Брат вопросил авву Пимена о том, какое должно иметь иноку
делание. Авва отвечал: “Авраам, когда пришел в обетованную землю
то купил себе гроб, и с гроба начал вступать во владение
Обетованною землею”. Брат спросил, какое имеет значение
гроб.
Авва отвечал: “Это — место плача и рыдания”.
Следующее изречение также принадлежит авве Пимену: “Плач —
сугуб: делает и хранит”.
Брат вопросил авву Пимена: “Что мне делать со страстями
моими, возмущающими меня?” Старец сказал ему: “Будем всеусильно
плакать пред благостию Божиею, доколе она не сотворить милости с
нами”.
Брат вопросил авву Пимена: “Что мне делать с грехами моими?”
Старец сказал: “Желающий избавиться от живущих в нем грехов,
плачем избавляется от них, и желающий не впадать вновь в грехи,
плачем избегает от впадения в них. Это — путь покаяния,
преданный нам Писанием и Отцами, которые сказали: плачьте!
другого пути кроме плача нет”.
Однажды авва Пимен, проходя чрез Египет, увидел женщину,
сидевшую на гробе и плакавшую горько. При этом он сказал: “Если
б со всего мира стеклись к ней утешающие, то не отвлекли бы души
ее от плача. Так и монах должен постоянно иметь в себе плач”.
Однажды преподобный Пимен шел с аввою Анувом в окрестностях
города Диолка. Увидев там женщину, терзающуюся и горько плачущую
над могилою, они остановились послушать ее. Потом, несколько
отошедши, встретили прохожего, и спросил его святой Пимен: “Что
случилось с этою женщиною? она так горько плачет”. Прохожий
отвечал: “У нее умерли муж, сын и брат”. Тогда авва Пимен,
обратясь к авве Ануву, сказал: “Говорю тебе: если человек не
умертвит всех плотских пожеланий своих и не стяжет такого плача,
то не может быть монахом. Все житие монаха — плач”.
Сказал старец: “Плач составляет поучение (душевное делание,
душевный подвиг) инока. Если нет плача, то невозможно
сохраниться от расстройства и смущения”. Я отвечал: “Когда я в
келии, тогда плач пребывает со мною; если же кто придет ко мне,
или я выйду из келии, то уже не обретаю его”. На это старец
сказал: “Это оттого, что плач не усвоился тебе, но как бы дан
взаймы”. Я просил объяснить мне эти слова. Старец сказал: “Если
человек потрудится всеусильно о стяжании плача, то обретает его
в служение себе, когда только захочет”.
Брат вопросил авву Пимена: “К чему должно быть устремлено
внимание безмолвствующего в келии? Старец отвечал: “Я — подобен
человеку, погрязшему в болото по шею, имеющему бремя на шее, и
вопиющему к Богу: помилуй меня!” Помилуй меня! это — выражение
внедрившегося в душу плача. Плач, когда достигнет развития, не
может облекаться в многомыслие и многословие: он довольствуется
для выражения необъятного духовного ощущении самою краткою
молитвою.
Брат вопросил авву Пимена о монашеском делании. Старец
сказал: “Когда Бог посетит нас призывом в вечность: тогда что
озаботит нас?” — Брат отвечал: “Грехи наши”. Старец сказал:
“Итак! Войдем в келии наши; уединившись в них, воспомянем грехи
наши, и Господь послушает нас”. Здесь должно разуметь не
поверхностное, холодное воспоминание о грехах и о греховности
своей, но воспоминание, соединенное с покаянием, с плачем.
Когда скончался авва Арсений Великий, святой Пимен при вести
о кончине Великого, прослезившись, сказал: “Блажен ты, авва
Арсений! потому что ты плакал о себе в жизни сей. Не плачущий
здесь, будет вечно плакать. Невозможно не плакать, или здесь
произвольно, или невольно там, в муках”.
[1] Алфавитный Патерик, буквы П. и А.
