Сыны мира признают рассеянность невинною, а святые Отцы
признают ее началом всех зол
[1] .
Человек, преданный рассеянности, имеет о всех
предметах, и самых важных, очень легкое, самое
поверхностное понятие.
Рассеянный обыкновенно непостоянен: его сердечные
ощущения лишены глубины и силы, а потому они непрочны и
маловременны.
Как мотылек порхает с цветка на цветок: так и
рассеянный человек переходит от одного земного
удовольствия к другому, от одного суетного попечения к
другому.
Рассеянный чужд любви к ближнему: равнодушно смотрит
он на бедствие человеков, и легко возлагает на них
бремена неудобоносимые.
Скорби сильно действуют на рассеянного, именно
потому, что он не ожидает их. Он ожидает одних радостей.
Если скорбь сильна, но скоропреходяща: то рассеянный
скоро забывает ее в шуме развлечений. Долговременная
скорбь сокрушает его.
Рассеянность сама карает преданного ей: временем все
прискучивает ему, — и он, как нестяжавший никаких
основательных познаний и впечатлений, предается
томительному, бесконечному унынию.
Рассеянность, столько вредная вообще, в особенности
вредна в деле Божеем, в деле спасения, требующем
бдительности и внимания постоянных, напряженных.
Бдите и молитеся, да не внидете в напасть
[2], говорит спаситель ученикам Своим.
Всем глаголю: бдите
[3] , возвестил Он всему христианству: следовательно
и современному нам.
Ведущий жизнь рассеянную, прямо противоречит
заповедям Господа Иисуса Христа жизнью своею.
Все святые тщательно избегали рассеянности.
Непрестанно, или по крайней мере, по возможности часто
они сосредоточивались в себе, внимая движениям ума и
сердца, и направляя их по завещанию Евангелия.
Навык внимать себе предохраняет от рассеянности и
среди окружающего со всех сторон, шумящего развлечения.
Внимательный пребывает в уединении, сам с собою, посреди
многолюдства.
Изведав опытом пользу внимания и вред рассеянности,
некоторый великий Отец сказал: “Без усиленной
бдительности над собою невозможно успеть ни в одной
добродетели”
[4].
Безрассудно — провесть краткую земную жизнь, данную
над для приготовления к вечности, в одних земных
занятиях, в удовлетворении мелочным, бесчисленным,
неудовлетворимым прихотям и пожеланиям, ветренно
перебегая от одного чувственного удовольствия к другому,
забывая или воспоминая редко и поверхностно о
неминуемой, величественной, и вместе грозной, вечности.
Дела Божии — это очевидно — должны быть изучаемы и
рассматриваемы с величайшим благоговением и вниманием;
иначе ни рассмотреть, ни познать их человек не может.
Великое дело Божие — сотворение человека, и потом, по
падении его, обновление искуплением — должно быть
подробно известным каждому христианину; без этого
познания он не может знать и исполнять обязанностей
христианина. Познание великого дела Божия не может быть
приобретено при рассеянности!
Заповеди Христовы даны не только внешнему человеку,
но, наиболее, внутреннему: они объемлют все помышления и
чувствования человека, все тончайшие движения его.
Соблюдать эти заповеди невозможно без постоянной
бдительности и глубокого внимания. Бдительность и
внимание невозможны при жизни рассеянной.
Грех и орудующий грехом диавол тонко вкрадываются в
ум и сердце. Человек должен быть непрестанно на страже
против невидимых врагов своих. Как он будет на этой
страже, когда он предан рассеянности?
Рассеянный подобен дому без дверей и затворов:
никакое сокровище не может быть сохранено в таком доме;
он отверст для татей, разбойников и блудниц.
Рассеянная жизнь, наполненная житейскими попечениями,
доставляет человеку дебелость, наравне с многоядением и
многопитанием
[5]. Такой человек прилеплен к земле, занят одним
временным и суетным; служение Богу делается для
рассеянного предметом посторонним; самая мысль об этом
служении для него дика, полна мрака, невыносимо
тягостна.
Внимательная жизнь ослабляет действие на человека
телесных чувств, — изощряет, укрепляет, образует
действие чувств душевных. Рассеянность, напротив того,
усыпляет действие душевных чувств: она питается
непрерывным действием чувств телесных.
Тщетно рассеянные приписывают невинность жизни
рассеянной! Этим они обличают злокачественность недуга,
их объемлющего. Их недуг так велик, так притупляет
чувства души, что душа, болезнующая им, даже не ощущает
своего бедственного состояния.
Желающие научиться вниманию, должны воспретить себе
все пустые занятая.
Исполнение обязанностей частных и общественных не
входит в состав рассеянности: рассеянность всегда
соединена с праздностью, или с такими пустыми занятиями,
которые безошибочно могут быть причислены к праздности.
3анятие полезное, в особенности занятие служебное,
сопряженное с ответственностью, не препятствует к
сохранению внимания к себе, — оно руководствует к такому
вниманию. Тем более руководствуют ко вниманию
монастырская послушания, когда они исполняются должным
образом. Деятельность — необходимый путь к бдительности
над собою, и этот путь предписывается святыми Отцами для
всех, которые хотят научиться вниманию себе.
Внимание себе в глубоком уединении приносит
драгоценные духовные плоды; но к нему способны только
мужи зрелого духовного возраста, преуспевшие в подвиге
благочестии, сперва научившиеся вниманию к деятельной
жизни.
При деятельной жизни люди помогают человеку стяжать
внимание, напоминая ему нарушения внимания.
Подчиненность есть лучшее средство приучиться ко
внимание: никто столько не научит человека внимать себе,
как его строгий и благоразумный начальник.
При служебных твоих занятиях, посреди людей, не
позволяй себе убивать время в пустословии и глупых
шутках; при кабинетных занятиях, воспрети себе
мечтательность: скоро изострится твоя совесть, начнет
указывать тебе на всякое уклонение в рассеянность, как
на нарушение евангельского Закона, даже как на нарушение
благоразумия. Аминь.
[1] Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания, о
Пимене Великом, гл. 43.
[2] Матф. XXVI, 41.
[3] Марк. XIII, 37.
[4] Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания о
авве Агафоне, гл. 39.
[5] Лук. XXI, 34.
