После
многих
лег
отсутствия
посетил
я то
живописное
село, в
котором
я
родился.
Давно-давно
принадлежит
оно
нашей
фамилии.
Там —
величественное
кладбище,
осеняемое
вековыми
древами.
Под
широкими
развесами
дерев
лежат
прахи
тех,
которые
их
насадили.
Я пришел
на
кладбище.
Раздались
над
могилами
песни
плачевные,
песни
утешительные
священной
панихиды.
Ветер
ходил по
вершинам
дерев;
шумели
их
листья;
шум этот
сливался
с
голосами
поющих
священнослужителей.
Услышал
я имена
почивших
— живых
для
моего
сердца.
Перечислялись
имена:
моей
матери,
братьев
и
сестер,
моих
дедов и
прадедов
отшедших.
Какое
уединение
на
кладбище!
какая
чудная,
священная
тишина!
сколько
воспоминаний!
какая
странная,
многолетняя
жизнь! Я
внимал
вдохновенным,
божественным
песнопениям
панихиды.
Сперва
объяло
меня
одно
чувство
печали;
потом
оно
начало
облегчаться
постепенно.
К
окончанию
панихиды
тихое
утешение
заменило
собою
глубокую
печаль:
церковные
молитвы
растворили
живое
воспоминание
о
умерших
духовным
услаждением.
Они
возвещали
воскресение,
ожидающее
умерших!
они
возвещали
жизнь
их,
привлекали
к этой
жизни
блаженство.
Могилы
праотцев
моих
ограждены
кругом
вековых
дерев.
Широко
раскинувшиеся
ветви
образовали
сень над
могилами:
под
сенью
покоится
многочисленное
семейство.
Лежат
тут
прахи
многих
поколений.
Земля,
земля!
сменяются
на
поверхности
твоей
поколения
человеческие,
как на
деревьях
листья.
Мило
зеленеют,
утешительно,
невинно
шумят
эти
листочки,
приводимые
в
движение
тихим
дыханием
весеннего
ветра.
Придет
на них
осень:
они
пожелтеют,
спадут с
дерев на
могилы,
истлеют
на них.
При
наступлении
весны
другие
листочки
будут
красоваться
на
ветвях,
и также
— только
в
течение
краткой
чреды
своей,
также
увянут,
исчезнут.
Что
наша
жизнь?
Почти то
же, что
жизнь
листка
на
древе!
20
Мая 1844
года.
Село
Покровское,
Вологодской
губернии.
