Служение человека Богу, законоположенное Богом, ясно и просто. Но мы
сделались так сложны и лукавы, так чужды духовного разума, что нуждаемся
в тщательнейшем руководстве и наставлении для правильного и
благоугодного служения Богу. Весьма часто мы приступаем к служению Богу
при посредстве такого способа, который противен установлению Божию,
воспрещен Богом, который приносит душам нашим не пользу, а вред. Так,
некоторые, прочитав в Священном Писании, что любовь есть возвышеннейшая
из добродетелей
[1] что она - Бог
[2], начинают и усиливаются тотчас развивать в сердце своем чувство
любви, им растворять молитвы свои, богомыслие, все действия свои.
Бог отвращается от этой жертвы нечистой. Он требует от человека
любви, но любви истинной, духовной, святой, а не мечтательной, плотской,
оскверненной гордостью и сладострастием. Бога невозможно иначе любить,
как сердцем очищенным и освященным Божественной Благодатью. И Любовь к
Богу есть дар Божий: она изливается в души истинных рабов Божиих
действием Святого Духа
[3]. Напротив того, та любовь, которая принадлежит к числу наших
естественных свойств, находится в греховном повреждении, объемлющем весь
род человеческий, все существо каждого человека, все свойства каждого
человека. Тщетно будем стремиться к служению Богу, к соединению с Богом
этой любовью! Он свят, и почивает в одних святых. Он независим:
бесплодны усилия человека приять в себя Бога, когда нет еще благоволения
Божия обитать в человеке, хотя человек - богозданный храм, сотворенный с
той целью, чтобы обитал в нем Бог
[4]. Этот храм находится в горестном запустении: прежде освящения он
нуждается в обновлении.
Преждевременное стремление к развитию в себе чувства любви к Богу уже
есть самообольщение. Оно немедленно устраняет от правильного служения
Богу, немедленно вводит в разнообразное заблуждение, оканчивается
повреждением и гибелью души. Мы будем доказывать это Священным Писанием
и писаниями святых Отцов; будем говорить, что шествие ко Христу
начинается и совершается под водительством страха Божия; наконец,
покажем, что любовь Божия есть тот блаженный покой в Боге, в который
входят совершившие невидимый путь к Богу.
Ветхий 3авет - в нем истина изображена тенями, и события с внешним
человеком служат образом того, что в Новом Завете совершается во
внутреннем человеке - повествует о страшной казни, которой подверглись
Надав и Авиуд, два сына Аароновы, жрецы народа израильского. “Каждый из
них, - сказано в книге Левит, - взял свою кадильницу, вложил в нее
фимиам, принес пред Господа огнь чуждый, которого Господь не повелел
приносить. Только освященный огнь, хранившийся в Скинии Свидения, мог
быть употребляем при священнослужении Израильтян. И изшел огнь от
Господа, и попалил их, и они умерли пред Господом”
[5]. Чуждый огнь в кадильнице жреца израильского изображает любовь
падшего естества, отчуждившегося от Бога во всех своих свойствах. Казнью
жреца дерзостного изображается умерщвление души, безрассудно и преступно
приносящей в жертву Богу вожделение нечистое. Поражается такая душа
смертью, погибает в самообольщении своем, в пламени страстей своих.
Напротив того, священный огнь, который один употреблялся в
священнодействиях, означает собой благодатную любовь. Огнь для
Богослужения взимается не из падшего естества - из Скинии Божией. “Огнь,
снисшедши в сердце, - говорит святой Иоанн Лествичник, восстановляет
молитву. Когда же она восстанет и вознесется на небо: тогда совершается
сошествие огня в горницу души”
[6]. Cе! вси вы, говорит Пророк, которые ходите, то
есть, руководствуетесь в жизни вашей светом огня вашего, и пламенем
падшего естества, его же разжегосте, вместо того, чтобы
угасить его - все вы погибнете в огне и пламени адском.
Неправильным и преступным действием в себе самих вы огнь разжигаете и
укрепляете для себя пламень геенны
[7].
Тому же научает и Новый Завет притчей о вшедшем на брак в одеянии
небрачном, хотя вшедший и был из числа званных. Сказал царь слугам,
указывая на недостойного: Связавше ему руце и нозе, возмите его и
вверзите во тму кромешнюю
[8]. Связанием рук и ног означается отъятие всякой возможности к
преуспеянию духовному. Точно: приходит в это состояние принявший ложное
направление, устремившийся прямо из состояния греховности, и еще в этом
состоянии, к любви, которая совершает соединение человека с Богом, но
человека, уже предочищенного покаянием. Ввержением во тьму кромешную
означается ниспадение ума и сердца в заблуждение и самообольщение. При
заблуждении и самообольщении каждая мысль, каждое чувство, вполне
мрачны, вполне враждебны Богу. Слуги, власти которых предается
несчастный - демоны: хотя они и заражены безумной ненавистью к Богу, но
вместе пребывают его слугами по Его неограниченным всемогуществу и
премудрости; они овладевают только теми человеками, которые за
произвольное их поведение, предаются власти демонов. Предается этой
власти вступивший в направление, воспрещенное Богом, как увлеченный
самомнением, как произвольно отвергший повиновение Богу.
Превознесена и прославлена святая любовь в Священном Писании. Апостол
Павел, исчислив в первом послании к Коринфянам дары Святого Духа,
упомянув о дарах чудотворения, пророчества, рассуждения духов, знания
разных языков, сказал: Ревнуйте же дарований больших: и еще по
превосхождению путь вам показую
[9]. Что же может быть выше пророка, чудотворца, говорящего на
иностранных языках по дару Святого Духа, а не по обычному изучению
человеческому? - Аще языки человеческими и ангельскими глаголю,
отвечает великий Павел, любве же не имам, бых яко медь звенящи, или
кимвал звяцаяй. И аще имам пророчество, и вем тайны вся и весь разум, и
аще имам всю веру, яко и горы преставляти, любве же не имам, ничто же
есмь. И аще раздам вся имения моя, и аще предам тело мое, во еже сжещи
е, любве же не имам, никая польза ми есть. Любы николиже отпадает, аще
же пророчествия упразднятся, аще ли языцы умолкнут, аще разум
испразднится. От части бо разумеваем, и от части пророчествуем: егда же
приидет совершенное, тогда, еже от части, упразднится
[10]. Что - это совершенное? Любовь есть соуз (совокупность)
совершенства
[11]. Должно достигнуть совершенства во всех добродетелях, чтобы
вступить в совершенство всех совершенств, в слияние их, в любовь.
Всяк любяй от Бога рожден есть и знает Бога
[12]. Бог любы есть, и пребываяй в любви, в Боге пребывает, и Бог
в нем пребывает
[13]. О сем разумеем, яко в Нем пребываем, и Той в нас, яко от
Духа Своего дал есть нам
[14]. Единый истинный признак достижения любви, данный нам самим
святым Духом, есть явное присутствие в нас Святого Духа. Тот, кто не
соделался храмом Святого Духа, да не льстит себе, да не обманывает себя:
он не может быть обителью любви, он чужд ее. Изливается в сердца наши
любовь вместе с Духом Святым. Она - Его свойство. В кого нисходит Святой
Дух: в том является Его свойство - любовь
[15]. “Кто стяжет любовь: тот, вместе с этим облекается в Самого
Бога”, - сказал святой Исаак Сирин
[16].
Может быть на это возразят: “Мы христиане; мы обновлены святым
крещением, которым исцеляются все недуги падшего естества,
восстанавливаются образ и подобие Божии в первоначальном изяществе их,
насаждается в человека Святой Дух, уничтожается повреждение свойств, а
потому и любви”. Так! Но благодатное состояние обновления и пакибытия,
доставляемое святым крещением, нуждается в поддержании жительством по
евангельским заповедям. Аще заповеди Моя соблюдете, сказал
Господь, пребудете в любви Моей. Будете во мне и Аз в вас. Яко же
розга не может плода сотворити о себе, аще не будет на лозе: такой вы,
аще во Мне не пребудете. Аще кто во Мне не пребудет, извержется вон, яко
же розга, и изсышет, и собирают ю, и во огнь влагают, и сгарает
[17]. Не поддерживающий приобретений, дарованных святым крещением,
жизнью по заповедям, утрачивает приобретенное. “Неизреченная и страшная
слава, - говорит святой Иоанн Златоуст, - доставляемая крещением,
пребывает в нас один или два дня; потом мы ее погашаем, наводя на нее
бурю житейских попечений и закрывая лучи густыми облаками”
[18]. Ожив в пакибытие крещением, мы снова умерщвляем себя жизнью по
плоти, жизнью для греха, для земных наслаждений и приобретений. Святой
апостол Павел сказал: Должны есмы не плоти, еже по плоти жити. Сущии
же во плоти Богу угодити не могут. Мудрование бо плотское смерть есть
[19]. Благодать крещения остается без действия, как светлое солнце,
закрытое тучами, как драгоценный талант, закопанный в землю. Грех
начинает действовать в нас со всей силой или и еще сильнее нежели до
принятия крещения, сообразно тому, в какой степени мы предаемся
греховности. Но данное нам сокровище духовное не отнимается от нас
окончательно до самой смерти, и мы можем раскрыть его снова во всей силе
и славе покаянием
[20]. Раскаяние в греховной жизни, печаль о грехах произвольных и
невольных, борьба с греховными навыками, усилие победить их и печаль о
насильном побеждении ими, принуждение себя к исполнению всех
евангельских заповедей - вот наша доля. Нам предлежит испросить прощение
у Бога, примириться с Ним, верностью к Нему загладить неверность,
дружество со грехом заменить ненавистью ко греху. Примирившимся
свойственна святая любовь. Не столько мы ищем ее, сколько Бог ищет,
чтобы мы сделались способными принять ее, и приняли ее. Обличив в
заблуждении того, кто был удовлетворен собой по своим самомнению и
слепоте, призвав его к ревностному покаянию, Господь произнес следующее
утешение и обетование: Се стою при дверех, и толку: аще кто услышит
глас Мой, и отверзет двери, вниду к нему, и вечеряю с ним, и той со
Мною. Побуждающему дам сести со Мною на престоле Моем, яко же и Аз
победих, и седох со Отцем Моим на престоле Его
[21]. Это говорит всесвятая Любовь. Ощущение любви, которое
приписывает себе грешник, не перестающий утопать в грехах, которое
приписывает он себе неестественно и гордо, есть не что иное, как одна
обманчивая, принужденная игра чувств, безотчетливое создание
мечтательности и самомнения. Всяк согрешаяй не виде Его, ни позна Его
[22] - Бога, Который есть Любовь.
Обратимся к гражданам пустынь, вертепов, пропастей земных, к тем из
человеков, ихже не бе достоин весь мир, к преподобным инокам,
которые занимались высочайшей из наук, наукой, принесенной Господом с
неба. Эта наука - познание Бога и, при посредстве истинного, опытного
Богопознания, познание человека. Безуспешно трудились и трудятся над
приобретением этого познания мудрецы мира сего при свете собственного
разума, омраченного падением. Здесь нужен свет Христов! Единственно при
сиянии этого света, человек может увидеть Бога, увидеть себя. Озаряемые
Христовым светом, преподобные пустынножители трудились на селе сердца
своего, обрели на нем драгоценный бисер - любовь к Богу. В
Боговдохновенных писаниях своих они предостерегают нас от тех бедствий,
которые обыкновенно последуют за преждевременным исканием любви. С
особенной ясностью рассуждает об этом предмете святой Исаак Сирин. Из
сочинений его мы выписываем несколько свидетельств и душеполезнейших
наставлений.
“Премудрый Господь, - говорит великий Наставник монашествующих, -
благоволит, чтобы мы снедали в поте лица хлеб духовный. Установил Он это
не от злобы, но чтобы не произошло несварения, и мы не умерли. Каждая
добродетель есть матерь следующей за нею. Если оставишь матерь,
рождающую добродетели, и устремишься к взысканию дщерей, прежде стяжания
матери их: то добродетели эти соделываются ехиднами для души. Если не
отвергнешь их от себя - скоро умрешь
[23]. Духовный разум естественно последует за деланием добродетелей.
Тому и другому предшествуют страх и любовь. Опять страх предшествует
любви. Всякий, бесстыдно утверждающий, что можно приобрести последующее,
“не упражняясь предварительно в предшествующем, без сомнения положил
первое основание погибели для души своей”. Господом установлен такой
путь, что последнее рождается от первого
[24].
В 55-м Слове, которое служит ответом на послание преподобного Симеона
Чудотворца, святой Исаак говорит: “Ты написал в послании твоем, что душа
твоя возлюбила возлюбить Бога, но что ты не достиг того, чтобы любить,
хотя и имеешь великое желание любить. К этому присовокупляешь, что
отшельничество в пустыне вожделенно тебе, что чистота сердца началась в
тебе, и что память Божия очень воспламеняется в сердце твоем,
разжигает его. Если это истинно: то оно велико. Но мне не хотелось бы,
чтоб оно было написано тобой: потому что тут нет никакого порядка. Если
же ты поведал для вопроса: то порядок вопроса - иной. Говорящий, что
душа его не имеет еще дерзновения в молитве, потому что не победила
страстей, как смеет сказать, что душа его возлюбила возлюбить Бога? Нет
способа возбудиться в душе божественной любви, вслед которой ты
таинственно шествуешь в отшельничестве, если душа не победила страстей.
Ты же сказал, что душа твоя не победила страстей, а возлюбила возлюбить
Бога: в этом нет порядка. Говорящий, что страстей не победил, а
возлюбить Бога любит, - не знаю, что и говорить. - Возразишь: я не
сказал люблю, но люблю возлюбить. И это не имеет места,
если душа не достигла чистоты. Если же хочешь сказать обыкновенное
слово: то не ты один говоришь, но и каждый говорит, что желает любить
Бога; говорят это не только христиане, но и неправо поклоняющиеся Богу.
Это слово говорится обыкновенно каждым. Но, при таких словах движется
только язык, между тем, как душа не ощущает того, что говорится. Многие
больные нс знают даже того, что они больны. Злоба есть болезнь
души, и прелесть - утрата истины. Весьма многие, зараженные этими
недугами, провозглашают свое здравие, и многими бывают похваляемы. Если
душа не уврачуется от злобы и не стяжет естественного здравия, в котором
она создана, если не возродится в здравие Духом: то человеку невозможно
пожелать чего-либо вышеестественного, свойственного Духу, потому что
душа, доколе находится в недуге по причине страстей, дотоле не способна
ощущать ощущением своим духовное, и не умеет желать его, но желает
только от слышания и чтения Писаний”.
“Деяние креста - сугубо, сообразно составу естества, разделяемому на
две части. Одно состоит в претерпении скорбей телом, совершается
действием душевной силы ревности и называется собственно деяние. Другое
же приобретается тонким деланием ума, непрестанным помышлением о Боге и
пребыванием в молитве, что совершается силой желания, и называется
видение. Первое, то есть, деяние, очищает страстную часть души силой
ревности, второе же очищает мысленную часть души действием душевной
любви или вожделением душевным. Каждый, прежде совершенного обучения в
первой части, переходящий ко второй, увлекаясь ее сладостью, чтобы не
сказать от лености, подвергается гневу за то, что, не умертвив прежде
уды свои, яже на земли
[25], то есть, не уврачевав немощи помыслов терпеливым пре6ыванием в
делании крестного поношения, дерзнул возмечтать в уме своем славу
креста. Сие-то значит сказанное древними Святыми: “Если ум захочет
взойти на крест, прежде нежели исцелятся чувства от немощи, то постигает
его гнев Божий. Восхождение на крест тогда навлекает гнев, когда
совершается не первой частью терпения скорбей или распятием плоти, но
стремлением к видению, второй частью, имеющей место по исцелении души.
Такового ум осквернен постыдными страстями и устремляется к мечтам и
помыслам самомнения. Ему заграждается путь запрещением: потому что он не
очистил сперва скорбями ум, не покорил плотских похотений, но от слуха и
буквы устремился прямо вперед, в путь, исполненный мрака, будучи сам
слеп. И те, у которых зрение здраво, которые исполнены света и стяжали
наставников, исполненных благодати, и те бедствуют и днем и ночью; очи
их исполнены слез; в молитве и плаче они трудятся день и ночь по причине
опасностей путешествия, по причине стремнин, более страшных,
встречающихся им, по причине образов истины, оказывающихся перемешанными
с обманчивыми призраками ее. Божие, говорят Отцы, приходит само собой,
когда ты не ожидаешь его. Так! Но если место чисто, а не осквернено”
[26].
Желающий приступить к Богу для служения Ему, должен предаться
руководству страха Божия.
Чувство священного страха, чувство глубочайшего благоговения к Богу,
указывается нам с одной стороны необъятным величием Существа Божия, с
другой - нашей крайней ограниченностью, нашей немощью, нашим состоянием
греховности, падения. Страх предписывается нам и Священным Писанием,
которое начало заменять для нас голос совести и естественного закона,
когда они омрачились, стали издавать неясные, по большей части лживые
звуки, которое вполне заменило их, когда явилось Евангелие. Работайте
Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом
[27], научает нас Святой Дух; покорным Его велению Он говорит:
Приидите, чада, послушайте Мене, страху Господню научу вас
[28]; возвещает обетование даровать страх Божий тем, которые
истинно вознамерятся усвоиться Богу: Страх Мой дам в сердце их, ко
еже не отступити им от Мене
[29]. Начало великой науки - деятельного Богопознания - страх
Божий. Эта наука называется в Священном Писании премудростью.
Начало премудрости страх Господень, разум же благ всем творящим и, хвала
его пребывает в век века
[30]. Венец мудрости страх Господень, восцветаяй мир и здравие
исцеления. Страх Господень слава и похвала, и веселие, и венец радости.
Страх Господень дар от Господа, и на стезях любления поставляет
[31]. Страхом Господним научаемся уклоняться от грехов: Страх
Господень источник жизни, творить же уклонятися от сети смертные. Страх
Господень ненавидит неправды, досаждения же и гордыни, и пути лукавых. В
страхе Господни буди весь день
[32]. Страхом Господним наставляемся на путь заповедей Божиих:
Блажен муж бояйся Господа, в заповедех Его восхощет зело: сильно на
земли будет семя Его
[33]. Блажени вси боящиися Господа, ходящии в путех Его
[34]. Ополчится Ангел Господень окрест всех боящихся Его, и
избавит их. Бойтеся Господа вси святии Его, яко несть лишения боящимся
Его
[35].
Напрасно же исполненные самомнения и самообольщения мечтатели
гнушаются страхом Божиим, как принадлежностью презренных рабов, когда к
страху призывает нас Бог, возвещает, что Сам Он будет нашим учителем
страха, что подаст нам духовный дар страха Божия. Не низко для человека,
ничтожной твари, падшей, отверженной, погибшей, усвоившей себе вражду к
Богу, перейти из состояния вражды и погибели к состоянию рабства и
спасения. Уже это рабство - великое приобретение! Уже это рабство -
великая свобода! Страх законополагается нам, как средство существенно
нужное, необходимое для нас. Страх очищает человека, предуготовляет для
любви: мы бываем рабами для того, чтобы законно соделаться чадами. По
мере очищения покаянием, начинаем ощущать присутствие Божие; от ощущения
присутствия Божия является святое ощущение страха Опыт открывает высоту
чувствования. Высоко и вожделенно ощущение страха Божия! При действии
его часто ум притупляет свои очи, перестает произносить слова, плодить
мысли: благоговейным молчанием, превысшим слова, выражает сознание
своего ничтожества и невыразимую молитву, рождающуюся из этого сознания.
Превосходно описывает такое состояние святой Исаак Сирин:
“Смиренномудрый, когда приблизится к молитве или сподобится ее, то не
осмеливается и помолиться Богу, или попросить чего. Он не знает, о чем
бы помолиться; он молчит всеми помышлениями своими, ожидая только
милости и той воли, которая изречется о нем от того Величия, Которому он
поклоняется. Лицо его преклонено на землю, а внутреннее видение сердца
вознесено к превознесенным вратам во Святая Святых. Там Тот, Которого
селение - мрак, притупляющий очи Серафимов, Чья доброта побуждает
легионы к ликостоянию их, возлагая молчание на все чины их. Дерзновение
его простирается только до следующих слов, только об этом он
осмеливается помолиться: “Господи, по воле Твоей да будет со мною”
[36]. Страх Божий есть дар Божий. Как дар, он испрашивается
молитвой. Желал сподобиться этого дара святой пророк Давид и потому
умолял Бога: Постави рабу Твоему слово Твое в страх, пригвозди страху
Твоему плоти моя
[37], то есть, мои плотские пожелания. Страх Господень есть один из
семи даров Святого Духа, которые святой пророк Исаия исчисляет так:
Дух премудрости и разума, Дух видения и 6лагочестия, Дух совета и
крепости, Дух страха Божия
[38].
Господь наш Иисус Христос, принесший пришествием Своим на землю мир
от Бога и благоволение Божие человекам, соделавшийся Отцом будущего века
и Родоначальником святого племени спасающихся, призывающий чад Своих в
любовь и соединение с Собою, предлагает, однако во врачевание
поврежденной природы нашей, между прочими средствами, страх.
Предающемуся порывам гнева и ненависти Он угрожает геенной огненной;
попирающему совесть угрожает темницей; увлекающемуся нечистыми
вожделениями угрожает вечной мукой
[39]. Непрощающему от искренности сердца ближним согрешения их,
возвещает, что и его грехи не будут прощены
[40]. Сребролюбцу и сластолюбцу напоминает смерть, могущую восхитить
их в то время, как они не ожидают ее
[41]. Возвышен подвиг мученичества: и внушается он, и питается
любовью. Но Спаситель мира, в наставлении, которое Он преподал
мученикам, поощряет их к мужеству, воспомоществует в подвиге страхом.
Не убойтеся, говорит Он, от убивающих тело, души же не могущих
убити: убойтеся же паче Могущего и душу и тело погубити в геенне
[42]. Ей глаголю вам, Того убойтеся
[43]. Всем вообще последователям Своим Господь заповедал
спасительный страх Божий, выражающийся в постоянных трезвении и
бдительности над собой. Да будут чресла ваша препоясана, сказал
Он, и светильницы горящии: и вы подобни человеком, чающим Господа
своего, когда возвратится от брака, да пришедшу и толкнувшу, абие
отверзут Ему. Блажени раби тии, ихже пришед Господь обрящет бдящих
[44]. Всем глаголю: бдите
[45].
Величественно изображено в Евангелии от Матфея второе, славное
пришествие Господа, нелицеприятный и страшный суд Его над племенами и
народами. Эта необыкновенная картина, представленная с необыкновенной
простотой и ясностью, невольно оживляется перед взорами ума, поражает
сердце страхом. Созерцая эту картину, можно изобразить состояние, в
которое она приводит душу, словами Иова: Ужас мя срете и трепет, и
зело кости моя стрясе: устрашишася же власи мои и плоти
[46]. При наступлении суда для изгнанников с неба, страна изгнания и
клятвы - земля - запылает, а небо свиется, как свивается одежда
[47]. Мертвецы всех времен и народов, возбужденные животворящей
трубой - Словом Божиим - восстанут из гробов и составят из себя
необозримое и неисчислимое собрание
[48]. Полки и воинства святых Ангелов придут на страшное зрелище, на
великое служение. И ангелы отверженные предстанут на суд. Сын Божий
воссядет на престоле славы, славы страшной по необъятному величию ее.
Все разумные создания потрясутся от страха, увидев Создателя своего,
вызвавшего их в бытие из ничтожества единым всемогущим Словом. Они будут
предстоять перед Тем Словом, для Которого нет невозможного исполнения.
Они будут предстоять перед Той Жизнью, при Которой, вне Ее, не может
быть иной жизни. Справедливо сказали Отцы, что в это грозное время вся
тварь, если бы она не была удержана всемогуществом Божиим, и
предоставлена самой себе, обратилась бы в ничтожество
[49]. Праведники, увидев лицом к лицу Правду совершенную, сочтут
свою правду не имеющей никакого значения, а грешники оправданием, чуждым
евангельского разума, осудят себя. Решится участь всех на вечность.
Прежде наступления этого суда Божественный Апостол сознается, что он не
может оправдаться, хотя и не знает за собой никакого греха: потому что
Судия его - Бог
[50]. Все святые, во время земного странствования своего, часто
приходят воспоминанием и размышлением благочестивым на страшный суд
Христов, - благовременным, спасительным страхом ограждают себя от
страха, который возбудится в погибших отчаянием; благовременным
осуждением себя они стараются благовременно снискать оправдание, плачем
отвратить плач. Братия! Нужно, необходимо нам, немощным и грешным,
частое воспоминание второго пришествия и страшного суда Христова: такое
воспоминание есть благонадежнейшее приуготовление. Страшен тот Суд,
который ожидает всех человеков после общего воскресения, страшен и тот
суд, который ожидает каждого человека после его смерти. Последствия того
и другого суда или вожделенны или бедственны. Если земные суды, на
которых дело идет об одном тленном и временном, возбуждают нашу
заботливость: тем более должен озабочивать нас суд Божий. С какой другой
целью Господь возвестил нам о нем так ясно, как не с целью возбудить в
нас душеспасительный страх, могущий предохранить нас от греховной,
беспечной жизни, в которой - условие нашей погибели? Преподобный Илия,
Египетский инок, безмолвствовавший в Фиваидской пустыне, говаривал:
“Меня устрашают три времени: время исшествия души из тела, время суда
Божия, и время изречения, какое последует о мне от Бога”
[51].
Нужно ли предупреждать, что учение всех святых Отцов Православной
Церкви о страхе Божием согласно с учением Священного Писания, когда
учение Священного Писания служит источником для учения Отцов, когда
обоих этих учений источник один - Святой Дух? “Страх Божий есть начало
добродетели, - говорит святой Исаак Сирин. “Утверждают, что он -
порождение веры, и насевается в сердце, когда ум устранится от попечений
мира сего для собрания скитающихся помышлений своих из рассеянности в
непрестанное изучение будущего возустроения... Умудрись положить в
основание путешествия твоего страх Божий, и в немногие дни окажешься при
вратах Царствия, не понуждавшись в продолжительном пути”
[52]. Между наставлениями Преподобного Пимена Великого читаем
следующие: “Мы нуждаемся в смиренномудрии и страхе Божием столько же,
сколько в дыхании. Три главных делания инока: бояться Бога, молиться
Богу и делать добро ближнему. Когда пчелы будут прогнаны дымом из улья,
тогда взимается сладостный труд их: так и плотское наслаждение изгоняет
страх Божий из души, и губит все благое дело ее. Начало и конец
духовного пути - страх Господень. Писание говорит: Начало премудрости
страх Господень
[53]. И опять, когда Авраам устроил алтарь, Господь сказал ему:
Ныне познах, яко боишися ты Бога”
[54]. На вопрос брата, кто говорит: причастник аз есмь всем
боящимся Тебе
[55], Великий отвечал: “Дух Святой говорит это о Себе”. Также
он передавал изречение святого Антония Великого о преподобном Памве, что
при посредстве страха Божия Памва соделал себя обителью Святого Духа
[56]. “Начало нашего спасения, - говорит преподобный Кассиан
Римлянин, - есть страх Господень. Им доставляется и начало обращения, и
очищение от страстей, и хранение добродетелей в тех, которые
наставляются на путь совершенства. Он, когда проникнет в сердце
человеческое, рождает в нем презрение ко всему вещественному, забвение
родственников и ненависть к самому миру
[57]. В этом же Слове, объясняя заповедание Господа: Иже не
приимет креста своего, и вслед Мене грядет, несть Мене достоин
[58], преподобный Кассиан рассуждает так: “Крест наш есть страх
Господень. Как распятый уже не может обращать пли двигать членов по
желанию души своей, так и мы должны направлять воли и желания наши не
сообразно тому, что нам приятно и увеселяет нас в настоящее время, но
сообразно Закону Господа, к чему он повелевает. Как пригвожденный к
древу крестному уже не любуется настоящим, не помышляет о своих
пристрастиях: он не развлекается заботами и попечениями о завтрашнем
дне; в нем не действует никакое пожелание к приобретению имущества; он
не воспламеняется никакой гордостью, никакой сварливостью; не скорбит о
настоящих бесчестиях, о прошедших уже не помнит; хотя он еще дышит в
теле, но считает себя по всем отношениям уже умершим, устремляя
сердечные взоры туда, куда он не сомневается переселиться: так и нам
должно быть распятыми страхом Господним ко всему этому, то есть, нам
должно быть мертвыми не только к плотским страстям, но и к самым началам
их, иметь очи души устремленными туда, куда переселения ежеминутно
должны надеяться. Таким образом мы можем стяжать умерщвление всех наших
похотений и плотских пристрастий”
[59]. Легко можно усмотреть, что описываемое здесь преподобным
Кассианом распятие на кресте страха Божия есть называемое Исааком
Сириным деяние, состоящее, по выражению Апостола, в распятии плоти со
страстми и похотми
[60], составляющее первую половину духовного пути, ведущего
христианина к предназначенному ему совершенству.
Священное Писание, научающее нас, что страх Господень чист,
пребываяй в век века
[61], говорит также, что страха несть в любви, но совершенна любы
вон изгоняет страх, яко страх муку имать: бояйся же не совершися в любви
[62]. Это представляющееся при поверхностном взгляде разногласие
святые Отцы объясняют так: “Два - страха: один вводительный,
другой - совершенный; один свойствен начинающим, так сказать,
благочествовать, другой составляет принадлежность совершенных Святых,
достигших в миру любви. Например: кто исполняет волю Божию из-за страха
мук, тот, как мы сказали, еще новоначальный: он еще не делает добра для
самого добра, но по страху наказания. Другой же исполняет волю Божию
из-за самой любви к Богу, любя собственно волю Божию, исполняет ее,
чтобы благоугодить Богу. Таковой знает, что - существенное добро!
Таковой познал, что значит быть с Богом! Таковой имеет истинную любовь,
которую Святой называет совершенной
[63]. Эта любовь приводит его в совершенный страх: потому что
таковой страшится и соблюдает верность воле Божией не из-за страха
казней, не для того, чтобы избегнуть (вечной) муки, но потому что, как
мы сказали, вкусив самой сладости пребывания с Богом, боится отпасть,
боится лишиться ее. Этим страхом совершенным, действующим по причине
любви, изгоняется вводительный страх. “Поэтому и сказано: Совершенная
любы вон изгоняет страх. Однако невозможно достигнуть совершенного
страха иначе, как только страхом вводительным”
[64]. Самое величие Божие наводит святой, благоговейный страх на те
разумные создания Божии, которые, по причине чистоты и святости своей,
удостоились ближайшего предстояния Богу. Бог прославляем в совете
святых, велий и страшен есть над всеми окрестными Его
[65].
Неужели же нам, потому что мы грешники, вовсе не любить Бога? Нет!
Будем любить Его, но так, как Он заповедал любить Себя; будем всеусильно
стремиться к достижению святой любви, но тем путем, который указан нам
Самим Богом. Не будем предаваться увлечениям обманчивым и льстивым
самомнения! Не будем возбуждать в сердце пламени сладострастия и
тщеславия, столько мерзостных перед Богом, столько пагубных для нас! Бог
повелевает любить Себя следующим образом. Будите в любви Моей,
говорит Он. Аще заповеди Моя соблюдете, пребудете в любви
Моей: яко же Аз заповеди Отца Моего соблюдох, и пребываю в Его любви
[66]. Сам Сын Божий, вочеловечившись, показал образ этого жительства
и подвига, смирив Себе и послушлив быв даже до смерти, смерти же
крестныя
[67]. Отвергнем гордость, приписывающую нам достоинства; облобызаем
смирение, открывающее нам наши падение и греховность. Любовь ко Христу
докажем послушанием Христу; любовь к Отцу Богу докажем послушанием Сыну
Богу, Который от Себя не глаголал к нам, но возвестил нам то, что
заповедал возвестить Отец, Которого заповедь есть живот
вечный
[68]. Имеяй заповеди Моя, сказал Господь, и соблюдаяй их,
той есть любяй Мя. Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет. Не любяй
Мя, словес Моих не соблюдает
[69]. Исполнение заповедей Спасителя - единственный признак любви к
Богу, принимаемый Спасителем. “По этой причине все благоугодившие Богу,
благоугодили не иначе, как оставив свою правду, поврежденную
грехопадением, и устремясь к исканию правды Божией, изложенной в учении
и заповеданиях Евангелия. В правде Божией они обрели любовь, сокровенную
от падшего естества. И Господь, заповедав многое о любви, повелел прежде
искать правды Божией, зная, что она - мать любви”
[70]. Если желаем стяжать любовь к Богу, возлюбим евангельские
заповеди: продадим наши похотения и пристрастия, купим ценой отречения
от себя село - сердце наше, которое без этой купли не может принадлежать
нам; возделаем его заповедями и найдем сокровенное на нем небесное
сокровище - любовь
[71].
Что же ожидает нас на этом селе? - Нас ожидают труды и болезни, нас
ожидает супостат, который не легко уступит нам победу над собой, нас
ожидает, для противодействия нам, живущий в нас грех. Живет он в уме,
живет в сердце, живет в теле. Нужен усиленный подвиг, чтобы склонить
гордый и слепой ум в послушание заповедям Христовым. Когда ум подчинится
Христу - наступает новый подвиг: соглашение испорченного, упорного
сердца с учением Христовым, покорение сердца Христову учению, которому
оно враждебно. Наконец, если ум и сердце придут в состояние повиновения
Христу, должно быть привлечено в него и брение, предназначенное для
неба, тело. Каждый шаг в невидимой борьбе нашей ознаменован подвигом,
ознаменован страданием, окроплен потом усиленного насилия над собой. То
побеждаем, то побеждаемся; то является надежда на расторжение плена, то
снова видим, что цепи наши крепки, нисколько не ослаблены теми
средствами, которыми мы думали ослабить их. Нас низлагают и немощь
естественная, и немощь произволения, и омрачение разума, произведенное
прежней греховной жизнью, и расстройство сердца, стяжавшего порочные
навыки, и влечения тела, вкусившего наслаждений скотоподобных,
заразившегося вожделением их; нас наветуют падшие духи, желая удержать в
порабощении. Вот тот тесный и прискорбный путь, устланный тернием, по
которому ведет грешника к примирению с Богом молитвенный плач перед
Богом, споспешествуемый делами покаяния, делами смирения, исполнением
евангельских заповедей, внушаемый страхом Божиим.
Союз страха Божия с Божественной любовью превосходно изображен
Духоносными Отцами Исааком Сириным и Симеоном Новым Богословом.
Благолепными словами их украшаем наше убогое Слово. “Покаяние, - говорит
святой Исаак, - дано человекам благодатью на благодать. Покаяние есть
второе возрождение нас от Бога. Мы ожидаем, что при посредстве покаяния
нам будет даровано то, чего залог прияли верою. Покаяние есть дверь
милости, отверстая усиленно ищущим его. Этой дверью входим в Божию
милость; кроме этого входа не обретем милости: вси бо, по слову
Божественного Писания, согрешиша, оправдаеми туне благодатию Его
[72]. Покаяние есть вторая благодать, и рождается в сердце от веры и
страха. Страх есть отеческий жезл, управляющий нами, доколе не достигнем
духовного рая благ; когда достигнем туда, он оставляет нас, и
возвращается. Рай есть любовь Божия, в которой - наслаждение всех
блаженств, где блаженный Павел напитался пищей превышеестественной.
Вкусив там от древа жизни, он воззвал: Ихже око не виде, и ухо не
слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его
[73]. Вкушение от этого древа возбранено было Адаму по кову,
устроенному диаволом. Древо жизни есть любовь Божия, от которой отпал
Адам, и уже не встречала его радость, но работал он и трудился на земле
терний. Лишившиеся любви Божией, если и правильно шествуют, но едят хлеб
пота в делах своих, который повелено есть первозданному по отпадении
его. Доколе не обретем любви, дотоле делание наше на земле терний; сеем
и жнем посреди терний. Хотя бы сеятва наша была сеятвою правды, однако
ежечасно бываем уязвляемы тернием, и, сколько бы ни трудились для
правды, живем в поте лица нашего. Когда же обретем любовь, тогда
питаемся небесным хлебом, укрепляемся без дел и труда. Христос есть
хлеб, сшедый с небесе, и даяй живот миру
[74]. Это - пища Ангелов. Обретший любовь, Христа вкушает на каждый
день и час. Кто снесть от хлеба сего, говорит Он, его же Аз
дам, жив будет во веки
[75]. Блажен ядущий хлеб любви, который есть Иисус. А что имеющий
пищей любовь, имеет пищей Христа, над всеми Бога, о том свидетельствует
Иоанн, который говорит: Бог Любы есть
[76]. Затем, живущий в любви наслаждается жизнью, источающейся из
Бога, и, находясь в сем мире, уже здесь дышит воздухом воскресения. Этим
воздухом наслаждаются праведные по воскресении. Любовь есть то Царство,
таинственное вкушение которого Господь обещал Апостолам. Сказанное:
да ясте и пиете на трапезе Моей во Царствии Моем
[77], что означает, как не любовь? Достаточно этой любви, чтобы
напитать человека, вместо пищи и пития. Она - вино, веселящее
сердце человека
[78]. Блажен, пивший это вино. Пили его невоздержные - и сделались
благоговейными; пили грешные - и забыли пути преткновений своих; пили
пьяницы - и сделались постниками; пили богатые - и пожелали нищеты; пили
убогие - и обогатились надеждой; пили недужные - и сделались сильными;
пили невежды - и упремудрились. - Как невозможно переплыть великое море
без корабля: так никто не может достигнуть любви без страха. Смрадное
море, находящееся между нами и мысленным раем, можем переплыть в корабле
покаяния, имеющем гребцами - страх. Если эти гребцы - страх
- не управляют кораблем покаяния, на котором переплываем море мира к
Богу, то утопаем в смрадном море. Покаяние - корабль; страх -
кормчий его; любовь - Божественная пристань. Страх вводит нас в
корабль покаяния и перевозит через житейское смердящее море, направляя к
Божественной пристани, к любви, к которой стремятся вси труждающиеся
и обремененнии
[79] покаянием. Если мы достигли любви, то достигли Бога; путь наш
совершился: мы пристали к острову того мира, где Отец и Сын и Святый
Дух”.
Заглавие второго Слова в книге святого Симеона, написанной стихами,
заключает в себе содержание всего нашего Слова, и потому помещаем во
первых это заглавие: “От страха раждается любовь;
любовию же искореняется страх из души, и пребывает в Душе
одна любовь, будучи Дух Божественный и Святый”. Слово свое
Святой начинает так: “Как воспою, как прославлю, как достойно восхвалю
Бога моего, призревшего многие грехи мои? Как воззрю к небу? Как отверзу
очи? Как отверзу уста, Отец? Как буду двигать устами? Как простру руки к
высоте небесной? Какие придумаю слова? Какие принесу глаголы? Как
осмелюсь начать беседу? Как буду просить отпущения безмерных моих
согрешений, прегрешений многих? Поистине соделал я дела, никак не
заслуживающие прощения. Ты ведаешь, Спаситель, что говорю я! Я превзошел
всякое естество, я соделал дела нижеестественные; я оказался худшим
бессловесных, худшим всех животных морских, всех скотов земных, поистине
худшим из гадов и зверей, преступив Твои заповеди больше естества
бессловесных, осквернив тело мое и душу обесчестив. Как явлюсь Тебе? Как
увижу Тебя? Как осмелюсь стать, окаянный, перед лицом Твоим? как не
побегу от славы Твоей, от света, которым блистает Святой Дух Твой? Как
не пойду во тьму один, соделавший дела тьмы? И буду отлучен от множества
Святых! как стерплю глас Твой, отсылающий меня во тьму? Отсюда нося
осуждение дел моих, весь ужасаюсь, весь трепещу. Одержимый страхом и
ужасом, вопию Тебе: Спаситель мой! Знаю, что никто иной не согрешил
перед Тобой, как я, ниже соделал деяния, которые соделал я, окаянный.
Причиной был я погибели и других. Но и то опять знаю, в том
удостоверился я, Боже мой, что ни великость согрешений, ни множество
грехов, ни нечистота деяний, никогда не превзойдут Твоей человеколюбивой
и великой, превысшей великой, превысшей слова и превысшей ума милости,
которую Ты обильно изливаешь на согрешающих и кающихся с теплотой. Ты
очищаешь их и просвещаешь, и соделываешь причастниками света, соделывая
независтно общниками Божества Твоего. Ты часто беседуешь с ними, как с
истинными друзьями Твоими, о чудном для Ангелов и для человеческих
мыслей. О благость безмерная! О любовь неизъяснимая! Потому-то и
припадаю, и вопию к Тебе! Как принял Ты блудного и блудницу пришедших,
так прими меня, Щедрый, кающегося от души. Вменив, Христе мой, слез моих
капли в источники, источающиеся непрестанно, омой ими душу мою. Омой ими
и осквернение тела, произведенное страстями; омой от всякого лукавства и
сердце: оно корень и источник всякого греха. Лукавство есть сеяние
сеятеля лукавого. Где оно находится, там и прозябает и восходит на
высоту, и произращает многие ветви лукавства и злобы. Его корни из
глубин исторгни, Христе мой и очисти нивы моих души и сердца. Щедрый!
Насади в них страх Твой. Сподоби ему вкорениться и возрасти
удовлетворительно, чтоб высоко возрос он, хранением заповедей Твоих
умножаясь, ежечасно, умножением же умножая точащиеся течения слез.
Напаяваясь ими более и более, он возрастает и возвышается. Вместе со
страхом, соразмерно ему, возрастает смирение. Смирению уступают все
страсти, а с ними отгоняется и полк бесов. Все добродетели усматриваются
последующими за ним, окружающими его, как царицу, как владычицу
хранительницы, другини и рабыни. Когда же они соберутся и соединятся
одни с другими, тогда процветает посреди них, как древо при источниках
вод, страх, Тобою насажденный, и мало-помалу испускает странный
цвет. Сказал я странный, потому что всякое естество рождает по роду, и
семя всех дерев находится в каждом по роду; страх же Твой
производит и цвет, странный естеству, и плод, подобно странный и чуждый
себе. Страх этот естественно исполнен сетования, и стяжавших его
заставляет непрестанно сетовать, как рабов достойных многих казней, как
ожидающих ежечасно посечения смертью, видящих серп смертный, часа
смертного не знающих, не имеющих надежды, ни извещения в совершенном
прощении, но трепещущих предела, ужасающихся конца, но неизвестности
изречения, которое последует на суде, о Боже мой. Цвет, производимый
страхом, неизъясним по виду, еще более неизъясним но образу. Он
зрится процветающим, но немедленно скрывается, что неестественно и не в
порядке, что превыше естества, превосходит всякое естество. Однако цвет
является прекрасным, превысшим всякого слова, восхищает к видению своему
весь ум мой, не допуская помнить ничего того, о чем страх доставляет
познание, но производит во мне тогда забвение всего этого, и улетает
скоро. Древо страха опять остается без цвета. И скорблю, и
воздыхаю, и усиленно вопию к Тебе! И опять вижу на ветвях древа цвет! О
Христе мой! Имея взор устремленным к одному цвету, не вижу тогда древа
этого. Но цвет чаще проявляется и, привлекая всего меня к себе
вожделением, оканчивается в плоде любви. Опять этот плод не
терпит пребывать на древе страха. Напротив - когда он созреет, тогда
зрится один, без древа. Страх в любви отнюдь не
обретается, так как, в противоположность этому, душа не приносит
плода без страха. Поистине чудо, превысшее слова, превысшее всякого
помышления! Древо с трудом процветает и приносит плод, плод же,
напротив, искореняет все древо, и пребывает плод, пребывает один. Как
плод без древа? Никак не могу объяснить. Однако он пребывает, однако он
есть, любовь эта без страха, родившего ее. Эта любовь есть
поистине величайшее веселье, исполняет стяжавшего ее радости и душевного
наслаждения, изгоняет вне мира по ощущению, чего страх никак не может
сделать. Он, находясь внутри видимых и внутри чувственных, как может
стяжавшего страх поставлять вдали от всего и всего совокуплять с
невидимыми посредством ощущения (духовного)? Поистине никак не может.
Цвет и плод эти, порождаемые страхом, находятся вне этого мира. Они и
ныне восхищают душу. и возносят, и поставляют вне этого мира? Как, скажи
мне, эта любовь поставляет вне мира? Хотел я определенно узнать это. Это
необъяснимо: Любовь - Божественный Дух”.
Каким образом происходит самая перемена в сердце? Каким образом
совершает оно непостижимый переход от страха к любви? Представим ответ
из святой опытности святых Божиих. Наш современник и соотечественник,
украшение и слава позднейшего монашества, Георгий, затворник Задонского
монастыря, муж, достигнувший христианского совершенства так говорит о
себе в беседе назидательной доверенности к ближнему: “Хочу сказать
несколько слов о сущности любви. Это - самый тончайший огонь,
превосходящий всякий ум и легчайший всякого ума. Действия этого огня
быстры и чудны, они священны и изливаются на душу от Святого,
Вездесущего Духа. Этот огонь лишь коснется сердца, всякое помышление и
чувство беспокойные мгновенно перелагаются в тишину, в смирение, в
радость, в сладость, превосходящую все. О многом относительно себя я был
откровенен перед вами: намереваюсь и еще быть откровенным. Я провел
здесь, в моем уединении, кажется уже шесть лет, когда Господу угодно
было привести мое сердце в совершенное сокрушение. Тогда думал, что уже
пропал и что гнев Божий пожжет мою законопреступную душу, унывающую и
нерадеющую... Я впал в великое изнеможение и едва дышал, но непрестанно
повторял в сердце: Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя
грешного. Вдруг, в одно мгновение, вся немощь отпала, и огонь чистой
любви коснулся моего сердца: я весь исполнился силы, чувств, приятности
и радости неизъяснимой; я до такой степени был восхищен, что уже желал,
чтобы меня мучили, терзали, ругались надо мною; желал этого, чтобы
удержать в себе сладкий огонь любви ко всем. Он столько силен и сладок,
что нет ни горести, ни оскорбления, которого бы он не претворил в
сладость. Чем более подкладывают дров в огонь, тем огонь сильные: так
действуют на нас скорби и горести, наносимые человеками. Чем более
нападений, тем более сердце разгорается святой любовью. И какая свобода,
какой свет! Нет слов к изъяснению: радовался бы, если бы кто лишил меня
очей моих, чтобы не видеть суетного света; рад был бы, если бы кто взял
меня, как преступника, и заклал в стену, чтобы мне не слышать голоса, не
видеть тени человеческой...”
[80] “Любовь, - говорит святой Исаак Сирин, - не знает стыдливости,
а потому не умеет доставлять членам своим вида благочиния. Любви
свойственно по естеству отвержение стыдливости и забвение мер своих.
Блажен, нашедший тебя - пристань бесконечной радости!”
[81]
Божие приходит само по себе в то время, когда мы не ожидаем его и не
надеемся получить его. Но чтобы последовало к нам благоволение Божие,
нужно предочищение себя покаянием. В покаянии совмещаются все заповеди
Божии. Покаянием вводится христианин сперва в страх Божий, потом в
Божественную любовь.
Да возлежит на персях Иисусовых Иоанн, девственник и Богослов,
ученик, его же любляше Иисус
[82]. Да присоединятся к нему прочие Святые Божии, наперсники святой
любви! Здесь не наше место. Наше место в сонме прокаженных,
расслабленных, слепых, глухих, немых, беснующихся. Мы принадлежим к
числу их по состоянию душ наших, и в числе их приступим к Спасителю
нашему. С ними поставляет нас Мать наша, святая Церковь, влагая в уста
чад своих умилительные, проникнутые чувством сознания своей греховности,
молитвы акафиста Сладчайшему Иисусу. Дает нам духовная Мать наша верное
положение, чтобы тем вернее было для нас получение милости. Господь
усыновил нас Себе святым крещением; но мы нарушили священный союз с Ним
нарушением Его святых заповедей союзом прелюбодейным с мерзостным
грехом. Князи Содомстии, людие Гоморстии
[83], так Господь называет народ, по впадении его в беззакония, тот
народ, о котором Он возвестил прежде: Бысть часть Господня людие его
Иаков, уже наследия Его Израиль
[84].
Блудный сын, прожив в стране чужой имение отца, подвергшись
несказанным бедствиям, когда начал размышлять о возвращении к отцу, то
при этом размышлении наставляемый самым бедственным положением своим и
великим богатством отца, предначертал себе самый благоразумный образ
действия. Восстав, говорил он, обдумывая намерение, иду ко
отцу моему, и реку ему: отче! согреших на небо и пред тобою: и уже несмь
достоин нарещися сын твой: сотвори мя яко единого от наемник твоих
[85]. Смирение, образовавшееся в мыслях, сын осуществил на самом
деле, и еще ему далече сущу узре его отец его, и мил ему бысть
[86]. Так и мы, потеряв в суетных и греховных занятиях данную нам
Отцом Небесным красоту усыновления, когда решимся обратиться к Нему, то
должны приступать к престолу славы и величества Его с глубоким
смирением, с благоговейным страхом. Первым действием нашим должны быть
сознание и исповедание согрешений наших, оставление греховной жизни,
вступление в жизнь по евангельским заповедям. Душой молитв наших и
прочих благочестивых подвигов должно быть чувство покаяния. От полноты
убеждения мы должны считать себя недостойными любви, недостойными имени
сынов и дщерей Божиих. Сотвори мя, говорит кающийся блудный сын,
яко единого от наемник твоих, трудящихся на ниве покаяния, под
надзором грозного приставника - страха. Не будем искать того,
приобретение чего зависит не от нас, для чего мы еще не созрели. Доколе,
подобно упоминаемому в Евангелии сотнику, находимся под властию;
доколе нами преобладают грех и падшие духи, будем свидетельствовать и
исповедовать с благоразумным сотником: Господи, несмь достоин, да под
кров мой внидеши, но токмо рцы слово, и исцелеет отрок мой
[87]. Ты пречист и пресвят, почиваешь в одних чистых и святых; но я,
оскверненный, несмь достоин, да внидеши под кров мой.
“Думаю, - говорит святой Исаак, - как сын не сомневается о отце своем
и не просит у него, говоря: научи меня художеству, или дай мне то и то,
так и монах не должен рассуждать и просить у Бога - дай мне то и то. Он
знает, что Бог промышляет о нас больше, нежели сколько печется отец о
сыне. Следовательно, нам должно привести себя в смирение, восплакать о
причинах невольных согрешений наших, соделанных нами или в помыслах или
в делах, и из сердца сокрушенного сказать словами мытаря: Боже,
милостив буди мне грешнику...
[88] Как больной сын царя не говорит отцу своему сделай меня
царем, но прилагает попечение о недуге своем, и по выздоровлении
царство отца само собой делается его царством: так и кающийся грешник,
приемля здравие души своей, входит со Отцом в страну естества чистого и
царствует во славе Отца своего
[89]. Аминь.
1844 года. Сергиева пустынь.
[1] Кор. 13,13.
[2] 1 Ин. 4, 8.
[3] Рим. 5, 5.
[4] 1 Кор. 3, 16.
[5] Лев. 10, 1-2.
[6] Слово 28, гл. 45, по переводу Паисия Нямецкого.
[7] Ис. 50, 11, по объяснению прп. Варсонофия Великого, Ответ 158.
[8] Мф. 22, 13.
[9] 1 Кор. 12, 31.
[10] 1 Кор. 13, 1-3, 8-10.
[11] Кол. 3, 14.
[12] 1 Ин. 4, 7.
[13] 1 Ин. 4, 16.
[14] 1 Ин. 4, 13.
[15] Рим. 5, 5.
[16] Слово 48.
[17] Ин. 15, 10, 4, 6.
[18] Каллиста и Игнатия Ксанфопулов, гл. 5. Доброт. ч. 2.
[19] Рим. 8, 12, 8, 7, 6.
[20] Каллиста и Игнатия, гл. 6.
[21] Апок. 3, 20, 21.
[22] 1 Ин. 3, 6.
[23] Слово 72.
[24] Слово 5-е.
[25] Кол. 3, 5.
[26] Слово 2-е
[27] Пс. 2, 11.
[28] Пс. 33, 12.
[29] Иер. 32, 40.
[30] Пс. 110 , 10. Притч. 1, 7.
[31] Сир. 1, 18, 11, 13.
[32] Притч. 14, 27; 8, 13; 23, 17
[33] Пс. 111, 1, 2.
[34] Пс. 127, 1.
[35] Пс. 33, 8, 10.
[36] Слово 49.
[37] Пс. 118, 38, 102.
[38] Ис. 11, 2.
[39] Мф. 5, 22, 25, 26, 29.
[40] Мф. 6. 15.
[41] Лк. 12, 16-20.
[42] Мф. 10, 28.
[43] Лк. 12, 5.
[44] Лк. 12, 35, 36, 37.
[45] Мк. 13, 37.
[46] Иов. 4, 14.
[47] 2 Пет. 3, 10. Апок. 6, 14.
[48] 1 Сол. 4, 16. Ин. 5, 28.
[49] Прп. Нил Сорский. Слово 7.
[50] 1 Кор. 4, 4.
[51] Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.
[52] Слово 1.
[53] Пс. 110, 10.
[54] Быт. 22, 12.
[55] Пс. 113, 63.
[56] Алфавитный Патерик.
[57] Cassianus lib. IV. De instititutis, renuntiantiam, cap. XXXIX.
[58] Мф. 10, 38.
[59] Сар. 35.
[60] Гал. 5, 24.
[61] Пс. 18, 10.
[62] 1 Ин. 4, 18.
[63] 1 Ин. 4, 18.
[64] Прп. Авва Дорофей. Поучение 4 о страхе Божием.
[65] Пс. 88.
[66] Ин. 15, 9, 10.
[67] Флп. 2, 8.
[68] Ин. 12, 49, 50.
[69] Ин. 16, 21, 23, 24.
[70] Прп. Макарий Великий, Беседа 37, гл. 2, 3.
[71] Мф. 13, 44.
[72] Рим. 3, 23, 24.
[73] 1 Кор. 2, 9.
[74] Ин. 6, 51, 33.
[75] Ин. 6, 51.
[76] Ин. 4, 8.
[77] Лк. 22, 30.
[78] Пс. 103, 15.
[79] Мф. 11, 28.
[80] Письма затворника Георгия, ч. 2, письмо 37, издание 1860.
[81] Слово 89.
[82] Ин. 21, 20.
[83] Ис., 1, 10.
[84] Втор. 32, 9.
[85] Лк. 15, 18, 19.
[86] Лк. 15, 20.
[87] Мф. 8, 8.
[88] Лк. 18, 13.
[89] Св. Исаак Сирин. Слово 55-е.
