Религия, философия, наука на пороге III-го тысячелетия.

Религия, философия, наука являются тремя основными движущими силами человеческой цивилизации, которая всегда устремлена к одной цели — поиску совершенного блага человека. О результатах этого поиска на настоящий мо­мент нет необходимости говорить много: мир стоит на грани глобального кри­зиса, грозящего уничтожить не только все достижения научно-технического прогресса, но и саму жизнь на земле. Кто виноват в этом, очевидно — сам чело­век, его бурная деятельность, направляемая... наукой, философией, рели­гией! Более трагическую ситуацию трудно себе представить: то высшее, что есть в человечестве и по самой природе своей предназначенное быть светом на пути его жизни, ведет, оказывается, к всеобщему и страшному концу.

Где истоки столь неожиданного финала? Непросто ответить на такой большой и сложный вопрос. Но не вызывает сомнений, что одной из серьез­нейших ошибок, совершенных в последние два-три столетия в нашем цивили­зованном мире, является противопоставление знания научного и философского религиозному, всевание, по выражению Ломоносова, вражды между ними и от­сюда полная потеря взаимопонимания и согласия между этими тремя важней­шими сферами духовной и интеллектуальной жизни человека в осмыслении основополагающих принципов его деятельности. Поэтому восстановление из­начально бывшей гармонии и взаимосвязи между религиозным, философским и научным видением мира — проблема не просто важная, но по ряду причин должна быть сегодня отнесена и к наиболее актуальным. Главные из них.

1. Мировоззренческая. В истории Нового времени, особенно с т. н. эпохи Просвещения, научно-технические достижения и философская мысль рассмат­ривались и продолжают рассматриваться всеми власть имущими до настоя­щего времени не только как необходимейшие, но и как единственные средства, способные открыть человеку и подлинный смысл его жизни, и наполнить ее ре­альным содержанием — вопреки религии, которая в лучшем случае является лишь красивой традицией, поддерживающей отчасти определенную мораль­ную атмосферу в какой-то части общества, но, по-существу, представляющей собой мировоззрение антинаучное, оторванное от насущных проблем жизни и уводящее человека в иллюзорный мир беспочвенных мечтаний.

Однако такое пренебрежительно-отрицательное отношение к ней и проти­вопоставление ее науке и философии влечет за собой далеко идущие психоло­гические, нравственные и практические последствия, самым негативным обра­зом отражающиеся на человеке. Ибо пока имеет место подобное убеждение, не может быть ни духовно устойчивого общества, ни истинно гуманных достиже­ний, ни целостного мировоззрения, достойно отвечающего человеческому со­знанию на важнейший вопрос: "Зачем я живу и творю?"

2. Духовная. Мощный научно-технический прогресс и достижение высоко­го уровня жизни в развитых странах при, одновременно, резком снижении в " них христианской религиозности, приводит, как говорит статистика, все боль­ший процент людей не к обещанному райскому блаженству на земле, а к раз­очарованию в жизни, потери ее смысла, нравственным извращениям, тяжелым нервно-психическим расстройствам и самоубийствам. Поистине, парадоксальное явление! Невольно вспоминаются библейские слова: Когда я чаял добра, пришло зло; когда ожидал света, пришла тьма (Иов. 30,26). Куда же ведет че­ловека современная цивилизация, "освобождаясь" от религии и ее морали? Не " убивает ли она его заживо, терзая и превращая в бездушный робот?

3. Экологическая. Комфорт жизни, кое-где и кое для кого отчасти достиг­нутый, но для большинства человечества по-прежнему лишь обещаемый науч­но-технической революцией, настолько заворожил все человечество, что оно забыло не только о духовных, нравственных и религиозных ценностях, но и о самой своей жизни, не говоря уже о жизни своих потомков. Наслаждение, вы­года, власть — компоненты и спутники комфорта — буквально свели с ума и окончательно поработили современного человека, заставляя его, ради их до­стижения губить ту природу, частью которой он сам является, ввергая мир в тяжелейший экологический кризис. Не обязывает ли это к срочному пере­смотру ценностей и приоритетов в нашей жизни?

Это лишь некоторые из проблем, прямо свидетельствующие, что сейчас, как никогда наука и техника, философия и религия пришли в такое соприкос­новение, которое с необходимостью требует нового, гармонично-целостного отношения современного человека, и в первую очередь ученого и философа, к той вере, которая наполняла жизнь и руководила всей деятельностью наших отцов в течение многих веков. Но на каких началах это возможно и что должно быть положено в основу нового взгляда? Несомненно, что ответ по существу на эти вопросы может быть дан только при условии надлежащего осмысления конечной цели человеческой жизни. И хотя на первый взгляд эта проблема особой трудности не представляет, поскольку очевидно, что таковой целью яв­ляется благо всех и каждого, дело осложняется тем, что само понимание блага и средств его достижения в науке, философии и религии далеко не однозначно. Как они смотрят на эту проблему ?

НАУКА (подразумевается естествознание), в конечном счете, видит благо в максимальном познании мира во всех его измерениях, с целью достижения полной над ним власти, что должно сделать человека, фактически, всемогущим божеством в этом мире.

Эта цель очень соблазнительна, однако она вызывает ряд серьзных недо­умений. Например:

1. Может ли иметь под собой какие-либо доказательные основания эта пер­спектива грядущего человекобожия, не является ли она плодом элементарной фантазии человеческого самомнения?

2.   Есть ли достаточно убедительные аргументы того, что "счастье" буду­щего т. н. "золотого миллиарда" человечества, во-первых, не будет возведено на крови и страданиях множества погубленных людей; во-вторых, не окажется ли и сам этот остаток не более как рабом ничтожной кучки "сверхлюдей", хит­ростью и насилием захвативших власть в мире в свои руки? Оснований к подобным предположениям сейчас уже более, чем достаточно. Но в таком случае, подвиг ученых, совершаемый ради проблематичного идеального человечества, не обернется ли против человечества реального, став средством его порабоще­ния и смерти?

Ответ науки на эти вопросы, как бы парадоксально это ни звучало, может быть только одним: "Я ничего не гарантирую, но верую и вы ВЕРЬТЕ, что все будет о’кей". Другого, кроме призыва к вере, научного ответа, наука дать не в состоянии по многим причинам. Вот некоторые из них.

1. Здание науки зиждется на постулатах (признании реальности мира, его законо­мерности, познаваемости и др.), без которых она не может ни существовать, ни разви­ваться, но которые не могут быть доказаны.

2. Научные доказательства в конечном счете условны, не абсолютны. Даже мате­матические доказательства являются лишь несомненными выводами из положений, которые принимаются за истинные. В большинстве же случаев научные доказатель­ства суть вероятные выводы из вероятных положений. При этом вероятность тем меньше, чем сложнее предмет обсуждения. После теорем Гёделя это стало математи­ческой очевидностью.

3. В науке нет критериев, которые бы давали полную гарантию истинности той или иной теории (Ф.Франк остроумно замечает: "Наука похожа на детективный рас­сказ. Все факты подтверждают определенную гипотезу, но правильной оказывается, в конце концов, совершенно другая гипотеза").

4. Не зная самых фундаментальных законов бытия в целом, нет никакой возмож­ности убедиться в истинности (следовательно, и полезности) локальных научных закономерностей. Не случайно Фейнман говорил студентам: "Если вы думали, что наука достоверна, — вы ошибались". А это низводит науку, особенно в вопросах мировоз­зренческих, на уровень не более, как гадалки. Что вытекает отсюда?

Во-первых. Проблема блага — мировоззренческая. Но научные знания даже во всей своей совокупности сами по себе не являются мировоззрением и не могут быть тако­вым, поскольку наука изучает только естественные явления и закономерности мира, а не бытие в целом. Наука специфически мировоззренческими вопросами не занимается — это область религии и философии (поэтому всегда были ученые с разными мировоз­зрениями: агностики, верующие, атеисты). Отсюда понятно, что сам термин "научное мировоззрение" очень условен, по меньшей мере очевидно, что наука и т. н. научное мировоззрение — понятия совсем не тождественные. Поэтому сама идея о благе как со­вершенном познании мира, по-существу, вненаучна.

Во-вторых. В решении вопроса о конечном смысле жизни или о благе человека основной проблемой, безусловно, является бытие Бога. Каковы здесь возможности науки? Бесконечность вглубь и вширь познаваемого мира однозначно говорит о том, что наука никогда в принципе не будет в состоянии заявить о небытии Бога (даже если бы Его не было). У нее только одна перспектива: когда-то встретить Бога на своем пу­ти. И как известно, для многих ученых Его признание стало несомненным убеждением. Однако это убеждение, несмотря на очень серьезные данные естествознания, особенно последнего времени, в конечном счете все же есть не столько строго обоснованное зна­ние, сколько наиболее вероятный вывод. А следовательно, и сама научная идея блага является, скорее, религиозно-философской, нежели действительно научной.

А это означает, что надежды на "золотой век" будущих поколений человечества, который обещал (обещает?) научно-технический прогресс, оказываются не более как голубой мечтой.

ФИЛОСОФИЯ всегда видела благо в познании Истины. (Она имеет историю гораздо большую, чем наука, и потому уже не раз на своих вершинных взлетах и в пе­риоды кризисов свидетельствовала о том, что может дать человеку). Однако ища ее на пути дискурсивного мышления, и не имея никакой возможности доказать способность человеческого гаtio к адекватному постижению действительности (если таковая есть), философия вынуждена была свои исходные положения по­стулировать, при этом нередко заимствуя их у религии. В решении же основно­го вопроса жизни — ее смысла и блага — она нередко или сливалась с теологией, становясь ее служанкой, или обособлялась, порождая новые системы, истин­ность выводов которых в принципе не могла доказать. Поэтому все философ­ские школы и направления никогда не поднимались выше требования веры своим утверждениям, т. е. своей истине, своему пониманию блага. При этом ди­станция, отделяющая понимание блага в одной системе от другой, часто ока­зывалась бесконечно великой: от обожения до наркотиков, от духовного до плотского, от вечного до сиюминутного. И не было, и нет никакой возмож­ности проверить истинность любого из этих пониманий, тем более, что и сама идея истины, а с ней и блага, после долгих исканий и доказательств уже не раз вообще объявлялась псевдопроблемой.

Наконец, РЕЛИГИЯ (в данном случае речь идет только о ПРАВОСЛАВИИ), которая не есть ни наука, поскольку объектом ее постижение является совершенно иной мир — мир духовный, ни философия, так как су­щество религии — в непосредственном сердечном, а не рациональном, постиже­нии Бога.

Православие, как и любая религия, в своем свидетельстве о благе аппелирует непосредственно к Откровению (вопрос о его достоверности отдельный) и к церковно-историческому (соборному) опыту богопознания. Здесь в истинности познаваемого человек удостоверяется не посредством своих пяти чувств, хотя бы и усиленных приборами, не опосредованным путем логики (гаtio), а непо­средственным фактом особого созерцания (феории), внутреннего опыта. И если справедливо, что "Истина не доказуется, а показуется", то это вполне верно по отношению к тому благу, о котором говорит православие. При этом истин­ность индивидуального опыта проверяется в православии соборным (коллективным) опытом Церкви (святых), в свою очередь основанном на свиде­тельствах (истинах) Откровения, зафиксированного в Священном Писании.

Решение вопроса о благе в Православии исходит из исповедания бытия Бо­га и бессмертия человеческой личности. Принципиально важно отметить при этом, что вера в то и другое не является ни постулатом "чистого разума", ни его не выводами, но фактами общечеловеческого религиозного опыта.

По христианскому Откровению Бог есть Сущий (Бытие), Триипостасная Любовь, Премудрость, Истина. Этих определений достаточно, чтобы видеть, что Бог и есть то Благо, Которым все живет и движется и существует " (Деян.17;28), и что, следовательно, смысл человеческой жизни заключается в целостном (умом, сердцем и телом) познании Его, приобщении к Нему. В пра­вославном богословии это приобщение именуется обожением.

Предлагаемый православием идеал блага отвечает основным целям челове­ческих исканий, поскольку очевидно, что достоверное познание Истины (цель философии) и тварного мира (цель науки) возможно лишь через знание Су­щего, то есть Бога. Познание же Бога, или, что то же, приобщение Ему, едине­ние с Ним является не только главной, но и единственной целью человеческой жизни по православному учению.

Почему можно принять православный взгляд? Конспективно основные по­ложения можно представить в следующих пунктах.

1.   Он не имеет "противопоказаний". Православие в своем учении не предла­гает ничего, что противоречило бы точно установленным научным истинам, или могло бы отрицательно влиять на нравственное состояние личности и об­щества, на развитие мысли, науки, культуры в целом, о чем убедительно свиде­тельствует история.

2.   Напротив, оно предлагает человеку идеал такой духовной жизни, кото­рого не знала ни одна религия и философия и который не только соответствует самым глубоким и чистым стремлениям человеческой души, но и показывает, особенно на примерах святых, как преображается личность, ставшая на путь неформальной православной жизни.

3.   Православие удовлетворяет важнейшей потребности человека — дает кон­кретный и исчерпывающий ответ на вопрос о смысле и цели его жизни: бого­подобное, вечное бытие личности. При этом достижение указанной цели не иг­норирует никаких реальных потребностей человека и действительных ценно­стей этой жизни. Знаменитое "пари" Б. Паскаля (в его "Мыслях") хорошо это ил­люстрирует: человек, живя по-христиански, ничего не теряет на земле даже если нет Бога, если же Он есть, то приобретает бесконечное в Нем благо; живя же вопреки Евангелию, человек по меньшей мере ничего не выигрывает здесь, но зато, если Бог есть, всего лишается в вечности.

4.   Православие в чисто формальном плане удовлетворяет основным требо­ваниям, предъявляемым к любой научной теории. Оно, во-первых, предлагает факты, подтверждающие его истинность, во-вторых, указывает реальный путь проверки своих утверждений. Этим оно принципиально и по существу отлича­ется от всех атеистических мировоззрений и систем мысли, требующих от чело­века веры и только веры, поскольку они не имеют и не могут иметь ни фактов, свидетельствующих о небытии Бога, ни тем более дать ответ на важнейший для них вопрос: "Что должен сделать человек, чтобы убедиться в небытии Бога"?

5.   История Церкви указывает на огромное количество фактов религиозного опыта (преимущественно жизнь пророков, святых, мучеников), который и по сей день не закрыт ни от одного человека, то есть проверяем в опыте индивидуаль­ной жизни. Правильный духовный подвиг, проводимый на основе строгих, конкретных законов аскетики, открывает христианину во всей убедительности не просто бытие Бога как Высшего Существа и Разума, но и Бога как Любви и только Любви, готовой дать человеку всю полноту своего Блага.

6.   Неисчислимое количество христианских чудес (достаточно привести имена таких православных святых, как свят. Николая Мирликийского, Ксении Петербург­ской, Амвросия Оптинского, Иоанна Кронштадтского), а так же целый ряд порази­тельных христианских пророчеств, в исполнении которых может удостоверить­ся каждый, независимо от своих убеждений, подтверждают истинность христи­анства.

7.   История свидетельствует об истинности Православия не поддающимся никакому естественному объяснению фактом сохранения и распространения христианства в условиях трехвекового жестокого преследования и физического уничтожения христиан, начиная с казни Самого Иисуса Христа. Христианство, как ни одна религия в мире, дало такое количество мучеников за веру (десятки и десятки миллионов), которое полностью исключает возможность объяснения этого беспрецедентного в истории явления какими-либо обычными причинами (фанатизмом, идейной убежденностью, психическими болезнями, увлеченностью хрис­тианством как модой и т.д.).

8.   Все основные христианские истины (Единство Бога при Троичности Ипоста­сей, Богочеловечество Иисуса Христа, Спасение Крестом, Воскресение и др.) принци­пиально отличны от всех древних нехристианских аналогов и невыводимы из каких-либо систем мысли того времени. Апостол Павел потому писал: Мы проповедуем Христа распятого: иудеям соблазн, эллинам безумие (1Кор.1;23).

Каков же источник этих глубочайших в своем религиозном и философском со­держании истин, возвещенных... полуграмотными рыбаками?

Как видим, православное понимание блага исходит не из слепой веры, но имеет под собой самые серьезные основания.

Что могло бы дать православие науке и философии?

— Прежде всего:

ясную целенаправленность и высший смысл научных исследований и фило­софских изысканий;

осознание необходимости и приоритетности духовно-нравственных крите­риев в определении полезности (истинности) любой и всей познавательной, ис­следовательской, творческой деятельности человека;

ограждение ученого от страсти "познания ради познания", рабство которой все с большей очевидностью приближает современное человечество к реаль­ности франкенштейнов, подтверждая мудрость слов св. Каллиста Катафигиота: "Ум должен соблюдать меру познания, чтобы не погибнуть";

способствовало бы нахождению более полноценных и нравственно оправ­данных направлений развития системы научного, философского и гуманитар­ного образования и разрешению одной из серьезных проблем — соотноситель­ной значимости религии, философии и науки в жизни и всей практической деятельности человека;

сыграло бы огромную роль в создании здорового климата в обществе, в его наиболее важной сфере жизни — духовно-интеллектуальной.

Изоляция же науки и философии как высокоспециализированных социаль­ных реалий от православия неизбежно ведет, как показывает история, к разру­шению целостности и многомерности видения и мира, и самого человека.

В настояще время есть достаточные условия к развитию плодотворного диалога между этими тремя ветвями познающего человеческого духа и грешно было бы не воспользоваться ими.