлении и каким шагом идет, что видит, как движется и на чем останавливается его взор; как отдельные образы сочетаются в мысли, а мысли переходят в размышление об исторических судьбах России и о  смысле человеческой жизни, а затем снова возвращаются к предмету описания.

Правдоподобие - соответствие описания опыту читателя, которое позволяет воспринмать описываемый предмет как действительно существующий или возможный. Так, при описании Кремля М.Н. Загоскин укзывает те образы, чувства и мысли, которые свойственны его читателю в повседневной жизни, но отбор и сочетание которых  автором создают  нужную мысль и настроение.

Кроме органичности и правдоподобия, хорошее описание отличается интересом и информативностью.

Интерес создается в основном движением мысли от известного к такому неизвестному, которое представляется ценным получателю речи. В примере хорошо видно это ступенчатое  восхождение от обычного удовольствия к созерцанию образов вечной жизни, которое одновременно сочетается с чувством облегчения, создающим привлекательность описания.

Информативность - новый взгляд на известный предмет, открывающий в нем нечто значительное. Основными приемами создания информативности описания являются изменение плана и перспективы [10] . Представление новизны возникает обычно не от предмета описания как такового - большинство читателей М.Н. Загоскина  прекрасно знают Кремль, - но от взгляда на предмет.

В примере взгляд на Москву из Кремля  открывает широкую перспективу Замоскворечья, предметы изображения в которой даются мелким планом, в смутном очертании; при изменении направления обзора пространство оказывается организованным иначе: в центре перспективы - укрупненным планом крест колокольни Ивана Великого, вокруг которого распределяются все остальные предметы описания. Эти два перспективные образа противопоставляются - как земной и небесный, что и создает коллизию, читательский интерес.

Построение описания. В основании описания лежит обозначение предмета - слово или словосочетание (Московский Кремль).

В первую очередь нужно максимально ясно и отчетливо  представить в зрительном воображении предмет описания как целое на фоне окружения, переходя затем к воображению его частей.

Затем определяется содержание описания - рассматриваются внешние и внутренние характеристики предмета: место, положение, состояние, действие и претерпевание, порядок, части предмета в отношении к целому и отбираются наиболее важные части с точки зрения задачи описания. Для характеристики предмета находятся его отличительные и переменные признаки, которые отражают индивидуальные свойства данного предмета, его качественные и количественные  особенности.

Далее подбираются словесные характеристики элементов описания, при этом основное внимание уделяется эпитетам и общим обозначениям действий и состояний. Эпитеты должны создавать максимально конкретный чувственный,  в первую очередь зрительный,  воспроизводимый воображением образ предмета.

Порядок рассматривания предмета в воображении играет важную роль в описании: воображаемый предмет движется относительно зрителя (или зритель относительно  предмета) таким образом, в таком плане и в таком темпе, что видно осмысленное строение и соотношение  частей предмета, и это движение отображается словом.

Рассмотрим пример описания.

Налим.

Это единственный пресноводный представитель целого отдела рыб - безколючих, к которому относятся треска, навага и другое семейство - камбалы. Из последних, впрочем, один вид, Platessa flesus - камбала, встречается и в Ладожском озере, входит в устья Невы и других рек, а в Северной Двине и в Висле поднимается, по-видимому, очень высоко.

По своему наружному виду налим имеет некоторое, хотя и довольно отдаленное, сходство с сомом. Голова у него очень широкая, сильно приплющена, как у лягушки, на подбородке находится небольшой усик; глаза малые, пасть широкая, усаженная очень мелкими многочисленными зубками, вроде щетки, и верхняя челюсть несколько длиннее нижней. Грудные плавники короткие; два первых луча брюшных, находящиеся впереди последних, вытянуты в нитевидные отростки; спинных плавников два и короткий передний близко примыкает ко второму, который простирается до закругленного хвостового плавника; последний имеет очень большое количество лучей (36-40) и соединен с заднепроходным, тоже очень широким. Все тело покрыто очень мелкими, нежными чешуйками, которые сидят глубоко в коже, притом покрытой обильной слизью, почему налима весьма трудно удержать в руках.

Цвет тела налима зависит от качества воды и весьма разнообразен; обыкновенно же вся спинная сторона, равно как и плавники, на серовато-зеленом или оливково-зеленом фоне испещрены черно-бурыми пятнами и полосками, брюхо и брюшные плавники остаются беловатыми. Вообще, кажется, чуть не повсеместно отличают две породы, т.е. разновидности налимов, одну пеструю, мраморную и другую совсем черную. По моим наблюдениям, чем моложе налим, тем он темнее; самцы также темнее самок, но главное наружное отличие между полами состоит в том, что у молочников голова относительно тоще, а туловище тоньше. Кроме того, самцы вряд ли достигают половины веса самок и гораздо многочисленнее [11] .

Приведенное описание по назначению является учебным, поэтому в нем максимально соблюдены требования точности, ясности, полноты, последовательности, наглядности.

-     Точность описания проявляется в тщательном отборе словесных характеристик данных о предмете, в отнесении предмета описания к родовой категории,  в нахождении необходимых сравнений и в указании признаков, по которым предмет описания может быть легко отождествлен и различен с подобными.

-     Ясность проявляется в отборе словесных средств, которые исключают двусмысленность выражений и обеспечивают воспроизводимость описания.

-     Полнота проявляется в том, что описание является исчерпывающим:  сообщаются необходимые и достаточные данные о предмете таким образом, что предмет представлен как целое и в соотношении своих основных частей.

-     Наглядность описания проявляется в том, что автор создает запоминающийся образ предмета, используя конкретные характеристики. Но самое главное в том, что последовательность описания строится так, как будто читатель держит в руках налима, последовательно разглядывая его от головы через брюхо к хвосту и затем через спину опять к голове, затем обращает внимание на общий вид и свойства рыбы - форму тела, чешую и слизь, после чего переходит к сопоставлениям разновидностей налимов.

-     Последовательность проявляется в правильном расположении описания: оно начинается с общего - отнесения вида к роду и с указания на распространение рода; затем автор последовательно переходит к частному - строению тела налима, его окраске и завершает описание указанием на половые, возрастные  различия и разновидности налимов.

Последовательность описания может быть дедуктивной - от общего к частному (деталям), от частного (деталей) к общему, но наилучшим является смешанное построение: от общего к деталям, а затем опять к обобщению. Именно такое построение и использует Л.П. Сабанеев.

Портрет, особый вид описания - словесное изображение личности.

“Человеческая личность не может быть выражена понятиями. Она ускользает от всякого рационального определения и даже не поддается описанию, так как все свойства, которыми мы пытались бы ее охарактеризовать, можно найти и у других индивидов. “Личное” может восприниматься в жизни только непосредственной интуицией или же передаваться каким-нибудь произведением искусства. Когда мы говорим: “Это - Моцарт” или “это - Ремрандт”, то каждый раз оказываемся в той “сфере личного”, которой нигде не найти эквивалента” [12] .

Описать личность как таковую невозможно, но можно представить  словом или изображением проявления души в индивидуальном облике человека. Портрет основан на том, что личность человека едина, душевно-телесна, и сам телесный облик человека является выражением его внутреннего бытия. Внешние  признаки, отражающие состояние души, схватываются интуитивно и выражаются в символическом образе.. Поэтому всякий портрет символичен: признаки-символы указывают на ту духовную реальность, которая стоит за ними и проявляется в них.

Символика портрета всегда связана с оценкой, со способом видения. духовного бытия сквозь призму внешнего облика. Но сами по себе символы, части портрета - глаза, руки, лоб, голос, губы, брови, движения - представляют собой отчасти условные, принятые в конкретной культуре алфавитные знаки, посредством которых задается характеристика личности.

“Из-за моего плеча порывисто протянулась рука, успевшая вовремя подхватить падавшую свечку ... Я оглянулся... и обомлел от неожиданности: в пол-оборота от меня стоял сам батюшка ... Во век не забыть мне того впечатления, какое оставила в моей душе эта первая моя с ним встреча! Я был потрясен; даже испуган, как если бы из образа Иоанна Крестителя, каким его обыкновено пишут на иконах, вдруг вышел сам Предтеча Господень. Облик отца Егора в старой, заношенной ризе, обвисшей на его высокой, сухощавой фигуре мятыми складками потертой от времени парчи; его темные с большой проседью волосы, закинутые со лба назад непослушными, мелко вьющимися, точно крепированными прядями, с одной прядкой, непокорно выбившейся на дивный, высокий лоб; реденькая бородка, небольшие усы, охватывающие характерный, сильный рот, в котором так и отпечатлелся характер стойкий, точно вычеканенный из железа; небольшие глаза, горящие каким-то особенным ярким внутренним светом, и взглядом, глубоко, глубоко устремленным внутрь себя из-под глубоких, резких складок между бровями: вся фигура отца Егора поразила меня сходством с тем, кто по преданию рисуется нашему верующему представлению, как “глас вопиющего в пустыне”. Та же пустыня окружала отца Егора, но только не та знойная берегов Иордана, а наша холодная, снежная... Правда, со времен Крестителя успел остыть и огонь души человеческой!” [13] .

Как и всякое описание, портрет строится по определенной композиционной схеме, которая, однако, в портретном описании имеет особое значение, так как цельность и осмысленность образа - основное свойство портрета.

В примере целью портретного описания священника  является сравнение его со святым Иоанном Предтечей, поэтому описание начинается и завершается сравнительными чертами внешнего и духовного сходства, которые разрабатываются и подтверждаются несколькими конкретными чертами - частными признаками. Эти частные символические признаки - фигура, одеяние, волосы, лоб, рот, глаза, складка между бровями - также располагаются в последовательности от общего плана - фигуры и одеяния - к частям внешности по движению взгляда сверху вниз, причем каждый из признаков снабжается характеристикой-оценкой. Изобразительность портрета достигается сжатой образной характеристикой, сгущеним эпитета и ритмизацией речи: “ в заношенной ризе, обвисшей.... мятыми складками потертой от времени парчи”, “мелко вьющимися, точно крепированными прядями”. Обобщение описания - мысленный образ духовной среды отца Егора - пустыни, который нарастает от изображения взгляда, устремленного внутрь себя, через устойчивый эпитет (“Глас вопиющего в пустыне”) к указанию на пустыню, за которым следует сравнение и необходимое по замыслу автора противопоставление людей и времен [14] .

Характеристика - представляет собой систематическое перечисление качеств или свойств предмета мысли с целью представления его структуры и сопоставительной оценки. Предметом характеристики может быть как индивидуальный объект, так и класс объектов.

Рассмотрим пример.

Интеллигент. Это полная противоположность только что упомянутому образу простеца. И по своему прошлому, и по образованию,  и по культурному наследию, и по своему отношению к Церкви и по подходу к греху, он несет что-то очень непростое, для себя тягостное и болезненное, а для исповедающего духовнмика это испытание его пастырского терпения и опытности.

Тип человека, отличающегося высокой интеллектуальностью, свойственен всякой культуре и всякому народу. Тип этот всегда занимал и будет занимать в Церкви положение, отличное от положения простеца, и к нему духовнику всегда придется подходить иначе, чем он опдходит к человеку, далекому от интеллектуальных запросов. Но тип интеллигента есть продукт только русской истории, неведомый западной культуре. На нем сказались влияния исторические, культурные, бытовые, европейской цивилизации несвойственные. Этот тип, в его классическом облике второй половины XIX и начала XX вв., вероятно, историческим процессом будет сметен с лица этой планеты, но в своем основном он носит какие-то типично русские черты, которые останутся в жизни, как бы история не повернулась.

Вот эти существенные особенности интеллигента:

1) повышенная рассудочность и следовательно привычка говорить от книжных авторитетов;

2) недисциплинированность мысли и отсутствие того, что так отличает людей латинской, романской культуры, а именно уравновешенность и ясность мыслей и формулировок;

3) традиционная оппозиционность всякой власти и иерархичности, будь то государственная или церковная;

4) характерная безбытность и боязнь всякой устроенности: семьи, сословия, церковного общества;

5) склонность вообще к нигилизму, вовсе не ограничивающимся классическим типом Базарова и Марка Волхова, а легко созранаяющемуся и в духовной жизни;

 6) влияние всяких в свое время острых течений, вроде декадентства, проявляющееся в изломанности и изуродованности душевной.

Все это можно было бы при желании умножить, но достаточно и сказанного.

В своем подходе к покаянию такой тип часто бывает очень труден и для себя и для священника. Мало кто мог бы окончательно отрясти с себя прах этих былых болезней. Симптомы старого часто выбиваются на поверхность и несчастный чувствует себя пленником былых привычек. Эт неясности и смятенность души бнаруживаются и в образе мышления и в способе выражаться. Такие люди зачатстую не способны ясно сформулировать свои душевные состояния. Они почти всегда находятся в плену своих “настоений”, “переживаний”, “проблематик”. Они не умеют даже просто перечислить свои грехи, ходят “вокруг да около”, иногда признаются в том, что не уеют исповедоваться. У них нет ясного сознания греха, хотя это вовсе не означает, что они лишены нравственного чувства. Как раз обратно: это зачастую люди с высоким моральным уровнем, щепетильные к себе, неспособные ни на какой предосудительный поступок; они в особеннности носители общественной честности, “кристальной души люди”. Но в своем отношении к внутренней жизни они пленены мудрованиями и излишними рассуждениями. Исповедь их носит характер рассудочный; они любят резонировать, “не соглашаться с данным мнением”. Они и на исповеди готовы вступать в прения м “оставаться при своем особом мнении”. Они прекрасные диалектики и эту свою способность приносят и к исповедному аналою. Кроме того, от своей часто раплывчатой исповеди, в которой преобладают неопределенные части речи: “как-то”, “до некоторой степени”, “мне думается”, “какбы вам это объяснить” и пр., они легко пускаются в отвлеченные совопросничества. Они любят на исповеди, - совершенно не считаясь с тем, что за ними стоит целый хвост ожидающих исповеди, - задавать священнику замысловатые философские и богословские вопросы, забывая, что исповедь никак не есть удобный момент для этого. Приходится слышать от этих людей: “меня страшно мучает вопрос о страданиях людей; как это Бог допускает страдания невиновных детей?” или что-либо в таком роде. Они часто жалуются на свои “сомнения”. Маловерие типично для этолй категории кающихся.

Их прекрасно можно охарактеризовать следующими словами о. А. Ельчанинова, человека с которотким пастырским стажем, но большим духовным опытом и вдумчивостью: “греховная психология, вернее психическим механизм падшего человека. Вместо внутреннего постижения - рассудочные процессы, вместо слияния с вещами - пять слепых чувств, поистине “внешних”; вместо восприятия целого - анализ. К райскому образу гораздо ближе люди примитивные, с сильным инстинктом и неспособностью к анализу и логике (“Записки”, с.63 первого издания) [15] .

 Описание-характеристика обычно строится по дедуктивно-индутивному принципу: в примере в начале излагаются черты интеллигента, отличающие его от других типов кающихся, а также черты, выделяющие его на фоне западноевропейской культуры, затем последовательно излагаются и комментируются черты, составляющие духовно-нравственный облик интеллигента, а в заключение дается общая оценка интеллигента через отношение особенностей этого типа к норме христианского сознания.

Построение характеристики, в особенности, выбор общих существенных признаков, определяется конкретным замыслом: в примере, очевидно, было важно отличить интеллигента от других типов православных кающихся, в основном русских, но в условиях специфически французской культуры - указать  отличительные особенности интеллигента, как именно русского.

Начальная часть характеристики дает, таким образом, общее представление о объекте в виде определения или замещающего его описательного приема, что необходимо для ясного отграничения предмета речи.

Средняя, индуктивная часть характеристики содержит последовательное изложение и объяснение особенностей предмета. Сначала даются существенные особенности - свойства, без которых невозможно отождествление, например, конкретного человека с типом интеллигента. Такое перечисление должно быть достаточным, но не обязательно полным, что видно из примера: не нужно перечислять все известные, хотя бы и существенные, особенности интеллигента, скажем, образование.

На основе выделенных существенных признаков выделяются и излагаются наиболее яркие и распространенные, практически важные для целей характеристики особенности поведения объекта, которые при этом объясняются и оцениваются с определенной точки зрения: в примере - духовника.

Эти частные особенности в изложении могут располагаться в различном порядке. Архимандрит Киприан располагает их в восходящей последовательности, таким образом, что наиболее важная особенность внутреннего мира интеллигента, маловерие, предстает последней и завершает все изложение по смыслу.

Заключение содержит обобщение или истолкование - общую характеристику, вытекающую из приведеннных данных.

Реферативное описание представляет собой изложение системы взглядов или теории, позволяющее составить объективное суждение о ней на основе данных, которые приводятся составителем реферата. Поэтому в реферативном изложении особенно важны отбор и точное представление данных, а не композиция, которая обычно зависит от построения реферируемого материала или от системы важнейших понятий излагаемой теории.

Реферативное описание представляет собой компресссию (сжатие при сохранении основного содержания) источника и должно удовлетворять следующим минимальным условиям:

–отражать основные понятия источника, которые выражены терминами или свойственными источнику специфическими оборотами; это значит, что автор реферативного описания ясно представляет себе систему понятий и категорий источника и стремится не заменять свойственные  источнику обороты речи своими, а при необходимости сохраняет специфический термин, толкуя его значение;

 – отражать главные положения и выводы источника (и его разделов) в том виде, в каком они объективно в нем представлены, максимально близко к тексту, ничего не примышляя от себя, но при необходимости лишь сокращая избыточные выражения и обороты;

– отражать композицию и членение (на главы, разделы и т.д.) источника, полностью воспроизводя его смысловую структуру;

– не подменять изложение содержания его оценкой или собственной интерпретацией, используя при изложении максимально нейтральные языковые средства;

– более подробно представлять положения и данные, наиболее значимые с точки зрения состояния данной области знания или информационной ценности источника.

 Таким образом, реферативное изложение представляет собой как бы уменьенную в несколько раз наглядную модель источника, которая сохраняет его строение и пропорции.

Реферат концепции, исполнение которого предполагает анализ множества источников и последовательное изложение системы взаимосвязавнных положений и категорий, называется аналитическим разбором, или аналитическим изложением.

Аналитическое изложение является почти обязательной частью любой работы на соискание ученой степени - дипломного сочинения, дисертации, научного доклада. Но оно часто необходимо в критических и полемических, например апологетических, сочинениях, так как основательная критика концепций требует ясного представления того, что именно и почему критикуется. 

 Рассмотрим пример аналитического обзора.

Буддизм, основанный принцем Siddhartha по прозванию Зakyamuni или Buddha, представляет из себя самостоятельное учение, развившееся, несомненно, на почве системы Samkhya-Yфga.

Вместе с Капилой и Патаньджяли Будда признавал, что мир никем не создан, а возникает автоматически, благодаря закону притяжения духовной субстанции к материи; он также признавал всякое бытие страданием и причину этого страдания тоже видел в разнородности двух субстанций (материальной и духовной), из соединения которых происходит всякой бытие. Но причину того, что душа, тем не менее, продолжает соединяться с материей, Будда видел не в том, что духовная субстанция не сознает своей коренной разнородности с субстанцией материальной, а в том, что душе присуща жажда или влечение (trshna) к жизни. Сообразно с этим, и путь к выходу из круговорота бытия Будда указывает в уничтожении влечения.

Всякое возникновение живых существ основано на желании: с одной стороны, зарождение есть результат полового влечения, а с другой - всякое родившееся существо, согласно учению о Карме, родилось таким именно потому, что в предшествующем своем воплощении данная дкша совершила разные поступки, вызванные влечениями и желаниями. Если бы удалось уничтожить влечение - жизнь, бытие прекратились бы.

По учению Будды, душа человека окружена некоторой оболочкой (samskвra), на которой откладываются отпечатки всех мыслей, желаний и чувств, испытываемых человеком при жизни. Благодаря этой оболочке душа сознает себя индивидуумом (nвmarыpa), а утверждение своей индивидуальности порождает волю к жизни. После смерти человека душа в силу этой воли к жизни непременно переселится в другое живое существо, которое, опять-таки благодаря своей воле к жизни, непременно будет действовать и совершать разные поступки. Поступки сопровождаются мыслями, желаниями и чувствами, которые вновь осаживаются вокруг души и образуют новую оболочку со всеми дальнейшими последствиями. Таким образом, при нормальном ходе дела переселение душ и круговорот никогда не могут прекратиться.

Для того, чтобы пресечь это зло, надо устранить его первопричину. Человек должен уничтожить в себе всякий интерес и волю к жизни. Он должен жить так, чтобы не иметь ни чувств, ни желаний, ни впечатлений, которые могли бы отложиться оболочкой вокруг его души. Таким образом, он препятствует образованию новой оболочки, а вместе с тем, убивая в себе сознание своей индивидуальности, разрушает и старую оболочку души. Это состояние полного бесстрастия, пассивности и равнодушия и, в сущности, полного прекращения какой-либо психической жизни, по буддийской терминологиии, называется нирваной. Душа человека, достигшего нирваны, после смерти уже не воплощается в новом теле. Она “преодолевает без остатка рождение и смерть” и больше никогда уже не соединится с материальной субстанцией. Она уже больше не существует, ибо существование, бытие есть соединение духовной жизни с материальной.

Путь к достижению нирваны Будда указал двоякий. С одной стороны, психофизические упражнения самопогружения сосредоточенной медитации, задержки дыхания и проч., по приемам, почти тождественным с системой Йога. Но с другой - самопожертовование и любовь ко всему существующему (metta). Однако этот второй путь есть как бы часть первого, особое психофизическое упражнение. Любовь, милосердие, сострадание - все это для буддиста не чувства, ибо ведь чувств у него в душе остаться не должно, а [остается] лишь результат, следствие полной утраты чувства своей индивидуальности и своих личных желаний: при таком психическом состоянии человеку ничего не стоит жертововать собой для ближнего, ибо, не имея собственного желания, он, естественно, с легкостью исполняет желания других. Подавить свою волю настолько, чтобы поступать исключительно по воле другого, рекомендуется именно в виде упражнения. Всепрощение рассматривается как средство уничтожения чувства: равнодушие (upekkhв) находит свое завершение, когда человек относится к врагу совершенно так же, как к другу, когда он равнодушен к радости и к боли, к чести и к бесчестию.

Путь к нирване оказывется настолько трудным, что в течение одной человеческой жизни пройти его не представляется возможным. Но не следует унывать, ибо часть пути, пройденная душой в течение одной жизни, после смерти и переселения души в другое тело засчитывается. Человек, находящийся на пути к нирване и имеющий достигнуть нирвану в одном из своих следующих земных воплощений, называется Bфdhisattva; человек, достигший нирваны, но при этом не сохранивший способности учить других, называется Pratyкkabuddha; наконец, человек, достигший нирваны и помогающий другим идти по тому же пути, называется Вuddha. Это три категории святых буддизма.

Будда-Саккьямуни был последователен. Он отверг авторитет “Священного Писания”, лицемерно признававшийся другими школами, отверг и кастовый строй. Старых богов, не исключая Индры и Брахмы, Будда-Саккьямуни не отрицал, но считал, что перед ними стоит та же проблема выхода через нирвану из круговорота бытия, которая стоит перед людьми. А так как эти боги в нирвану не впали и продолжают жить в круговороте бытия, то не только всякий полный будда или пратьека будда, но и всякий кандидат в будду, “bфdhisattva”, стоит неизмеримо выше богов. Здесь, таким образом, завершается низведение богов, начавшееся уже с эпохи старого браманизма.

Если в начале эпохи старого браманизма люди стараются сравняться с богами, то теперь появляются люди, которые считаются уже превзошедшими богов. И таких людей, в общем, немало: северные буддисты полных будд считают десятками, а бодхисатв - тысячами. [16]

Аналитический разбор, как видно из примера, - самый сложный вид описания, так как он требует профессионального владения материалом и внимательного изучения источников.

Действительно, Н.С. Трубецкой на полутора страницах представляет основное содержание конфессии с более чем двухтысячелетней письменной традицией, система понятий которой радикально отличается от понятий знакомых его читателю философских систем. Основная задача аналитического разбора состоит в изъяснении действительного духовного смысла этой конфессии, который неясен читателю, не стоящему “на твердой почве христианского мировоззрения”, из-за кажущегося сходства ее положений с христианским вероучением.

В аналитическом описании на первый план выступает логико-понятийный каркас системы взглядов, подлежащих анализу.

Автор выделяет ключевые понятия анализируемого учения, которые получают определения или толкуются через сходные понятия, известные читателю. Некоторые из специфических категорий представляются в оригинальном виде,  даются в транскрипции и получают толкование в контексте, например, путем перифраза: “всякий кандидат в будду, “bфdhisattva”.

Эта система ключевых понятий с взаимосвязанными толкованиями располагается в порядке логического развертывания.

В начале описания Н.С. Трубецкой представляет основные положения онтологии (учения о мироздании) буддизма; затем излагает вытекающие из них антропологические представления, связанные с пониманием цели жизни, из которых следуют нормы поведенческого характера. Далее рассматривается метод достижения идеала, дается характеристика этого метода и его результата в представлениях буддизма. Наконец, представляется историческая характеристика буддизма в отношении к предшествующим ему учениям.

Объяснение представляет собой сообщение мыслей автора о предмете речи, толкующих изложенные факты, раскрывающих их содержание или выражающих отношение к ним автора.

Объяснение является самой распространенной, “обычной” формой речи, поэтому на его построение как композиционно-речевой конструкции редко обращают специальное внимание, но на самом деле объяснение сложно, так как представляет собой не просто речь о предмете, но содержит слово о слове - такое истолкование высказываний, которое делает их понятными и осмысленными.

Так, в приведенных выше примерах описания система буддизма предстает как некоторый реальный факт, имеющий определенное строение и содержание, но смысл и значение этого факта остается неясным. Чтобы рассуждать об этом факте, например, сравнивая его с другими подобными или оценивая, и сделать вывод о нем, необходимо уяснить что он значит, как автор его понимает и как его следует понимать читателю. Завершив повествование о развитии религиозных систем Индии и описание их, прежде чем рассуждать о них, профессор Н.С. Трубецкой излагает свое отношение к изложенному - излагает точку зрения, на основе которой будет строиться рассуждение. Но это отношение не просто личное впечатление - оно отражает вполне определенную последовательную вероисповедную и мировоззренческую позицию [17] , только на основе которой и можно предложить удовлетоврительное объяснение фактического материала.

Рассмотрим пример.

“С точки зрения христианской вся история религиозного развития Индии проходит под знаком непрерывного владычества сатаны. Это владычество начинается с того момента, когда существовавший в религиозном сознании не вполне ясно, но все же уже определенно обозначившийся образ истинного Бога-Творца и Промыслителя был отодвинут на задний план образами бесовскими. Затем, в эпоху старого брахманизма, вслед за лицемерным поклонением этим порождающим страх, но не вызывающим благоговения бесам появляется стремление сравняться с ними в отношении чудесной их силы, и отсюда - использование богослужения и аскеза для магических целей. Одновременно с развитием самоутверждающей гордыни человек, поставивший сам себя лицом к лицу с духом бездны, не может не содрогаться постоянно, вглядываясь сам в эту бездну. Лишенный разумного Бога и населенный бесами мир бессмыслен и страшен. Появляется стремление куда-то уйти, убежать от кошмарно-бессмысленной закономерности этого мира с его бесконечными повторениями.

И тут-то в учении буддизма сатана подсказывает человеку страшную мысль о полном самоубийстве, об уничтожении своей духовной жизни, с тем чтобы душа человека растворилась в бездне, превратившись в ничто, в пустоту. Эта ужасная мысль, поднесенная, однако, в самом привлекательном виде, с лестным для человеческой гордости превозношением человека выше всех “богов”, надолго овладевает религиозным сознанием Индии. Затем появляется реакция, желание поклониться настоящему недосягаемомоу Богу. Но, когда человек, отвернувишись от бездны, перед которой его поставил буддизм, поворачивается, с тем чтобы найти достойного поклонения Бога, он, сам не замечая того, вместо Бога опять обретает сатану. На этот раз сатана заставляет человека простереться перед собой и так держит его распрстертым и подавленным. Оскалившая зубы чудовищная десятирукая богиня Кали, едущая на колеснице, под тяжелыми колесами которой находят смерть фанатики-шиваиты, что это, как не символ полного торжества сатаны над человеком...” [18]

Нижеследующие принципы являются в той же мере техническими, как и этическими, потому что нарушение их влечет за собой неясность и непоследовательность объяснения  и недоверие аудитории к ритору.

– Первый принцип объяснения состоит в том, что неизвестные или неясные аудитории факты и понятия приводятся к известными и усвоенным ею, принятым понятиям и фактам. В этом смысле важное значение имеет жизненный и духовный опыт аудитории, через который раскрывается смысл объясняемого предмета.

– Второй принцип объяснения состоит в том, что позиция, с точки зрения которой толкуются факты или события, должна быть совершенно ясной, понятной и осознанной самим толкователем и должна быть выражена им прямо, последовательно и бескомпромиссно, что видно из примера: проф. Н.С. Трубецкой отчетливо и недвусмысленно называет вещи своими именами, и объяснсняя смысл изложенного, не уклоняется от честного, последовательного и открытого заявления той позиции, на которой стоит.

– Третий принцип объяснения состоит в том, что само объяснение, толкующее факты, должно быть отделено от их изложения - повествования и описания. Если повествование и описание представляют факты по возможности в объективном плане (хотя, разумется, всегда с определенной позиции) так, что аудитория может составить о них самостоятельное представление и в состоянии свободно оперировать ими, то объяснение предлагается, не не навязывается аудитории, и каждый читатель или слушатель может свободно принять или не принять его.

Изложение как целое.

Как было отмечено выше, изложение как часть высказывания, в которой сообщаются факты, подтверждающие главное положение, содержит наиболее сильные и убедительные аргументы. Эти аргументы, однако, предстают, по выражению Аристотеля, как “нетехнические”, поскольку они не содержат рассуждения в виде явных умозаключений - энтимем.

На самом деле, изложение фактов подразумевает, что такое умозаключение делает аудитория, и строение изложения указывает на выводы, которые вытекают из фактов: повествование предстает как сообщение конкретного факта, то есть выносит частное суждение; описание предстает как изображение структуры факта, которая делает его сопоставимым и относит к определенному классу событий, то есть выносит или содкержит более общее суждение; объяснение соотносит представленный факт с оценкой, то есть представляет собой сведйние частных положений к общим местам. Словесная форма представления данных также содержит оценку их достоверности, важности и этической положительной или отрицательной значимости. Кроме того, ритор либо прямо заявляет о своей позиции, либо она подразумевается, и аудитории предлагается присоединиться к позиции ритора на основе фактов, изложенных под определенным углом зрения, если само изложение представляется ей удовлетворительным.

Рассмотрим пример.

Да, чем проникновеннее вы отнесетесь к прошлому, подготовившему почву для взрыва, тем священнее выполните свой судейский долг. Не механическую только сторону события рассудить вы призваны сюда, не осудить только руки, поднятые в порыве негодования, или лицо, искаженное бессилием противостоять порыву, - а тот процесс медленного набухания горя, гнева и отчаяния в человеческой груди, который привел, наконец, к роковой катастрофе. И, тогда, пройдя этот путь познания, вы в силах будете сказать, волен или неволен этот грех человека.

Приступим же к этому делу изучения прошлого.

Жизнь выработала во мне свой взгляд на преступление. Если оно является результатом порочности человека, я первый говорю: “Бестрепетно карайте его”. Если же в преступление впадает человек безупречного прошлого ми всегда праведной жизни, не спешите осуждением его, вглядитесь с отческим вниманием: есть ли вина в содеянном, нет ли тут вины других, их порочного отношения к жизни, их беззаботности к тому, что вызвало порыв негодования другого человека?

О, не судить погибшую хочу я здесь, но судить порок, который довел ее до преждевременной гибели. А порок это был велик и жесток в ней. Я не знаю более печального, отвратительнейшего явления, чем пьянство женщины. И в мужчине оно постыдно, но в женщине, где стыдливость уместнее всего, оно поистине отвратительно. Есть мудрая пословица: “Муж пьет - полдома горит, жена пьет - весь дом горит”.

Здесь было не только употребление покойной вина для веселья или бодрости; нет, это был твердо вкоренившийся порок. “Пила всегда одна, без мужа, до безобразия, до бесчувствия”, как показывают свидетели. Г. прокурор говорит - это была болезнь. Да, но от которой больше всего страдали другие, и болезнь неизлечимая, если не сделает усилий сам больной. Однако же, при муже она умела сдерживать себя: пила, когда оставалась одна. Значит, владеть еще могла собою. Подумайте, что должен был испытывать муж ее? Это, ведь, не работница, не кухарка - ее не сгонишь со двора... Они связаны были вечными узами! Припомните также его самого по отзывам всех свидетелей. Он третье трехлетие староста, всеми уважаемый человек, безупречный торговец, у него, ведь, своя честь, свой стыд. И вот, на глазах всех, жена предается грубейшему пороку. Что должен был испытывать он? Какие печали мучили и угнетали его грудь, когда он возвращался домой и находил такую, по словам работницы Рыжовой, обстановку: “дети не умыты, не причесаны, не накормлены, а сама она пьяная, растрепанная, нечесаная”... Так протекали годы, пока не наступил последний, роковой день жизни покойной.

21-го июня муж рано утром уехал в село строить лавку. Покойная остается одна, немедленно напивается и засыпает. Проспавшись, она обливает голову водой и идет пить чай. Работница думает: “Ну, хотя к приезду мужа будет трезвой”. Но после чая она берется за водку и напивается так же жестоко во второй раз, проходит в омшаник, существующий для нечистот, сваливается там, среди них, и засыпает. Возвращается муж. Первый вопрос его: “Где Паша?” Рыжкова что-то невнятно отвечает и видит, как мрак опускается на его лицо. Он спешит к омшанику и будит спящую. Та появляется на дворе - муж это видит - пьяная , растрепанная, с бессмысленным лицом, покрытая грязью нечистот, и с трудом, шатаясь, добирается до сеней, где сваливается на пол и засыпает. Он говорит нам, что что-то такое невыразимо-тягостное защемило грудь и помутило сознание. Он помнит, что что-то делал, куда-то ходил, потом вернулся в сени, где положил раньше топор, придя с постройки лавки. Топор оказался в руке, и катастрофа совершилась. Он опомнился, по его словам, когда “зашумела кровь”... Теперь уже говорят другие: они слышат крики, видят его, в воротах, со словами: “Вяжите меня - я зарубил жену”. Он обливается слезами; к нему подходит жена брата; он опирается о ее плечо рукою, и она ведет его к своему дому. Там видит его прибегающий Тальников, по словам которого, “он сидел у дома брата и, обняв детей, горько плакал; глаза у него были не свои, весь трясся”. Вот каковы события! Вот две жертвы одного и того же проклятого порока!

Да, милостивые государи, в народной жизни нет более рокового, печального порока, чем пьянство. Нет беды, нет горя, нет несчастья, нет преступления, которое не порождало бы оно. И если диавол - прародитель греха, то вино - главное из воплощений его. Нет ученого, богослова, мыслителя, которые не проклинали бы пьянство. Ни бедствия войн, ни эпидемий не могут сравниться с этим пороком, - говорят они. - Он уничтожает человека, божеский образ в нем, доводит его до животного. Нет - хуже! У животного остается инстинкт, у опьяневшего человека нет даже и его!... [19]

Изложение начинается вступлением-истолкованием, в котором оратор устанавливает важнейшие общие места правового и нравственного характера, с точки зрения которых он намерен представить факты дела. Христианская нравственность как основа судебной оценки является в речи основой присоединения аудитории к позиции оратора; но вместе с этим конкретное решение подчеркнуто не навязывается аудитории.

Затем следует описание семейной жизни подсудимого, которое строится в полемической форме и приводит к суждению об ответственности пострадавшей в той мере, в какой порок пьянства был результатом ее свободной воли.

Описательная форма речи сменяется повествовательной, когда защитник переходит к изложению конкретного события - убийства мужем пьяной жены. Описание и повествование представляют собой единый смыслвой комплекс, объединенный формами диалогизма и общим выводом о двух жертвах одного порока, но порок этот предстает только как порок жены. Таким образом, заключение об ответственности, сформулированное в начале, в конце повествования повторяется и подтверждается оратором. 

Завершается изложение выводом-объяснением. Вывод этот носит общий нравственно-социальный характер, строится как аргумент к авторитету и также обращает аудиторию не к человекоубийству, а именно к пьянству.

В примере  расположение изложения носит дедуктивно-индуктивный характер (от общего к частному и от частного к общему), а само изложение содержит называемый аргумент замещения, основанный на топе “действие- претерпевание”: оратор подменяет ответственность деятеля (мужа) ответственностью потерпевшего (жены), чем представляет ее поведение как причину убийства, совершенного в состоянии невменяемости.

Итак, изложение может включать в себя все композиционно-речевые конструкции (описание, повествование, рассуждение, определение, объяснение, побуждение), расположение которых в составе изложения подчиняется требованиям целесообразности и логики.

Общие рекомендации.

Изложение должно быть правдоподобным. Это значит, что из состава данных, соответствующих действительности (а не вымышленных), отбираются и представляются те факты и в такой форме, чтобы изложение не вызывало сомнений в реальности приводимых данных.

– Изложение должно быть приемлемым. Факты, которые приводятся в изложении, и выражения, которые используются для изображения фактов, должны утверждать нравственное чувство аудиториии.

– Изложение должно быть ясным. Слова и фразы, которые использует автор, должны быть знакомы аудитории, а само построение изложения - создавать воспроизводимую картину изображаемого предмета.

– Изложение должно быть интересным. Излагая факты, автор переходит от более известного аудитории к менее известному.

– Изложение должно быть последовательным. Факты должны быть организованы в определеном смысловом порядке и не должны повторяться.

 – Изложение должно быть завершенным. Сообщаемые и изображаемые факты и события характеризуются единством предмета изложения; изложение завершается выводом или объяснением.