Глава 1. Начало плодоносия - цвет, и начало деятельности - воздержание. Владеющий чревом умаляет силу страстей, а преодолеваемый желанием снедей увеличивает силу сластолюбия. Начало язычников - Амалик, и начало страстей - чревоугодие. Пища огню - дрова, а пища чреву - снеди. От множества дров возгорается великий пламень, а множество снедей питает похоть. Пламень ослабевает с оскудением горючего вещества, а скудость снедей приводит в бессилие похоть. Кто овладел челюстию, тот избил иноплеменников и без труда разрешил узы на руках своих (см.: Суд.15:14). Избиение челюстное (Суд.15:17) произвело источник воды, и доведенное до бездействия чревоугодие породило деятельное созерцание. Кол кущный (Суд.4:21), пронзив челюсть, умертвил врага, а слово воздержания умертвило страсть.

Пожелание снеди породило преслушание, а усладительное вкушение изринуло из рая. Многоценные снеди услаждают гортань, но питают и неусыпающего червя невоздержания. Отощавшее чрево приуготовляет к тому, чтобы бодрствовать в молитве, а пресыщенное наводит глубокий сон. Трезвенны мысли при сухоядении, а жизнь роскошная погружает ум в глубину. Молитва постника - воспаряющий орлий птенец, а молитва упивающегося, отягчаемая пресыщением, увлекается вниз. Ум постника - светлая звезда на чистом небе, а ум упивающегося - в затмении среди безлунной ночи. Туман скрывает солнечные лучи, а грубые испарения вкушенных снедей омрачают ум.

Глава 2. Замаранное зеркало не передает вполне отобразившегося в нем образа, и сила мышления, притупленная пресыщением, не приемлет в себя ведения Божия. Невозделываемая долго земля порождает терния, и ум чревоугодника произращает срамные помыслы. Невозможно найти аромат в гною, и в чревоугоднике - благоуханий созерцания. Око чревоугодника высматривает, где пиршества, а око воздержного - где собрания мудрых. Душа чревоугодника вычисляет дни памяти мучеников, а душа воздержного подражает их жизни. Боязливый воин трепещет от звука трубы, возвещающей битву, а чревоугодник - от проповеди о воздержании. Чревоугодливый монах - данник своего чрева и под бичом выплачивает ежедневный налог. Торопливый путник скоро достигнет города, и воздержный монах - умиренного состояния. Медлительный путник останавливается на ночлег в пустыне под открытым небом, и монах-чревоугодник не придет в дом бесстрастия. Курение фимиама благоуханием наполняет воздух, и молитва воздержного - Божие обоняние.

Если предашься пожеланию снедей, то ничего не будет достаточно к удовлетворению сластолюбия, потому что желание снедей есть огонь, всегда приемлющий горючее вещество и всегда пламенеющий. Достаточная мера наполняет сосуд, а чрево и расседшись не скажет: "Довольно!" Воздеяние рук обратило в бегство Амалика, и возвышенные деяния покоряют плотские страсти.

Глава 3. Истребляй в себе все, что дает дыхание пороку, и с силою умерщвляй плотские члены свои. Как убитый враг не внушает тебе страха, так умерщвленное тело не возмутит твоей души. Мертвое тело не чувствует боли от огня, и воздержный-удовольствия от омертвевшей похоти. Если поразишь египтянина, то скрой его в песке и, по случаю преодоления страсти, не утучняй тела. Ибо как сокрытое в тучной земле дает росток, так в утучненном теле расцветает страсть. Потухающий пламень от вложенных в него сухих сучьев снова делается ярким, и угасшее сластолюбие воспламеняется от пресыщения снедями. Не жалей тела, жалующегося на бессилие, и не утучняй его дорогими снедями.

Если придет оно в силу, то восстанет на тебя и поведет с тобой непримиримую брань, пока не пленит твою душу и не предаст тебя в рабы страсти блуда. Скудно питаемое тело - обузданный конь и никогда не сбросит с себя всадника, потому что конь, стянутый уздою, уступает и повинуется руке возницы, а тело укрощается голодом и бдением и тогда не рвется из рук восседающего на нем помысла, не ржет, движимое страстным устремлением.

Глава 4. Воздержанием порождается целомудрие, чревоугодие же матерь невоздержности. Елей питает пламень светильника, а обращение с женщинами возжигает огнище сластолюбия. Напором волн обуревается ненагруженный корабль, а блудным помыслом - невоздержный ум. Блуд возьмет в помощь себе пресыщение, потому что разойдется с умом, станет заодно с противниками и до конца будет сражаться вместе с врагами. Кто любит безмолвие, тот пребывает неуязвлен стрелами врага, а кто вмешивается в толпу, тот часто получает раны. Воззрение на женщину - ядовитая стрела, уязвляет душу, вливает в нее яд и, чем продолжительнее, тем большее производит загноение. Кто охраняет себя от этих стрел, тот не ходит на народные собрания, не предается рассеянию на празднествах.

Ибо лучше спокойно оставаться дома и пребывать в молитвах, нежели, думая почтить праздник, сделаться скорою добычею врагов. Избегай свидания с женщинами, если хочешь быть целомудренным, и не давай им свободы когда-либо доверяться тебе. Ибо вначале или действительно имеют, или лицемерно оказывают уважение, а впоследствии бесстыдно отваживаются на все; при первом свидании поникают они взором долу, говорят кротко, с состраданием проливают слезы, бывают пристойно одеты, горестно воздыхают, предлагают вопросы о чистоте и со тщанием слушают. Видишь их во второй раз, и взор их поднят несколько выше, а в третий - смотрят уже бесстыдно улыбаясь, Даже разливаются громким смехом; наконец, приходят нарядные, ясно выказываются пред тобою, такой вид дают взгляду, который возвещает страсть, поднимают брови, не оставляют в покое ресниц, обнажают выю, во всем теле обнаруживают негу, произносят слова, ласкающие страсть, самым выговором стараются обольстить слух, пока всеми силами не оцепят душу.

И делается это для тебя удою, уловляющею в смерть, хитросплетенною сетью, влекущею в погибель. Да не введут же тебя в обман скромными речами, потому что в них сокрыт вредоносный звериный яд!

Глава 5. Подойди лучше к горящему огню, нежели к юной женщине, когда и сам ты юн, потому что, приблизившись к огню и почувствовав боль, тотчас отскочишь прочь, а разнежась от женских речей, не вдруг отойдешь. Разрастается трава, растущая при воде, и страсть непотребства - в сообществе с женщинами. Кто наполняет чрево и обещается быть целомудренным, тот подобен утверждающему, что остановит силу огня, попаляющего солому.

Как невозможно удержать стремительность огня, разливающегося по соломе, так невозможно остановить стремление к непотребству, воспламеняемое при пресыщении. Столп поддерживается основанием, и страсть блудная упокоевается пресыщением. Обуреваемый корабль поспешает в пристань, и целомудренная душа ищет пустыни. Корабль убегает от морских волн, угрожающих опасностию, а душа - от женских лиц, причиняющих гибель. Вид нарядной женщины потопляет хуже волны. Из волн по любви к жизни можно еще выплыть, а обольстительный вид женщины убеждает пренебречь и самою жизнию. Пустынный куст безвредно избегает огненного пламени, и целомудренный вдали от женщин не воспламеняется страстию непотребства. Как воспоминание об огне не сожигает мысли, так и страсть не имеет силы, когда нет для нее пищи.

Глава 6. Если помилуешь неприятеля, то будет у тебя враг, и если пощадишь страсть, то восстанет на тебя. Воззрение на женщину невоздержного возбуждает к сластолюбию, а целомудренного располагает к прославлению Бога. Если страсть при свиданиях с женщинами будет оставаться в покое, не верь обещаемому ею бесстрастию. Ибо и пес, окруженный толпою, машет хвостом, а вышедши из толпы, показывает свойственную ему злость. Когда воспоминание о женщине делается бесстрастным, тогда заключай, что вступил ты в пределы целомудрия. А когда представляемый тобою образ ее побуждает к лицезрению и стрелы ее касаются души твоей, тогда думай о себе, что ты еще вне добродетели. Но и в первом случае не останавливайся на таковых помыслах и мысленно не беседуй долго с женским образом, потому что страсть любит возвращаться назад и опасность к ней близка.

Как соразмерное плавление очищает серебро, а продолженное сверх меры производит в нем утрату, так целомудренный навык портит долговременное представление в мыслях женщины. Недолго беседуй с явившимся тебе лицом, чтобы не зажгло в тебе пламени сластолюбия и не запалило гумна души твоей. Как долго остававшаяся в соломе искра производит воспламенение, так продолжительное памятование о женщине возжигает похоть.

Глава 7. Сребролюбие - корень всех зол: как худые ветви, питает оно прочие страсти и не дает засыхать тому, что от него процвело. Кто хочет истребить страсти, тот пусть исторгает корень, а пока остается сребролюбие, не сделаешь себе пользы, отсекая ветви, потому что, если и будут отсечены, скоро опять вырастут Многостяжательный монах - перенагруженный корабль, и легко потопляемый в мятущихся от бури волнах. Как кораблю, в котором открылась течь, прибавляет опасности каждая волна, так многостяжательный больше и больше утопает в заботах. Монах нестяжательный - непричудливый путник, который на всяком месте находит себе пристанище. Монах нестяжательный - высокопарящий орел: тогда только опускается вниз за пищею, когда вынуждает потребность. Таковой выше всякого искушения, смеется над всем настоящим, подъемлется ввысь, удаляется от всего земного, небожительствует с горними, потому что легки у него крылья, не обременены заботами. Пришла скорбь - и без печали оставляет он место; настигла смерть - благодушно преселяется отселе, потому что никакими земными узами не связал душу.

А многостяжательный связан попечениями и, как пес, привязан цепью: если принужден переселиться, несет с собою тяжкое бремя и бесполезную скорбь - воспоминание об имуществе; уязвляет его печаль, и сильно мучится он в мыслях. Оставил он имущество? Терзает его печаль! Если пришла смерть к нему, с жалостию оставляет настоящее, отдает душу - и глаз не отводит от того, что имеет у себя; насильно влекут его, как беглого раба; разлучается с телом, но не разлучается с имением; сильнее влекущих удерживает его страсть.

Глава 8. Море не наполняется, принимая в себя множество рек, и пожелание сребролюбца не удовлетворяется тем, что у него собрано денег; удвоил он это, и желает сделать еще вдвое большим, и никогда не перестает удвоять, пока смерть не прекратит сего бесполезного рачения. Монах благоразумный будет иметь в виду только потребность тела и оскудению чрева удовлетворит хлебом и водой, не употребит ласкательств пред богатыми, чтобы доставить удовольствие чреву, не поработит свободного ума многим властелинам, потому что достаточно одних рук, чтобы услужить телу и во всем удовлетворить естественной необходимости. Нестяжательный монах - не дающийся в руки борец и легкий скороход, скоро достигающий к почести вышняго звания (Флп.3:14).

Монах многостяжательный радуется многим доходам, а нестяжательный - венцам за преуспеяние. Монах сребролюбивый усилен в работах, а нестяжательный проводит время в молитвах и чтении. Монах сребролюбивый наполняет сокровищницы золотом, а нестяжательный собирает сокровище на Небеси (Мф.6:20). Проклят, кто делает идола и полагает его в сокровении (Втор.27:15), а также, кто имеет страсть сребролюбия: тот кланяется бесполезному слитку, а этот мечтание о богатстве носит вместо кумира.

Глава 9. Гнев - неистовая страсть, легко выводит из себя даже имеющих ведение, зверскою делает душу, заставляет уклоняться от всякого общения. Сильный ветер не колеблет столпа, и душу негневливую не увлечет раздражение. Вода приводится в движение стремительностию ветров, и раздражительный возмущается безрассудными помыслами. Гневливый монах - вепрь пустынный: увидел кого-нибудь - и точит зубы. Распространившийся туман сгущает воздух, возбужденная раздражительность делает грубым разум гневливого. Набежавшее облако омрачает солнце, а помысл памятозлобия - ум. Лев, запертый в зверинец, ни на минуту не оставляет в покое дверных крюков, а раздражительный в келье - гневливых помыслов. Приятное зрелище - спокойное море, но не так приятно, как мирное состояние духа. В тихом море плавают дельфины, а при мирном состоянии духа возникают боголепные помышления.

Долготерпеливый монах - тихий источник, всем доставляющий приятное питие, а разум гневливого всегда возмущен и не дает воды жаждущему; если же и дает, то мутную и негодную. У раздражительного глаза мутны и налиты кровью, возвещают возмущенное сердце, а лицо долготерпеливого спокойно, глаза приятны и смотрят прямо.

Глава 10. Кротость мужа поминается у Бога (см.: Пс.131:1), и душа негневливая делается храмом Святаго Духа. Христос приклоняет главу в долготерпеливом духе, и умиренный разум делается обителию Святой Троицы. Лисицы живут в душе злопамятной, и логовищем зверей служит сердце смятенное. Честный муж избегает гнусного пристанища, и Бог - злопамятного сердца. Упадший камень возмущает воду, и худое слово -сердце мужа.

Удали гневливые помыслы из души твоей и раздражение да не водворяется в сердце твоем, чтобы не возмущаться тебе во время молитвы. Как дым от тлеющей соломы беспокоит глаза, так и памятозлобие - ум во время молитвы. Помыслы раздраженного - ехиднины порождения, пожирают породившее их сердце. Молитва раздраженного - мерзостное курение, псалмопение гневного - неприятный звук, дар злопамятного - червивая жертва, и да не приближается к очистительным алтарям. Возмущающие сны видит раздраженный, и нападения зверей мечтаются гневливым. Муж долготерпеливый видит в видении соборы святых Ангелов, и непамятозлобивый упражняется в духовных словесах, ночью приемлет разрешения таин.

Глава 11. Опечаленный монах не знает духовного наслаждения, печаль же есть унылость души и бывает следствием гневных помыслов. Раздражительность есть пожелание отмщения, и неуспех в отмщении порождает печаль. Печаль есть львиная пасть и легко поглощает опечаленного. Печаль есть червь в сердце и пожирает родившую его матерь. Мучится матерь, рождая чадо, а когда родит, освобождается от мук; но печаль, рождаясь, возбуждает великую боль и, оставаясь после болезней рождения, причиняет немалую болезнь. Опечаленный монах не знает духовной радости, как вкуса в меду - страждущий сильною горячкою. Опечаленный монах не подвигнет ума к созерцанию и никогда не восшлет чистой молитвы, потому что печаль - препятствие всему доброму.

Узы на ногах - препятствие скорому шествию, а печаль - препятствие созерцанию. Пленника варвары оковывают железом, а пленника страстей связывает печаль. Не усиливается печаль, когда нет других страстей, как и узы не вяжут, когда нет связующих. Кто связан печалию, тот побежден страстями, и в обличение своего поражения носит узы, потому что печаль бывает следствием неудачи в плотском пожелании, а пожелание сопрягается со всякою страстию. Кто победил пожелание, тот победил страсть, а кто победил страсти, тем не овладеет печаль. Не печалится воздержный, что не удались снеди, и целомудренный, что не успел в задуманном неразумно непотребстве, и негневливый, что не возмог отмстить, и смиренномудренный, что лишен человеческой почести, и несребролюбец, что потерпел утрату. Они с силою отклонили от себя пожелание всего этого, потому что как одетого в броню не пронзает стрела, так бесстрастного не уязвляет печаль.

Глава 12. Воину доставляет безопасность щит, и городу - стена, но более щита и стены доставляет безопасность монаху бесстрастие. Ибо щит пробивает стремительно летящая стрела, и стена разоряется множеством воителей, а бесстрастия не превозможет печаль. Овладевший страстями овладел и печалию, а побежденный сластолюбием не избежит ее уз. Кто часто печалится и приписывает себе бесстрастие, тот подобен больному, притворяющемуся здоровым. Как больной виден по цвету лица, так страстного изобличает печаль. Кто любит мир, тот много будет печалиться. А кто небрежет о том, что в мире, тот всегда будет веселиться.

Сребролюбец, понесши утрату, горько будет печалиться; а пренебрегающий деньги будет беспечален. Славолюбивый опечалится, когда потерпит бесчестие, а смиренномудрый примет его как совоспитанника. Плавильная печь очищает недобротное серебро, и печаль по Богу - сердце, погрязшее во грехах. Частое плавление убавляет свинец, и мирская печаль умаляет разум. Темнота уменьшает деятельную силу глаз, и печаль расслабляет созерцательный ум. В глубину воды не проходит солнечный свет, и сердца в печали не озаряет созерцание света. Всякому человеку приятен солнечный восход, но и им не услаждается печальная душа. Болезнь желтуха отнимает ощущение вкуса, и печаль отъемлет чувство у души. Но кто пренебрегает мирские удовольствия, того не тревожат печальные помыслы.

Глава 13. Уныние есть изнеможение души, а душа в изнеможении не имеет того, что ей естественно, и не выдерживает мужественно искушений. Что пища для здорового тела, то искушение для мужественной души. Северный ветер питает произрастения, а искушения подкрепляют душевную твердость. Безводное облако уносится ветром, а не имеющий терпения ум - духом уныния. Весенняя роса прибавляет роста полевому плоду, а духовное слово возвышает состояние души. Дух уныния гонит монаха из дому его, а кто имеет терпение, тот всегда пребывает на безмолвии. Предавшийся унынию выставляет в предлог посещение больных, удовлетворяет же собственному своему намерению. Монах в унынии скор на служение и удовлетворение себе самому вменяет в заповедь. Легкий ветерок наклоняет слабое растение, и мысль о странствовании увлекает предавшегося унынию.

Хорошо утвердившееся дерево не колеблется от усилия ветров, и уныние не преклоняет окрепшие души. Бродящий монах - сухой пустынный сук: немного времени побудет на безмолвии и снова нехотя несется дальше. Переносимое с места на место растение не приносит плода, и бродящий монах не приносит плода добродетели. Больной не довольствуется одною пищею, и монах в унынии - одним делом. Сластолюбцу не довольно будет одной жены, и монаху в унынии недостаточно будет одной келлии.

Глава 14. Глаз преданного унынию непрестанно устремлен на двери, и мысль его мечтает о посетителях. Скрипнула дверь - и он вскакивает; послышался голос - и он выглядывает в окно, не отходит от него, пока не оцепенеет сидя. Преданный унынию, читая, часто зевает и скоро склоняется ко сну, потирает лицо, вытягивает руки и, отворотив глаза от книги, пристально смотрит на стену; обратившись снова к книге, почитает немного, переворачивая листы, любопытствует видеть концы слов, считает страницы, делает выкладку о числе целых листов, охуждает почерк и украшения; а напоследок, согнув книгу, кладет под голову и засыпает сном не очень глубоким, потому что уже голод возбуждает его душу и заставляет позаботиться о себе.

Монах в унынии ленив к молитве и иногда не выговаривает молитвенных речений. Как больной не выносит тяжелого бремени, так преданный унынию не сделает прилежно Божия дела: то телесными силами расстроен, то ослабел в силах душевных. От уныния врачует постоянство, делание всякого дела с великою внимательностию и со страхом Божиим. Во всяком деле определи себе меру и не оставляй прежде, нежели кончишь, что назначено, также молись разумно и усильно, и дух уныния бежит от тебя.

Глава 15. Тщеславие есть неразумная страсть и удобно примешивается ко всякому добродетельному делу. Сливается и черта, проведенная на воде, и добродетельный труд - в душе тщеславной. Бела стала рука, скрытая в недре (см.: Исх.4:6), и скрываемое дело просиявает блистательнее света. Цветолистник обвивается около дерева и, когда достигает вершины, сушит корень, а тщеславие растет с добродетелями и не оставляет их, пока не отымет у них силы. Грозд винограда, влачащийся по земле, легко загнивает, и гибнет добродетель, опирающаяся на тщеславие.

Тщеславный монах - бесплатный делатель, несет на себе труд, а награды не получит. Дырявый мешок не сохраняет в себе того, что вложено, и тщеславие губит мзду добродетелей. Воздержание тщеславного - дым из печи, и то и другое рассевается в воздухе. Ветер заметает след человека, и тщеславие в ничто обращает милостыню. Брошенный камень не достигает до неба, и молитва человекоугодника не взойдет к Богу.

Глава 16. Тщеславие есть подводный камень: если в него ударишься, погубишь груз. Муж благоразумный скрывает сокровище, и смышленый монах - труды добродетели. Тщеславие советует молиться на стогнах, а противящийся тщеславию молится в клети своей. Человек безрассудный всенародно объявляет о своем богатстве и многих возбуждает к злоумышлению против себя. А ты, поелику идешь путем, где есть разбойники, скрывай, что имеешь, пока не придешь в град мира, и там безопасно пользуйся своим добром. Добродетель тщеславного - жертва сокрушенная и не приносится на алтарь Божий (см.: Лев.22:22).

Уныние ослабляет душевную силу, а тщеславие напрягает ум, отпадший от Бога, болезненного делает здоровым, старика более сильным, нежели каков юноша, если только много свидетелей того, что делается; тогда легки и пост, и бдение, и молитва, потому что похвала многих возбуждает усердие. Но ты не продавай трудов за славу человеческую и не отдавай будущей славы за похвалу, ничего не стоящую. Слава человеческая пребывает в персти, и хвала ее угасает на земле, а слава добродетели пребывает вовеки.

Глава 17. Гордость есть опухоль в душе, наполненная испорченною кровью: если она назреет, то прорвется и причинит большую неприятность. Блистание молнии предуказует громовый удар, а о гордости возвещает появление тщеславия. На великую высоту восходит душа гордого и оттуда низвергает его в бездну. Гордостию болезнует, кто стал отступником от Бога и собственным своим силам приписывает добрые дела. Как ставший на паутину падает и уносится вниз, так падает и полагающийся на собственные свои силы. От многих плодов гнутся древесные ветви, и при многих добродетелях смиряется в человеке образ его мыслей. Согнивший плод бесполезен земледельцу, а добродетель гордого не потребна Богу. Жердь поддерживает обремененную плодами ветвь, и страх Божий - добродетельную душу. Как тяжесть плода ломит ветвь, так гордость низлагает добродетельную душу.

Не предавай гордости душу свою, и не увидишь страшных мечтаний, потому что душа гордого бывает оставлена Богом и делается порадованием бесов. Гордый ночью воображает множество нападающих зверей, а днем смущается боязливыми помыслами; если спит, часто вскакивает и, бодрствуя, боится птичьей тени. Шум листа в ужас приводит гордого, и журчанье воды поражает его душу. Ибо тот, кто недавно противился Богу и отрекался от Его помощи, впоследствии пугается ничтожных призраков.

Глава 18. Гордость Архангела низвергла с Неба и сделала, что он как молния пал на землю. А смиренномудрие человека возводит на Небо и уготовляет к ликостоянию с Ангелами. Что несешься, человек, ввысь и подъемлешься выше облаков, когда ты по естеству брение и гниль? Посмотри на естество свое, ты - земля и пепел, вскоре разрешишься в прах; теперь величав, а вскоре будешь червь! Что подъемлешь выю, которая вскоре сгниет?

Велик человек, когда помогает ему Бог, а как скоро оставлен Богом, познает немощь естества. Нет у тебя ничего доброго, чего не приял бы ты от Бога. Поэтому для чего величаешься чужим как своим? Для чего хвалишься благодатию Божиею как собственным своим достоянием? Признай Даровавшего и не превозносись много; ты - тварь Божия, не презирай Сотворшего. Бог помогает тебе, не отрицай Благодетеля. Взошел ты на высоту жития, но путеводил тебя Бог. Преуспел ты в добродетели, но действовал в тебе Бог. Исповедуй Возвысившего, чтобы твердым пребыть тебе на высоте. Признай своего единоплеменника, он одной и той же с тобою сущности. Не отрицай родства по надменности.

Глава 19. Он смирен, а ты превыспрен, но один Зиждитель сотворил обоих. Не пренебрегай смиренного: он стоит тверже тебя, по земле ходит и не скоро падет; а ставший высоко если падет, то сокрушится. Гордый монах - дерево, у которого нет корня и которое не может выдержать напора ветра. А некичливый образ мыслей - стенами огражденный город: обитающему в нем нечего будет бояться. Былинка подъемлется высоко дуновением ветра, а гордого возносит нападение высокоумия. Лопнувший пузырь обращается в ничто, и память гордого погибнет.

Слово смиренного - мягчительная мазь душе, а слово гордого исполнено кичения. Молитва смиренного преклоняет Бога, а прошение гордого оскорбляет Бога. Смиренномудрие - венец дому и вошедшего блюдет в безопасности. Когда восходишь на высоту добродетелей, тогда великая тебе потребность в ограждении. Ибо стоящий на полу, и упав, скоро восстанет, а упадший с высоты подвергается опасности умереть. Драгоценному камню прилична золотая оправа, и смирение мужа блистает многими добродетелями.

© Творения Преподобного Отца нашего Нила Синайского. - М.: Издательство Московского подворяь Свято-Троицой Сергиевой Лавры, 2000. С. 121-132